- Да, сынок… И Хулио Эстрада тоже. Если фехтование продолжится с таким энтузиазмом,

41

нужно будет вновь учредить награды – кубки и медали, которые мы разыгрывали здесь каждый год со

времен моего деда и отца.

- Не думаю, что этот энтузиазм сохранится надолго. Теперешние юноши считают фехтование

довольно старомодным…

- Вот ведь, а мне оно доставляет удовольствие. Это – спорт родовитой знати, благороднейшего

дворянства, и прежде всего среди кабальеро. Одна из тех немногих вещей, которые мне не по душе у

американцев, это то, что они решают вопросы чести кулаками.

- Мне нравится слышать, что ты так говоришь, дитя души моей… Это показывает, сколько в те-

бе остается от нашего старинного рода.

- По мне, так единственное, что мне нравится, это то, как тебе идет костюм. Притом меня ужа-

сает, что они наносят раны друг другу или могут выколоть глаз одной из этих проклятых рапир.

Джонни довольно улыбнулся под гордым материнским взглядом, которым окинула его донья

Сара. Он действительно хорошо смотрится в этом костюме, сидящем на нем, словно с иголочки, и

ощущает маленькое постыдное удовольствие, видя, что Деметрио де Сан Тельмо не выглядит так же

хорошо, в тесном нагруднике, сдавившем его; он угрюм и задумчив, словно наимрачнейшие мысли

измучили его.

Деметрио сидит в сторонке, несколько уединенном, уголке, но именно к нему направляется

Джонни с милой улыбкой гостеприимного хозяина.

- Вы ничего не взяли, Сан Тельмо…

- Мне ничего не хочется, благодарю Вас.

- Не желаете пофехтовать со мной, пока мы поджидаем Веронику?

- А что случилось с Вероникой?.. Почему она еще не здесь?.. Сколько времени ей необходимо, чтобы переодеться?.. Прошло около часа, как мы ее оставили.

- Подумайте о том, о чем мы поспорили…

- И все же.

- Сюда идет Вирхиния… она, вероятно, знает. Пойду, спрошу у нее.

Он быстро пересек зал в направлении небольшой двери, у которой только что показалась

Вирхиния в вечернем платье. Пока гости рассаживались по местам перед очередным поединком, Джонни в нетерпении спросил сдержанным тоном:

- Вероника спустилась с тобой?..

- Нет.

- Где же она?..

- Я оставила ее в ее комнате, она задержится и спустится через какое-то время. Она даже не

начинала переодеваться.

- Вот как?

- Ты же знаешь, какая она. Ей доставляет удовольствие, чтобы ее ждали.

- Нет… я не знал…

- А мне хотелось бы, чтобы она задержалась еще…

- Что?..

- Как только она появится, не будешь видеть, кроме нее.

- Ты думаешь?..

- И у тебя будут на то основания. Я не из тех людей, кто не признает правду. В фехтовальном

костюме она очень привлекательна.

Вирхиния почти по-детски поджала губы, словно собралась заплакать, и оперлась рукой на пле=

чо Джонни, который обеспокоенно и смущенно смотрел на нее.

- Не хочешь присесть ненедолго со мной рядом, пока она не придет?.. Это не слишком большая

жертва для тебя?

- Нет, нисколько. Оставь ты эти подобного рода глупости …

- Понимаю, что тебе надоело, Джонни, но я так страдаю…

- Ты страдаешь?.. Ты?..

- Иногда я думаю, сколько еще я могу выдержать. Подойди…Здесь, внутри слишком жарко.

42

Мне нужно немного воздуха…

Она буквально вцепилась в Джонни, заставляя его выйти за дверь. И теперь оба находятся на

аллее из глициний и жимолости, на дорожке, ведущей от центрального здания дома до просторного

павильона, где располагаются оружейный и гимнастический залы.

Мраморные скамьи окаймляют дорожку, и к одной из них, несколько более уединенной, скры

той среди ветвей кустарников, Вирхиния ведет Джонни для осуществления дьявольского замысла…

- О, Господи, ради Бога, Вирхиния…

- Подойди сюда. Сядь…выслушай меня. Удели мне десять минут и ничего больше, потом ты

будешь находиться рядом с ней весь этот вечер.

