брала всю свою выдержку, чтобы восхитительно овладеть ситуацией, и хотя ее губы улыбаются, в об-

жигающей тьме ее зрачков – вспышка вызова.

- Мне нравится фехтование, и говорят, что фехтую я не так уж плохо. Да что там мое мнение, сегодня вечером я могу бросить вызов и пофехтовать на рапирах, и против Вас тоже, сеньор Сан Тель-

мо.

- Правда?.. Я думал, что Вы не скрещивали свою шпагу с мужчинами.

- В таком случае, я не смогла бы скрестить шпагу ни с кем. Думаю, что во всем Рио не нашлось

бы и трех любительниц. Ясно, что мне это передалось от моего рода. Это был любимый спорт моего

отца. В нашем доме на Улице Двух Морей имелся большой оружейный зал…

- В таком случае будет большой честью…

- Которую с Вашего позволения я требую для себя первым. С тех пор, как приехал, я безуспеш-

но хотел пофехтовать с Вероникой, которая какое-то время собиралась попрактиковаться. Думаю, что

я имею право требовать преимущества.

- Не могу с этим поспорить, отстояв хотя бы право быть вторым.

- О, Боже… я сейчас же заведу блокнотик, как на танцах; потому что Альберто Герра Камоэс и

Хулио Эстрада тоже ждут такого случая, и, думаю, что они придутсегодня вечером.

- Эти не в счет. Я же знаю, что им ты наносишь поражение с большой легкостью…

- Иногда Вы наводите ужас.

- Подождите выносить приговор сам по себе, инженер. И подумайте, что в хронологическом по-

рядке Вам принадлежит последнее место, но последние будут первыми…

Она улыбнулась с прелестной кокетливостью, вовремя указав на чудесные фарфоровые часы,

украшающие мраморный камин.

- Сейчас пять с четвертью. Моя тетя не замедлит распорядиться, чтобы накрыли стол к чаепи-

38

тию. Вы позволите мне пойти переодеться?..

- Полагаю, что все должны переодеться. Я уже готов, поскольку думал, что у меня лишь зри

тельский билет...

- У меня есть лишние два нагрудника и фехтовальные маски. Не хотите пройти со мной в мои

комнаты?.. Там мы найдем что-нибудь подходящее для Вас.

Джонни взял Деметрио под руку, но они не сдвинулись с места, глядя на удаляющуюся строй-

ную и хрупкую фигурку, за которой, кажется, направляется следом их душа.

- Нет другой такой женщины, как Вероника!..

- Вы правы, Джонни, такой – нет!..

***

- А, Вирхиния!..

- Тебе странно встретить меня в твоей комнате?

- Немного. Что случилось?..

- Ничего.

В небольшом, обитом кожей, креслице, которое вместе со светильником, этажеркой с книгами

и курительным столиком образует приятный учебный уголок в комнате Вероники, спокойно располо-

жилась Вирхиния де Кастело Бранко. Она с наслаждением вдыхает дым сигареты, а глаза ее, сейчас

холодные и насмешливые, внимательно осматривают комнату и тотчас же останавливаются на удив-

ленном лице сестры.

- Ты знаешь, а твоя комната очень миленькая... Ты обставила ее с большим вкусом и очень ори-

гинально.

- Твоя комната намного более роскошна…

- Ее обставляла тетя Сара, как для ребенка, каким она меня себе представляет.

- Во всяком случае для настоящего ребенка. Думаю, что твоя мебель самая дорогая в доме.

- Тетя Сара очень сильно меня любит, тебя это раздражает?...

- Ни капельки.

- Для тебя очень характерен этот ответ, точно такой я и ждала. Тебе почти не важно, что тетя

Сара тебя любит.

- Я так не сказала…

- Ты даешь понять, что тебе это все равно. Ты никогда не старалась ничего добиться и ничего не

сделала, чтобы она тебя полюбила и оценила, а теперь тебя удивит, что тетя противится тому, чтобы

ты вышла замуж за ее сына.

- Что?..

- Тебя удивляет, что я в курсе дела?

- Нет. Я уже знаю, что ты все устраиваешь так, чтобы быть осведомленной обо всем,. Однако, меня, разумеется, удивляет твое отношение и твоя манера разговаривать со мной и даже то, что я

встретила тебя в своей комнате, куда ты никогда не имела обыкновения входить.

