Кэтрин Стоун - Ложе из роз

Голос, прозвучавший за ее спиной, был властным и одновременно нежным. Сероглазый принц со свойственной ему скрытой грацией вернулся оттуда, где рождаются и разбиваются радуги и где умирают мечты.

– Пойдем, Кэсси. Я провожу тебя в твою комнату.

Когда-то Чейз Тесье так же стоял за ее спиной на веранде «Синего ириса», в то время как лиловый закат заливал небо. Тогда этот неотразимый борец за качество шампанского предложил ей проехаться по его владениям, по виноградникам, туда, где виноград имел вкус ветра, а изумруды взлетали над морем зелеными брызгами.

Теперь Чейз предлагал ей совсем другое путешествие – всего лишь в ее спальню на первом этаже, а его глаза, светившиеся весельем в ту розовую летнюю ночь, теперь выражали лишь гнев и обеспокоенность.

Пожалуй, это уже немного слишком для меня.

– Благодарю, Чейз. Со мной все в порядке.

– Тогда, может быть, еще два вопроса? – умоляющим тоном произнесла Мэлори.

Она была в восторге оттого, что Кассандре удалось рассказать так много. Сценарий получался классический. Кассандра поставила себя под серьезную угрозу, когда распрощалась со своим мучителем. Мэлори считала, что у нее достаточно материала для успешного исхода дела даже в том случае, если Кассандре не удастся больше ничего вспомнить. Но, может быть…

– Я попробую.

– Как Роберт относился к вашим поездкам в Сиэтл?

– К поездкам?

– Мы нашли квитанции…

– Он ничего не знал об этом.

– О’кей. Вот теперь мы почти закончили. Мне только надо, чтобы вы взглянули вот на это. – Мэлори положила на стеклянный стол большую глянцевую фотографию.

Это был увеличенный снимок изящных роз с длинными золотистыми стеблями в серебряном кольце. Они вполне подошли бы по стилю к крошечным кулинарным изделиям Элинор, если бы карточка не была покрыта засохшей кровью.

– На вас было это кольцо в день, когда на вас напали.

Такого не могло быть. Я никогда бы не позволила себе носить его. Никогда.

– Кто-то хотел сорвать его с вас, – продолжала Мэлори, – и при этом покалечил вам палец. Вы сопротивлялись. Ваш палец так сильно распух, что врачи были вынуждены срезать с него кольцо.

Следы операции на ее кольце были заметны даже на фотографии – крошечный распил, сделанный, по-видимому, электрическим инструментом.

Так и должно было быть. Кольцу пришел конец, как и самому браку.

– Это кольцо имело какое-нибудь значение для Роберта?

– Нет. Он никогда его не видел.

– Так это не было его подарком?

– Нет, – прозвучал неожиданно спокойный ответ; но исходил он не от Кассандры. – Это был подарок от меня. Обручальное кольцо Кассандры, скрепившее союз двух любящих сердец.

– Прошу прощения, – внезапно ослабевшим голосом произнесла Кассандра, – я и в самом деле должна прилечь…

Она слишком устала, чтобы продолжать разговор.

Сразу несколько рук протянулись к ней, чтобы помочь…

Я должна это сделать сама. Пожалуйста.

И она таки сделала это сама. Встав, она пошла в свою комнату. Идти было трудно, и она едва волочила ноги. Добравшись наконец до конца гостиной, она остановилась и, качнувшись, обернулась.

С минуту Кассандра смотрела на тех троих в противоположном конце комнаты. Они все стояли, будто стоя могли помочь ей, облегчить ее путешествие, снять непомерную тяжесть, давившую на плечи…

Но, ослабленная непосильным бременем, Кассандра смогла лишь выдавить из себя:

– Вы все считаете, что это сделал он. Вы думаете, что Роберт избил меня и… оставил умирать.

Черная Гора Суббота, десятое ноября

Была уже почти полночь. Все это время она спала; все это время он ждал поблизости ее пробуждения.

Когда, поднявшись, Кассандра подошла к алькову у окна и села там, Чейз заговорил с ней:

– Кассандра!

– Да, Чейз.

– Могу я войти?

Нет. Нет!

– Конечно.

Ни звезд, ни луны не было видно в ноябрьском ночном небе. Вершина горы, окутанная туманом, казалась очень далекой, а темнота слишком густой, чтобы пропустить хоть один лучик божественного небесного света.

