Втягиваю воздух и закрываю глаза, надеясь, что это облегчит следующую часть.

— Итак, однажды вечером я сказал Миранде. Это была неподходящая ночь для честности. Я сказал ей, что хочу развестись, и когда она отказалась, сказал ей правду, что влюблен в кое-кого другого. Она запаниковала. Она была пьяна. Взбешена. Задним числом я бы сделал многое, но я не знал. Не знал. Я не ожидал, что она схватит Хэймиша, а потом сядет в машину и поедет...

Теперь у мамы перехватывает дыхание. Я поднимаю глаза, чтобы увидеть, как все смотрят на меня, на лицах написана боль. Даже у Кайлы глаза на мокром месте.

— Вы знаете, что произошло той ночью, — быстро говорю им. — Нам больше не нужно проходить через это снова. Но сразу после этого, плавая в глубине горя и вины, я рассказал Наташе, что случилось. Я сказал ей, что это наша вина, что мы сотворили все это, и я порвал с ней, потому что у меня не было выбора. Я безумно любил ее, но как я мог любить человека, который остановил мой мир? Так что я больше никогда не видел Наташу... до прошлого месяца.

— Господи, Бригс, — говорит отец, и он редко ругается. Он качает головой, снимая очки. — Не всякий человек может справиться со стольким количеством боли. Почему ты не сказал нам?

— Потому что вы бы не поняли.

— Они бы поняли, — грубо говорит Лаклан. — Мы бы все поняли.

— Бригс, ты наш сын, как и Лаклан, — серьезным голосом говорит мама. — Ты - семья, и мы любим тебя. Мы бы никогда не осудили тебя. И не осуждаем сейчас. Только подумать, что все это время ты обвинял в том, что произошло, себя.

— Это многое объясняет, — вздыхая, добавляет папа.

— Ты не плохой человек только потому, что влюбился в кого-то другого, — говорит Кайла, глядя на меня с редкой искренностью в темных глазах. — Ты просто человек. Как и все мы.

Не могу сказать, что на сердце не теплеет от таких слов, но проблема все ещё не в этом.

Лаклан возвращается к этому, говоря:

— Так почему вы расстались?

Я громко выдыхаю.

— С чего бы начать? У одной из подруг Наташи, Мелиссы, в этом году она моя студентка, зуб на нас. Особенно на Наташу. Она знает, что мы встречаемся, и грозиться донести на меня.

— Донести за что? — спрашивает Кайла. — Ты не учитель Наташи.

— Нет. И даже в следующем году мы бы сделали все, чтобы она не оказалась в моем классе. Но эта девушка действительно может навредить. Она флиртовала со мной, пыталась подкатывать, очевидно, достать какие-то доказательства, и, конечно же, я старался вести себя максимально профессионально, отшивая ее. Но она восприимчивая. Нет, она чертова сумасшедшая. И теперь она хочет, чтобы мы страдали. Поэтому она угрожала нам обоим и сказала Наташе, что, если та не оставит меня, она сделает так, чтоб меня уволили. Кто знает, какую ложь, она может придумать.

— И поэтому она оставила тебя, — недоверчиво говорит мама.

Я киваю.

— Да. Она так и сделала. Она не хотела, чтобы я потерял работу. Она думает, что поступает правильно, но это не так.

— Она пытается спасти тебя, — тихо говорит Кайла.

— Знаю. Но она не может спасти меня, оставив. Иногда это срабатывает, но не в этом случае.

Папа прочищает горло.

— Очень благородно с ее стороны, — говорит он. — Но могу сказать, ты не примешь такое решение. Однако у тебя очень редкая должность преподавателя, и об этом стоит подумать. Такая должность появляется не каждый день.

— Нет, так и есть. Но и она уникальна. И если я должен выбирать, здесь даже и думать не надо. Я выбираю ее.

— Ну и что ты собираешься делать? — спрашивает Лаклан, начиная разрезать жаркое. Этот мужчина не может долго контролировать свой аппетит. — Что ты можешь сделать?

Качаю головой.

— Не знаю. Первым шагом было сказать вам. Следующим… думаю, я должен рассказать руководству.

— Рассказать им что? — спрашивает отец. — Что ты встречаешься со студенткой?

— Да, — говорю я. — И если это сработает, надеюсь, что увижу ее снова. Послушайте, я не могу отпустить ее, и не отпущу. Жизнь редко дает нам второй шанс.