- Я пришла выкурить сигарету, понимаешь? Мне нравится курить, но тетя Сара всегда плохо от-

зывается о курящих женщинах, и я предпочитаю, чтобы она не видела сигареты и окурки в моей ком-

нате…

- И ты оставляешь их в моей, теперь я это вижу…

- Тетя Сара почти никогда не заходит сюда, и потом в конце концов, что еще тебе это дает…

Так, пустячок…

- Однако, так, к случаю – я не курю.

- Ба!.. Это – простительный грех, и у тебя достаточно наглости, чтобы сказать тете Саре, что ты

куришь, потому что таково твое желание… Это подходит к твоему образу, а к моему – нет, понима-

ешь?..

- Вирхиния, что ты предлагаешь?

- А что ты хочешь, чтобы я предложила?.. Ничего… или, возможно, предложила приложить

39

усилие для того, чтобы стать подругами.

- Мы родственники…

- Это я уже знаю, но подругами мы не были никогда. Ты всегда смотрела на меня с высоты, как

на пустячную вещицу...

- Да. Как на маленькую штучку, способную кусать и царапать. Сразу же, как ты пришла в этот

дом, ты впивалась в меня когтями, или зубами…

- Ох, Вероника!..

- Ясно, что ты, плача в своей манере, немедленно отправишься прятаться в объятиях тети Сары, которая не может допустить ни малейшего сомнения в том, что ты так обижена.

- Какая ты злопамятная, Вероника!.. Ты всегда вспоминаешь об этих детских глупостях.

- Глупостях, которые заставили тетю Сару заточить меня в колледж раньше на целых шесть ме-

сяцев, с твоего приезда.

- Колледж, откуда ты вышла необычайно воспитанной… Джонни восхищен твоим образовани-

ем, весь мир изучает языки, многие из которых ты знаешь.

- Полагаю, ты ждешь, что я отблагодарю тебя за это.

- В конце концов, ты могла бы смотреть на все эти вещи немного доброжелательней, и не ко-

пить злость.

- Я не держу зла на тебя.

- Превосходно!.. Тогда почему ты не садишься, чтобы мы поговорили, как сестры?.. Мы никогда

так не делали.

- В следующий раз. Сейчас я должна переодеться, меня ждут молодые люди.

- Вот как!.. Джонни и Деметрио. Я чувствовала, что он придет.

- Ты это чувствовала?

- Ты такая галантная с Джонни.

- А-а!.. Ты шпионишь за нами…

- Шпионаж – это слово очень оскорбительное, я увидела случайно. Джонни сжимал твои руки и

хотел поцеловать тебя… Деметрио очень даже вовремя пришел, а что если бы не…

- Если бы не пришел – ничего не случилось бы… Я не уверена, что Джонни хотел меня поцело-

вать.

- Ты позволишь мне не поверить в это?..

- Верь всему, чему пожелаешь, извини, но я считаю, что должна переодеться.

- Не думаю, что я тебе помешаю, я даже могу помочь тебе. Ты будешь довольна тем, что смо-

жешь блистать в одежде фехтовальщика напротив своих почитателей… это одна из твоих эксцентрич-

ных выходок, которые производят большое впечатление.

- Вирхиния, хватит!.. Зачем ты пришла?.. Что ты хочешь выяснить?..

- Я?.. Ничего!..

- Почему ты не оставляешь меня в покое?

- Я хочу посмотреть, как ты наряжаешься, раскрыть секрет твоего макияжа, узнать из чего со-

стоит твое загадочное обаяние, при помощи которого ты управляешь мужчинами, как тряпичными ку-

клами.

- С чего ты это взяла?..

- Это бросается в глаза. Я не говорю об остальных, о тех, которым тебе надоело давать от ворот

поворот, остановимся на двух последних: Деметрио и Джонни.

- Ты не хочешь оставить Деметрио в покое?..

- Почему?.. Он – любимчик?..

- Ничуть, оставь меня.

- Он тебе ужасно нравится, я это знаю, и нравится потому что ты не можешь манипулировать

им.

