Сюзанна Симмонс - Ложе из роз

— Из пьесы?

— Да. — Дальнейшее объяснение Майлс придумывал прямо на ходу: — Мы с Блантом иногда развлекаемся, разыгрывая любимые пьесы, и я как раз повторял свою роль, перед тем как вы вошли в Небесный зал.

Его собеседница недоуменно приподняла бровь.

— Никогда не слышала о такой пьесе.

— Надеюсь, когда-нибудь мы сможем продемонстрировать вам свое искусство. Знаете, Блант — прекрасный трагик.

— Блант?

— Мой компаньон.

— Вы имеете в виду своего камердинера?

— Да, он выполняет и такие обязанности. Во всяком случае, некогда Блант учился актерскому мастерству. Его кумир — сэр Генри Ирвинг, еще с тех пор, как несколько лет назад Блант увидел его в роли Гамлета. А главную женскую роль исполняла Эллин Терри. — Майлс откашлялся. — Да и ваша красота и манеры достойны сцены.

Кэролайн Чабб была польщена, но не забыла при этом о своих целях.

— Должна заметить, Шармел унаследовала мою красоту и манеры. И она, разумеется, совершенно невинна.

Внезапно Майлс прозрел: леди Чабб предлагала ему в качестве невесты собственную дочь! Он настолько увлекся, наблюдая за Элиссой, а потом стараясь выпутаться из неловкой ситуации, что слушал ее в пол-уха.

Разумеется, не в первый раз не в меру решительная мамаша завладевала им, вынашивая брачные планы. Но здесь, в деревне, он, признаться, на время утратил бдительность.

— Шармел — сущий ангел, — сообщила ему леди Чабб.

Майлс решил обойтись без церемоний.

— Кстати, об ангелах: вы рассматривали когда-нибудь великолепную роспись Небесного зала, леди Чабб? Двести лет назад она была сделана художником-итальянцем для четвертого эрла Грейстоунского, — Майлс запрокинул голову и сделал вид, что наслаждается росписью.

— Эти ангелы великолепны, — подтвердила леди Чабб. — Чувственны и соблазнительны, — она бросила на собеседника косой взгляд. — Они, пожалуй, способны воодушевить…

Майлс едва не поперхнулся. Он прекрасно знал, что Кэролайн Чабб намекает на три фигуры, изображенные прямо над их головами. В центре группы красовался мускулистый обнаженный мужчина в обществе двух женщин рубенсовского типа — соски их обнаженных грудей вздымались, как бы желая дотянуться до его протянутых рук.

И глазом не моргнув, собеседница Майлса заявила:

— Вы — светский мужчина, милорд, а я — светская женщина. Значит, я могу говорить прямо: если вы женитесь на Шармел, вы обретете не только красивую и невинную молодую жену.

«Проклятие! Что за чушь она несет? «

— Насколько я понимаю, — продолжала леди Чабб, — замужние дамы из свиты Мальборо пользуются определенной свободой и привилегиями.

— Да, некоторые предпочитают их.

— И любовные связи для них — не прелюдия, а вознаграждение за брак.

— Опять-таки не для всех.

— Значит, вы не наблюдательны, милорд. Пожалуй, вы не видите дальше собственного носа, иначе бы давно уже нашли себе страстную любовницу, готовую разделить с вами ложе.

Еще во время приветственного ужина, когда сэр Хью воспевал достоинства леди Чабб, Майлс усомнился в порядочности этой женщины. И оказался прав. Ничуть не смущаясь, Кэролайн Чабб сделала ему недвусмысленное предложение, посулив свою дочь в жены, а себя — в любовницы.

— Должно быть, вы знаете поговорку, мадам. — Его губы насмешливо изогнулись.

— Какую, сэр?

— Наружность обманчива.

Кэролайн сделала гримаску. Впервые Майлс заметил, что она уже немолода.

— Боюсь, я не понимаю вас.

— Знаю, что не понимаете, — не скрывая пренебрежения, отозвался Майлс. — Но я должен принести извинения: меня ждет множество писем, — с учтивым поклоном он повернулся и направился к двери.

— Лорд Корк, наша беседа не завершена.

— Напротив, леди Чабб, — не оглядываясь и не замедляя шаг, возразил Майлс. Он перевел дыхание, только когда оказался в безопасном уединении Рыцарских покоев.

— Уложи только маленький саквояж, Блант.

— Сколько времени вы будете в отъезде, милорд?

— Еще не знаю, — Майлс сидел за столом в Рыцарских покоях с пером в руке, пытаясь подобрать слова, чтобы написать Элиссе. Ему это решительно не удавалось. — Одной смены одежды будет достаточно, поскольку я отправлюсь в Лондон поездом. Все необходимое я возьму в Корк-Хаусе.