Кассандра походила на тень в своем алькове, и он тоже походил на тень, элегантную и изящную. В руке он держал кружку.

– Горячий шоколад, – пояснил Чейз, предлагая нежное тепло тени, едва различимой в темноте.

Кассандра ухитрилась принять кружку, не коснувшись его.

– Благодарю.

Чейз сел напротив. Он не мог видеть ее лица, только смутно светящееся пятно – ее обритую голову, да тонкие белые пальцы, державшие кружку. Возможно, она так и не прикоснулась к горячему шоколаду. Но по крайней мере кружка согревала ей руки.

– Нам надо поговорить.

Ее пальцы сжали кружку с такой яростью, что Кассандра испугалась и поставила ее на середину стола. Прощай, спасительное тепло.

Когда она заговорила, Чейз уловил в ее голосе страх.

– О чем нам надо поговорить?

О нас. О том, почему ты ушла от меня. Я хочу услышать правду, а не ложь.

– О том, – сказал он тихо, – куда Мэлори Мейсон предстоит отправиться отсюда.

По изящному движению рук он понял, что Кассандра ждала совсем не этого. Обсуждение покушения на убийство было пустяком по сравнению с теми вопросами, которые она предчувствовала и которых опасалась.

– Послушай. – Чейз с трудом набрал воздух в легкие, стараясь дышать глубоко и размеренно. – Мэлори хочет получить ордер на арест сейчас же и при условии, что Роберта признают невиновным после задержания, убедить Большое жюри предъявить ему обвинение. Большое жюри заседает тайно, это не открытый процесс, из которого обычно делают шоу. Там не будут присутствовать ни обвинитель, ни обвиняемый. Тебе придется рассказать жюри то же, что ты рассказала Мэлори сегодня. Мы поедем в Лос-Анджелес и остановимся в лучшем отеле. Но вне зависимости от того, насколько хорошо будет организован процесс и насколько гладко он пройдет, для тебя это будет мучительно.

Мы, Чейз? Мы?

Но она знала, что он сделает все именно так, как говорит. Ее руки вцепились в ткань халата на коленях.

– Понимаю.

В этот момент Чейз подметил в поведении Кассандры нечто странное: она боялась его. Его! Но он постарался скрыть испытанное им разочарование.

– Есть еще кое-что, Кассандра. Убедить Большое жюри – ничто по сравнению со слушанием дела в уголовном суде. Если к тебе не вернется память, то заключение судебных медиков будет иметь решающее значение. Оно должно быть безупречным, таким, чтобы к нему нельзя было придраться. Я таки надеюсь, что все пройдет благополучно.

– Судебных медиков? – Кассандра насторожилась, опасаясь неведомых ей чудовищных разоблачений, возможно, уже ставших известными Чейзу. – А нельзя обойтись без этого?

– Нельзя.

– Хоуп тоже так думает?

– Хоуп пока советует воздержаться от предъявления обвинения и дождаться результатов анализов и медэкспертизы.

– Она боится, что я не выдержу?

– Да, мы оба так решили, – признался Чейз. – Есть весьма серьезные причины не спешить; одна из них – твое здоровье. Тебе не обязательно принимать решение немедленно. Мы дадим Мэлори знать, когда ты будешь готова. Согласна?

– Да, согласна. – Ее головка задумчиво склонилась к плечу. – Ты хочешь еще чего-то?

– Чего я хочу, Кассандра, так это убить его.

Кассандра вздрогнула, и Чейз понял, что она приняла его слова всерьез.

– Чейз?

– Ты спросила.

Прошло несколько мучительных для обоих мгновений. Потом Чейз заговорил снова, и в голосе его звучали ненависть и ярость.

– Должно быть, ты очень сильно его любила.

– Нет, это не так.

– Ты оставалась с ним даже после того, как он ударил тебя…

– Это уже не имело значения.

Ничто уже не имело значения.

– Что ты имеешь в виду?

Ее изящные тонкие пальцы взметнулись – это было похоже на трепет хрупких крылышек бабочки – и скрылись в карманах пушистого халата.

– Право, я и сама не знаю.

– Послушай, Кассандра, – очень тихо произнес Чейз. – Может быть, я кое-что знаю. Знаю о маленькой девочке по имени Сандра Джонс.

– Ты не должен… – В ее голосе звучали одновременно призыв и мольба.

Ты не должен ничего знать о нелепой маленькой ведьме, которую все презирали… о девочке, которой строили рожи, передразнивали ее лицо с приопущенной щекой. Она в ответ улыбалась, только не как девочка, а как мудрая маленькая старушка.