- Но, Вирхиния…

- Это всего лишь на минутку. Если бы ты знал все сомнения, это беспокойство, все эти тревоги, что происходят в моей душе…

Похоже, никто и не заметил побег Джонни и Вирхинии из зала, никто, кроме мрачного гостя, прибывшего в столицу из Матто Гроссо. Побуждаемый неизвестной ему силой, Деметрио тоже вышел

на аллею, стараясь передвигаться незаметно. Возможно, он догадывается по манере поведения и лицу

Вирхинии, что может услышать что-то важное… А быть может, им движет страстное желание узнать

что-нибудь о Веронике… Незамеченный Вирхинией и Джонни, Деметрио проскользнул за скамьи. Он

хочет узнать, должен узнать и ему не важно, какие способы и средства он использует. Ему удалось

спрятаться позади клумбы с вьюнками в нужный момент, когда Вирхиния и Джонни усаживаются на

скамейку, и спинкой им служит как раз клумба…

- Вирхиния… даю тебе честное слово, что я не понимаю ни того, что с тобой происходит, ни то-

го, что ты пытаешься мне сказать…

- Джонни… Это так тяжело и так трудно… Мне хотелось бы, чтобы ты об этом догадался…

- Клянусь тебе, что я – не волшебник, у меня нет таких качеств.

- Это я знаю, нет даже качеств предусмотрительного человека.

- Как?..

- Силясь быть хорошим ты оказываешься в дураках.

- Вирхиния!..

- Но это же правда, прискорбная правда… И я видеть тебя не могу таким слепым. Я этого не

выношу, я до смерти страдаю, потому что ты узнаешь всю правду, но я боюсь, что ты мне не пове-

ришь, сочтешь меня скверной клеветницей…

- Ты отлично знаешь, что этого не может быть, Вирхиния. Не соблаговолишь ли ты оставить, наконец, этот драматический тон?.. Ты ребенок, очаровательная малышка, которую я люблю, как се-

стру. Я не хочу, чтобы ты грустила и тревожилась, огорчалась из-за чего-то. Я твой старший брат и по-

могу тебе стать счастливой.

- Я не могу быть счастливой, пока ты…

- Пока я – что?..

- Ничего… Ничего…

- Опять эти слезы?.. Но, малышка… Ты хочешь остаться такой плаксой?.. Ну, будет, будет, дай

мне руку и пойдем обратно в оружейный зал… Возьмем пару бокалов портвейна “Опорто” и ты по-

обещаешь мне не грустить снова…

- Единственное, что тебя интересует – убрать меня с дороги и успокоить…

- Но, Вирхиния…

- Я отлично это понимаю. Я и сама бы ушла… Но я же страдаю, мучаюсь не ради себя, а ради

тебя, Джонни...

- Ради меня?..

- Ради тебя, Джонни, ради тебя… ведь ты ничего не знаешь, а я не могу никому ничего расска-

зать.

- И что ты хотела мне рассказать?..

- Нет-нет… Это – бесполезно; ты никогда мне не поверишь.

- Знаешь что, ты заставляешь меня беспокоиться?..

43

- Ты обеспокоен – это самое лучшее, что могло с тобой произойти, так тебя не одурачат.

- Кто старается меня одурачить?..

- Она.

- Что ты говоришь?.. На кого ты намекаешь?..

- Она для тебя лишь одна. Женщина, которой ты вручил свою жизнь и душу: Вероника, если хо

чешь, чтобы я выразилась более ясно.

Джонни побледнел, но еще сильнее содрогнулся более опечаленный и гораздо сильнее обеспо-

коенный и потрясенный до глубины души, Деметрио де Сан Тельмо.

Его рука опустилась в карман, судорожно извлекая тот шелковый квадратик, окаймленный тон-

чайшим кружевом, тот женский платочек, который он откопал среди вещей своего брата, с инициалом

– крупной, изящной буквой “В”, похоже, слишком ясно укаэывающей ему путь…

Джонни резко вскочил на ноги. Через мгновение он почувствовал порыв уйти от Вирхинии, не

слушать ее больше, но острое тоненькое жало ревности проникает в его душу, отравляя ее, и удержи-

вает его против воли.

- Вот уже несколько дней ты пытаешься сообщить мне что-то о Веронике… Однако не гово-

ришь и половины слов. Если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, лучше будет, если ты ни-

чего мне не скажешь!..