Блант насторожился.

— Если вы отправляетесь в Лондон, милорд, я должен сопровождать вас.

Майлс поерзал в кресле.

— На этот раз ты окажешь мне большую услугу, если останешься здесь. Мне необходимо, чтобы кто-нибудь приглядывал за леди Элиссой и семейством Чабб.

Блант приуныл.

— Значит, случилась какая-то неприятность.

Майлс никогда не лгал своему другу и компаньону и не собирался лгать впредь.

— Да, действительно неприятность. Вот потому я и уезжаю в Лондон. Мне необходимо кое-что выяснить, и как можно быстрее. Кое-кто в столице сможет мне помочь, — Майлс Сент-Олдфорд улыбнулся, но его улыбка была тревожной. — Знаешь поговорку, Блант?

— Какую, милорд?

— Каждый петух — хозяин на своей навозной куче, — он смял лист писчей бумаги и бросил ее в корзину для бумаг под столом. — Скажи леди Элиссе, что меня вызвали в столицу на несколько дней и что я постараюсь вернуться как можно скорее.

— Почему бы вам самому не сообщить об этом?

Майлс покачал головой.

— Сейчас леди сердита на меня.

— Сердита, милорд?

Майлс глубоко вздохнул и нехотя признался:

— Она сочла меня слишком назойливым и обвинила в том, что я буквально прилип к ней.

— Я передам ваши слова, милорд.

Майлс встал и сунул руки в рукава сюртука, который держал перед ним камердинер.

— Кстати, мы устраиваем любительский спектакль.

— Кто это «мы»?

Майлс указал рукой на книжный шкаф.

— Думаю, ты сможешь сговориться с мисс Пиббл и подыскать что-нибудь подходящее у Шекспира.

— Когда же состоится этот спектакль, милорд?

Майлс не желал загадывать так далеко вперед.

— В конце недели, или, может быть, недели через две.

— Шекспир заслуживает большего времени, — счел нужным заметить камердинер.

— Меня не интересует то, чего заслуживает Шекспир, гораздо больше меня занимает то, сможет ли он послужить нашим целям, — сообщил Майлс своему компаньону.

Блант обмахнул волосяной щеткой плечи и спину черного сюртука.

— Неужели мы поймали волка, милорд?

— Если не волка, — заявил Майлс, коротко попрощавшись с другом и направляясь к двери, — то овцу в волчьей шкуре.

— Не хотите ли еще кекса? — вежливо осведомилась Элисса.

Хью покачал головой и погладил себя по впалой груди.

— Пожалуй, нет. Я съел уже целых три.

На самом деле сэр Хью успел проглотить не меньше четырех ломтей кекса за последние полчаса, но разве кто-нибудь вел им счет?

— Еще чаю?

— Нет, благодарю, — отодвинув подальше от локтя свою чашку с блюдечком, Хью встал и подошел к окну. Минуту поглядев в него, он обернулся. — Элисса…

— Надо заварить еще чаю. Я позову горничную, — и Элисса поспешно встала. — А еще лучше — сама схожу на кухню.

— Прошу вас, сядьте, — своим пронзительным тенором потребовал баронет. — Я хотел бы обсудить с вами вопрос, важный для нас обоих, дорогая.

«Только этого мне не хватало! « — с досадой подумала Элисса.

Она прекрасно понимала, что это за важный вопрос. Голос Хью заметно менялся, когда он вновь заговаривал о браке. Тем не менее, она не желала поддерживать любой разговор, имеющий хоть самое отдаленное отношение к свадьбе.

Не теперь и никогда впредь.

За прошедшие шесть месяцев она уже несколько раз отказала Хью Бэбингтону Пьюрхарту. Когда прямой, но вежливый отказ не действовал на этого джентльмена, она пыталась прибегнуть к логике, называя ему множество различных причин, мешающих им стать идеальной парой.

— Мы не подходим друг другу, Хью, — убеждала она однажды. — Вы предпочитаете столичную жизнь, а я родилась и выросла в деревне.

— Мы можем пойти на компромисс и проводить одну половину года в Лондоне, а другую здесь, в Девоне, — выкрутился Хью.

Внешне это решение казалось вполне справедливым, но Элисса понимала, к чему это приведет: половину года она будет чувствовать себя несчастной, а другую половину Хью станет совершенно невыносим.

— Меня удовлетворяют скромные развлечения: садоводство, прогулки по «Будуару миледи» и тихие вечера в обществе книг, — объясняла она не так давно. — Вы же предпочитаете вечеринки и маскарады, карточные игры и скачки, морские прогулки и светское общество в целом.