- Довольно, Вирхиния!..

- А кроме того, он – знатное средство заставить Джонни выйти из себя, чтобы вынудить его по-

думать о женитьбе. Если бы не было Деметрио, он не был бы так смел.

40

- Ты не хочешь помолчать? Мне не интересно ни то, что ты сказала, ни то, с каким умыслом ты

это произнесла, я хочу, чтобы ты оставила меня в покое.

- Хорошо. С одним условием: отрекись от Джонни!..

- Что?..

- Поклянись мне, что не будешь слушать его признание в любви, не согласишься на то, о чем он

умолял тебя. Пусть будет то, что будет.

- Но, Вирхиния, по какому праву?..

- Ты не выйдешь замуж за Джонни, Вероника!.. Ты не станешь хозяйкой этого дома. Поклянись, дай мне слово, что будешь продолжать отталкивать его, или же столкнешься со мной.

- Да кто ты такая, чтобы требовать у меня такую клятву и это обещание?.. По какому праву ты

стремишься распоряжаться моей жизнью и моей душой?.. Я буду делать то, что захочу, то, о чем по-

просит мое сердце, и что прикажет моя совесть, и ничего больше!..

- Нет!.. Нет, Вероника, за Джонни замуж ты не выйдешь!..

Она проговорила эти слова, дойдя до двери, полностью преобразившись. Энергичная, враждеб-

ная, с вызывающе поднятой головой, словно гадюка, готовая укусить; в ее зеленовато-синих глазах

мечется дьявольская молния, придающая ей странное сходство с кошкой…

- Вирхиния!..

Вирхиния выбежала. Вероника сделала несколько шагов к двери, будто хотела задержать ее,

однако внезапно остановилась сама, оцепеневшая. В конце концов, насколько ей важен Джонни, если

только сестринская привязанность заставляет ее кротко выслушивать его признания в любви?..

Другой человек, похоже, стоит перед ее глазами – тот гордый мужчина с орлиным взором, он, Деметрио де Сан Тельмо, властелин и соблазнитель, в чьих странных глазах она столько раз читала

слова любви, не слетающие с его губ…

Она безудержно ходит около широкого зеркала в своей комнате, все так же созерцая себя. Ве-

роника в достаточной степени женщина, чтобы не обращать никакого внимания на свои чары, чтобы

знать до какого момента всесильно ее оружие, и лишь единственное желание пылает в ее груди. До-

браться до сердца Деметрио де Сан Тельмо, покорить его, сделать его своим и потом бежать далеко-

далеко из этого дома, чья атмосфера, полная интриг, кажется, душит ее…

Подальше от Вирхинии, от доньи Сары, подальше от Джонни с его целомудренной любовью,

на которую она не способна ответить… Только думая о дяде Теодоро, так похожем на ее отца, ее серд-

це содрогается и кровоточит. Но опять ее ослепляет образ того мужчины, который сам по себе, пред-

ставляется сном, который ей могла преподнести жизнь…

Любовь – огромная, безмерная, затуманенная слезами, любовь в крови; это – любовь, умоляю-

щая ее пламенную душу сгореть в ней, словно в большом костре, освещающем и пожирающем ее…

Глава четвертая.

- Хочешь еще чаю, Теодоро?..

- А, нет, нет… Абсолютно ничего… Я только хочу посмотреть эти состязания по фехтованию.

Теодоро Кастело Бранко отодвинул чашку с чаем, которую уже второй раз предлагает ему донья

Сара. В тот вечер просторное помещение, предназначенное для тренировок, и одновременно оружей-

ный зал этого роскошного дворца был заполнен людьми как никогда. Зал достаточно большой, чтобы

он мог служить небольшим театром. Фехтовальная дорожка представляет собой помост в виде сцены, на зрительских местах расположены удобные кожаные кресла и легкие креслица-качалки из Вены, а

кроме того, маленькие столики, другая мебель

для разных нужд занимает часть зрительного зала.

Все сервировано: чай, ликеры и фрукты на любой вкус. Около дюжины симпатичных парень-

ков в костюмах фехтовальщиков прохаживаются в сторонке от других, обсуждая состоявшиеся

поединки.

- Альберто Гомес был изумителен, правда, папа?..