– Но я знаю. Когда я разыскивал тебя после того, как ты ушла, я узнал так много… Я знаю о девочке, родившейся в ночь Хэллоуина в южной Калифорнии, но не в маленьком городке Вермонте. Беременность и роды были очень тяжелыми, и в первый же год после ее рождения родители развелись. Эта маленькая невинная девочка почему-то считала, что в этом была ее вина.

Почему-то?

Конечно, это была ее вина. Брак ее родителей был счастливым – восемь лет близости, любви и страсти, пока наконец они не решили обзавестись ребенком. Именно она, искалеченное маленькое чудовище, стала причиной их разрыва и распада семьи. К тому времени, когда развод стал фактом, все воспоминания о былой любви изгладились.

Однажды Кассандра случайно подслушала, как ее мать откровенничала со знакомой.

«Это было величайшей ошибкой моей жизни», – сказала тогда мать.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что крошке пришлось находиться то с матерью, то с отцом. Ее жизнь разделилась на две части, а асимметричное лицо стало символом этого разделения, будто в момент рождения какая-то злая сила знала, что ожидает малютку.

Для матери маленькая Сандра была искаженным подобием мужа. Отцу же маленькая девочка напоминала худшее, что он видел в некогда любимой жене. Для всех остальных она была просто маленьким уродцем.

Неужели и для Чейза, для человека, который любил ее?

– Она вовсе не была неудачницей и ошибкой природы. Всего лишь маленькая девочка с чуть обвисшей щекой. Но, должно быть, она чувствовала себя лишней, никому не нужной, так как вечно подвергалась насмешкам и унижениям из-за своего асимметричного личика.

Голос его был сама нежность, но теперь это не имело значения. Слишком поздно, слишком поздно.

Он никогда не узнает последней и окончательной правды, которой простить не мог бы никто, включая ее саму.

Воспоминания вернулись к Кассандре с беспощадной ясностью, и мучительная боль пронзила кокон, окутавший ее память, ее бедный истерзанный мозг, как когда-то золотые лучи солнца пронзали туманы, окутывавшие Черную Гору.

Но боль не сулила никаких радуг – только еще большую боль, еще большее страдание, разрывавшее ей сердце тем больнее, чем дольше она находилась на этой горе грез.

– Чейз?

– Да?

– Я хочу, чтобы Мэлори выдвинула обвинения сейчас же. Я готова встретиться с Большим жюри при первой возможности.

К тому времени я поправлюсь и буду достаточно сильной, чтобы уехать.

Черная Гора Пятница, шестнадцатое ноября

Мэлори Мейсон позвонила в начале дня. Трубку взяла Хоуп.

– Мне нужна Кассандра. Слушания начнутся во вторник и должны быть закончены к двадцать девятому. Пока что мой список свидетелей неполон, но я ожидаю звонков от Джека Шеннона, Аманды Прентис, главного врача-нейрохирурга Уэствудской больницы, невропатолога из Куртленда, двух экспертов по судебной медицине и, наконец, Кассандры. Возможно, она не понадобится мне до среды. Ах да, еще соседка, автор мыльных опер. Но мне хотелось бы встретиться с Кассандрой здесь в понедельник, чтобы договориться о том, как она будет давать показания. Это надо сделать до начала слушаний.

– Слушаний, Мэлори?

– Разве ты не видела программу новостей?

– Нет.

– Ладно. Люциан Ллойд начал беситься по поводу того, что мы все держим в секрете. Он жаждет правосудия.

– Значит, у нас будут предварительные слушания?

– У обвиняемого тоже есть права. Роберт Форест желает воспользоваться ими полностью.

Заседание Большого жюри было тайным – без обвиняемого и прокурора. Предварительные слушания, напротив, являлись репетицией судебного процесса: там не было присяжных, только судья, поэтому они напоминали шоу, разыгрываемое обвинением. Роберт желал, чтобы на слушаниях присутствовал его защитник, и Люциану Ллойду было разрешено вести перекрестный допрос свидетелей, включая саму потерпевшую.

Конечно, сославшись на тяжелое состояние Кассандры, можно было бы просить об отсрочке, и хотя Люциан Ллойд непременно начнет возражать, апеллируя к статьям закона, все же в такой просьбе будет трудно отказать. Но Хоуп знала, что Кассандра выберет предварительные слушания вместо бесконечных отсрочек.