— У жены и мужа не обязательно должны быть общие интересы, — заявил Хыо, и Элисса недоверчиво взглянула на него. — В конце концов, предназначение женщины — ее дом и дети, а перед мужчиной открыт весь мир.

— Мне всегда хотелось путешествовать и повидать мир самой, — заметила она.

— Все только и говорят о дурной пище, неуютных гостиницах, непристойном обществе и дурных манерах, с которыми постоянно приходится сталкиваться, путешествуя за пределами Англии, — сообщил ей Хью.

Элисса прикусила язык и попробовала иную тактику.

— А как же любовь?

— Любовь — пустые фантазии, достойные школьниц, — фыркнул Хыо. — Жена обязана с уважением относиться к желаниям мужа, следовать его распоряжениям и удовлетворять его потребности. Долг мужа — защищать ее.

— Защищать — от чего?

Тут Хью Пьюрхарт задумчиво нахмурился.

— От бед.

— Вы хотите сказать — действовать, как ее рыцарь в сияющих доспехах?

— Весьма романтическая трактовка такого поведения. Долг мужа — избегать известных людей и мест, идей и событий, которые он считает неподходящими для своей жены.

Элисса прищурилась.

— Иными словами, женщина не должна сделать и шагу, предварительно не спросив на то разрешения супруга?

— Вот именно, — с готовностью подтвердил Хыо.

Безмозглый попутай!

После этого Элисса даже не пыталась объяснить, почему человек, за которого она бы вышла замуж — если она вообще выйдет замуж, что с каждым годом казалось ей все менее вероятным — должен относиться к ней, как к равноправному партнеру. В лучшем случае, в брак должны вступать родственные души, двое людей, способных разделить мысли и чувства, понять поступки друг друга. Это союз двух сердец, двух душ и двух тел.

Именно таким был брак ее родителей, и для себя Элисса желала не меньшего. Она боялась, что, если выйдет замуж за такого человека, как Хью Пыорхарт, что-то внутри нее исчезнет навсегда.

Сэр Хью отвернулся от окна и сделал неопределенный жест.

— Прошу вас, Элисса, присядьте.

Элисса села.

В ее голове стремительно крутились мысли. Ей была необходима хоть какая-нибудь тема для разговора, способная отвлечь Хью. Наконец она нашла нечто подходящее.

— Вам известно, что маркиз уехал в Лондон?

Собеседник одарил ее безгранично самодовольной и снисходительной улыбкой.

— Всем вокруг — в деревне, в долине, и даже, может быть, во всем западном графстве, известно, что маркиз Корк во вторник отбыл пятичасовым поездом в Лондон. За последние три-четыре дня все только об этом и говорят.

«Значит, больше жителям этой долины нечем заняться», — решила Элисса.

— Маркиз сказал, как долго он пробудет в отъезде? — спросил Хью, усаживаясь напротив нее.

— Нет, — ответила Элисса.

В сущности, Майлс уехал, не сказав ей ни слова, не оставив записки и даже не попрощавшись, только приказав Бланту передать, что он постарается вернуться как можно скорее.

Хыо взял чашку, сделал глоток, по-видимому, обнаружил, что чай остыл, пока он расхаживал по гостиной, и отставил чашку с выражением крайнего неудовольствия на лице.

— Знаете, ходят разговоры, Элисса… — заметил он, слегка склонившись и понизив голос.

— Разговоры?

— Сплетни, слухи, как хотите называйте это.

— О чем?

Она надеялась, что не о призраке.

— Не о чем, а о ком, — поправил Хью.

— Тогда о ком же?

— О Майлсе Сент-Олдфорде, четвертом маркизе Корк, воине, прославленном герое войны, предполагаемом шпионе, доверенном лице принца Уэльского, признанном сердцееде и поклоннике всяческих вольностей.

— Вольностей?

— Так говорят. — Хью сделал вид, что смахивает воображаемую нитку с лацкана сюртука.

— Кто говорит?

— Люди. — Он выразительно пожал плечами.

— Я не верю этому.

— Есть подозрение, что маркиз отправился в Лондон навестить одну даму, — склонив голову набок, сообщил он.

— Даму? Какую даму? — Элисса невольно подалась вперед.

Хью потянулся и укоризненно потрепал ее по руке.

— Этот разговор не для деликатного дамского слуха.

Почему Хью Пьюрхарт упорно относится к ней, как к ребенку? Элисса терпеть не могла эту манеру.

— Вы хотите сказать, что маркиз уехал в Лондон, чтобы навестить свою любовницу, — выпалила она.