— Но что, если ты скажешь им, и они уволят тебя, и ты не вернёшь ее? — спрашивает Кайла.

— Всегда такая оптимистка, да? — говорю ей. — В этом случае, по крайней мере, я сделаю все, что могу. Я не сдамся без борьбы.

Мои слова повисают в воздухе, все замолкают, и мы, наконец, наслаждаемся едой. Только позже, когда Лаклан собирается уходить, он притягивает меня в объятие.

Должен сказать, меня это удивляет.

— Это ещё зачем? — говорю я, отстраняясь.

Он хмурится, глядя на меня, на лбу миллион морщин.

— Это потому, что я знаю, что значит бороться. Ты не должен делать это в одиночку. Пойди и верни ее Бригс. Я с тобой. — Хлопает меня по спине.

Это адски больно.

Но его слова придают мне сил.


***


На следующее утро я встаю с утра пораньше, останавливаясь в дверях старой комнаты Лаклана и глядя на кровать, где мы с Наташей были вместе. Солнце проникает в окно, и я практически вижу ее там, улыбку на лице, ярко сияющую для меня в тот момент, когда я сказал ей, что люблю ее. В тот момент когда она позволила себе поверить.

Я вспоминаю все это и знаю, я никогда не был настолько честен, никогда не был настолько уверен в чувствах, как тогда. И поэтому я должен почтить кое-кого.

Я должен почтить память других людей.

Перед тем, как отправиться в аэропорт, я прошу водителя такси высадить меня на кладбище, где похоронены Миранда и Хэймиш. Останавливаюсь перед их могилами и опускаю наспех составленный букет поздних цветов, которые выбрал в саду моей мамы.

Утром здесь тихо, почти пусто и светит солнце. Все еще лежит туман, и птица рядом все поет и поет, сладко щебеча мелодию. Словно звуки весны, хотя наступает осень. Может быть, это знак возрождения. Возможно, мне больше не нужны признаки.

Я прочищаю горло и становлюсь над могилами, блестящими надгробными камнями.

— Вы оба знаете, что не проходит и дня, когда я не думаю о вас. Что я помню каждую красивую деталь. Это никогда не изменится. Пока я продолжаю жить, это никогда не изменится. Благодаря хорошему и плохому вы оба многому научили меня, и более того, вы научили меня тому, что значит быть живым, — я прерываюсь, делая глубокий вдох. — Я просто хотел, чтобы вы оба знали, что я люблю вас. И что я нашел кое-кого, кто делает меня очень счастливым. Все случилось так, как никто из нас и не думал, и хотел бы я, чтоб в моих силах было сделать так, чтобы вы оба были здесь со мной. Но, правда в том, что у жизни для нас другие планы, колоссальнее, чем те, которые у нас самих. Думаю ... думаю, я, наконец, готов двигаться дальше. Не знаю, куда иду, но знаю, чего хочу, и я буду бороться за это. Мне просто нужно было ваше разрешение, ваше прощение, прежде чем я пойду вперед.

Я знаю, что мертвые не могут ответить, но это не значит, что я не жду. Закрываю глаза, принимая печаль, горе и выдыхаю надежду. Я чувствую это в своих костях.

Я чувствую любовь.

И я чувствую свободу.


Глава 22


НАТАША


Прошло две недели с тех пор, как я в последний раз разговаривала с Бригсом тем ужасным днем в его кабинете, где я не только разбила себе сердце, но и сломала его тоже. Две недели и образ его, разваливающегося на моих глазах, эта боль и пустота, написанные на его лице, все время у меня перед глазами. Это все, что я вижу. И во сне, и когда просыпаюсь. Это мое наказание за то, что бросила его, чтобы поняла, как сильно обидела его.

Но я ранила и себя. Очень сильно. И меня нельзя исцелить. Как и раньше, я на краю черной дыры и очень близка к падению. Я знаю, что свободное падение очень похоже на любовь. Но счастливого конца нет.

Не знаю, как мне удается не опустить руки. Возможно потому, что я знаю, что такое глубина. Может быть, потому, что, на этот раз, это был мой выбор. Я просто знаю, что это единственное, что я могла сделать. Я разрушила его в прошлом, и наша любовь отняла у него очень много. Я больше не буду этого делать.