- Ты не знаешь, что бы я отдала, лишь бы заставить себя замолчать, но совесть не оставляет ме-

ня в покое… Ох, Джонни!.. Джонни!.. Ты прав, лучше бы я ничего тебе не говорила … В конце кон-

цов, не я должна рассказывать.

- Подожди, Вирхиния, подожди…

- Нет, Джонни, нет…

- Ну. Говори же. Говори.

- Ты никогда не простил бы меня, возненавидел бы, если бы я была виновна в том, что сделала

она…

- В чем, что она совершила?..

- Лучше мне замолчать.

- Нет. Теперь ты не замолчишь… Ты уже слишком много сказала. Когда намекают на вещи так, как только что сделала ты, нет лучшего пути, чем незамедлительно и откровенно рассказать все.

- Я не скажу!..

- Скажешь, потому что я приказываю тебе.

- Ох, Джонни! Не сжимай меня так… Ты делаешь мне больно…

- Извини меня. У меня не было такого умысла, но мне нужно, чтобы ты сказала… Что тебе из

вестно о Веронике?.. Неужели она – невеста Деметрио де Сан Тельмо?..

- Если бы только это…

- Если бы только это, что?.. Заканчивай. Это и что еще…

- Нет, Джонни… С Деметрио – ничего, совсем ничего, насколько мне известно. Только то, что

ты видел – больше ничего. Ах, Джонни, милый!.. Ты мне, как брат. Я и раньше говорила это, да ты и

был мне братом, я не могу молчать, но и говорить тоже не могу… Ты потребовал бы у нее отчет, зате-

ял бы скандал… Об этом узнали бы дядя с тетей… было бы ужасно!..

Джонни выпрямился, глубоко дыша, чтобы сдержать охватившие его чувства; он – очень бле-

ден, холодный пот выступает на его висках и руках…

- Не хочешь ли ты оказать мне любезность, выражаясь яснее?.. Что с Вероникой?..

- Если я скажу, ты подумаешь, что я клевещу на нее.

- Ничего я не подумаю. Говори.

- Ох, Джонни… Джонни!.. Чтобы я все рассказала, ты должен дать мне честное слово, поклясть-

ся мне… Да. Поклясться жизнью своих родителей, что ни Вероника, ни они никогда не узнают, что

это я сказала тебе правду…

- Какую правду?..

- Правду о Веронике…

- И какая она?.. Я жду. Прежде чем обвинять ее, надеюсь, что ты будешь очень уверена в ее

44

виновности, и у тебя будут доказательства, которые ты сможешь предъявить.

- Я не обвиняю ее, Джонни…

- Тогда что же?..

- Ничего… ничего… Лучше бы я не говорила…

- Теперь ты должна говорить, даже если не хочешь. Сейчас я должен узнать всю правду… В чем

ты намеревалась обвинить Веронику?..

- Я ее не обвиняю, и у меня есть доказательства…

- Доказательства чего?..

- Того, что порядочный мужчина не должен на ней жениться.

- Что?.. Что ты сказала?..

- Джонни, ты ломаешь мне руки!.. Отпусти меня!..

- Ты свободна!.. Но в последний раз… говори!..

- Я не скажу ни слова, если сначала ты не поклянешься мне в том, что Вероника никогда этого

не узнает, что ты ничего не скажешь тете Саре и не причинишь ей никаких страданий… Поклянись

мне в этом, Джонни… Поклянись!

- Хорошо!.. Клянусь. Но и ты поклянись мне, что не скажешь ничего, что было бы неправдой.

Поклянись, что докажешь мне все, о чем говоришь… и больше не будешь плакать!..

Вирхиния вытерла слезы, и опять дьявольская вспышка пронзает ее зрачки. И теперь уже она в

тревоге и отчаянии крепко цепляется за руку Джонни…

- Идем в глубь сада, где никто не сможет нас услышать. Здесь через несколько секунд может

появиться она. Нас могут увидеть, услышать… я доверю тебе это, Джонни, но только ты должен это

слышать, только тебе я могу это сказать, чтобы спасти тебя от плохой женщины. Потому что я люблю

тебя, Джонни… Потому что люблю!..

На миг испуг промелькнул в карих глазах Джонни. Быстро и обеспокоенно он смотрит по сто-