И, возможно, это потому, что я знаю, что, в конце концов, не смогла бы это пережить. Как он мог бы любить меня, смотреть на меня, когда знал, что я причина, по которой ему пришлось отказаться от идеальной карьеры?

Он бы обижался на меня. Я сама бы злилась на себя.

Мы бы расстались.

И у него бы снова ничего не осталось.

В его жизни было слишком много плохого.

Я просто не могу так поступить.

Ужас в том, я знаю, что он любит меня больше, чем любит свою работу. Я знаю, что все, что он сказал - правда, что ради меня он в одно мгновение оставит свою работу, сделает это ради нас. Я это знаю, и поэтому не могу допустить. Не могу позволить ему сделать такой выбор.

Так что я сделала выбор за него.

И я умираю внутри. Медленно.

Но неизбежно.

Все усугубляется тем, что я не только продолжаю встречаться с ним в колледже, к счастью, на расстоянии, хотя мне даже больно видеть его тень, но я все еще живу с Мелиссой.

И не потому, что не пыталась это исправить. Я постоянно сижу на Крейглисте и каждый день ищу соседей по квартире. Я не сдаюсь и посещаю квартиры, когда не на учебе. Но это не так просто, когда у вас не так много денег, и учеба только началась. Я почти согласилась делить квартиру с одной сердитой девушкой, пока она не сделала чрезмерно расистский комментарий о ком-то, кто подал заявку, и тогда мне пришлось убежать оттуда со всех ног.

Нет никакого лучика надежды. Никакой спасительной благодати. Мелисса не говорит мне ни слова, но почему-то это лишь ухудшает ситуацию. Она все время наблюдает за мной, пытаясь понять, куда я иду, что делаю. У меня словно есть долбаный частный детектив, следующий за мной по пятам и ожидающий, когда я совершу ошибку.

Но я ничего не делаю. Я не общалась с Бригсом, и, не считая двух электронных писем, которые я быстро удалила, собрав в кулак всю свою волю, я ничего не слышала от него. Я делаю все, что могу, чтобы удержать его в стороне от неприятностей, позволяя ему жить жизнью, которая была у него до этого.

Мне больше нечего скрывать.

Ну, честно говоря.

Это не совсем правда.

У меня задержка.

Приличная задержка.

Обычно у меня довольно регулярный цикл, поэтому это пугает меня до чертиков, и, конечно же, я вспоминаю, что у нас был незащищенный секс в Эдинбурге. На следующий день я приняла таблетку, может, чуть позже, чем должна была, но это должно было сработать, примерно в девяносто девяти процентах случаев.

Я не могу быть этим одним процентом.

Не могу.

Это просто стресс, — говорю я себе, беря домашний тест на беременность в аптеке и идя в квартиру. — У тебя сильный стресс, ты не ешь, каждый вечер плачешь, пока не уснешь.

Все это правда.

Я полная развалина. Я едва ли хожу на занятия, а по вечерам едва справляюсь со своими бумагами. И даже не начинала писать диссертацию. Трудно делать что-то, кроме как барахтаться в озере боли. А иногда я не могу дышать, потому что в груди пустота и я плачу слишком сильно, чтобы почувствовать что-нибудь.

Все это происходит по ночам, и я знаю, Мелисса может услышать меня, но я так расстроена - так потеряна - что даже не могу скрывать эмоции, не могу молчать. Знаю, она наслаждается болью, слезами, тем, как моя предположительно идеальная жизнь была разрушена, и она поставила меня на место.

Но это не так, это не мое место.

Бригс был всем.

Так что да, это стресс, — говорю я себе еще раз, когда вхожу в ванную, благодарная за то, что Мелиссы нет дома, поэтому я могу сделать все спокойно. — Просто стресс.

Я делаю глубокий вдох, следую инструкции и писаю на палочку.

Смотрю на розовые полоски.

Проходят секунды.

Я молюсь, чтобы вторая полоска не появилась.

Но появляется одна.

А затем и вторая.

Две розовых полоски.

Положительный.

— Нет, — тихо вскрикиваю я. Быстро трясу палочку, словно это изменит результат.

Но он не меняется.

Бл*дь.

Я беременна.

Нет, — говорю себе. — Такие тесты так рано ничего не могут показать. Возьми другой.

Так и делаю. Бегу по кварталу и покупаю еще два.