– Неужели Макколи никогда не говорил вам, какая из двух девушек его дочь? – насмешливо спросил Дик.

– Для Клинтона Макколи она всегда оставалась Мэри, – резко возразил ему Джонни.

– А мисс Макколи? В больнице, перед смертью?

– Да, она это скрыла. Но она не знала, что должна умереть. Эмили не думала умирать.

Джонни увидел, что лицо Дика дрогнуло. Он также отметил про себя ту легкость, с которой Дик произнес настоящее имя Эмили.

– А почему же вы не подумали об этом раньше? – все еще настороженно спросил Дик.

– Да потому, что я глупец! – охотно объяснил Джонни. – И я в первый раз увидел портрет Кристи, когда был в состоянии сильного душевного потрясения.

– Значит, сейчас вы готовы признать, что я никогда никого не убивал? – голос Дика звучал громко и немного сердито. – Как же так получается?

– Возможно, я смотрел на все с предубеждением, – ответил Джонни. – У меня были причины для этого.

– Еще бы, – сердито пробурчал Дик.

– Не знаю, что и подумать, – выдохнула Бланш. – Каким образом?…

Но Барт сжал ее руку, и она замолчала.

– Минуточку! – сказал Дик. – Симс, а как же поверенный, который занимался деньгами? А ну-ка, объясните!

Дик улыбался, но чувствовал себя не в своей тарелке. Большой зверь был настороже.

Джонни ответил ему:

– Слушайте, не я же придумываю законы природы! Но я преподаю эти вещи и знаю, что говорю.

«Не может быть, чтобы все сработало, как надо. Нет, должно». Джонни пришла в голову отчаянная мысль:

– Пожалуйста, прошу тишины! Давайте проведем один эксперимент. – Джонни по-прежнему владел общим вниманием. Лицо Нэн выражало изумление. Дороти казалась растерянной. Дик слушал и наблюдал, напряженный, как зверь на охоте.

Джонни, ни на кого не глядя, нежно позвал в тишине:

– Полли? Полли Макколи?

Нэн изумленно уставилась на него, будто он только что лишился рассудка. Но Дороти подняла голову, ее голубые глаза смягчились.

– Полли Макколи, – повторила она так же нежно.

– Ты слышала это когда-нибудь раньше?

– Да, – она доверчиво посмотрела на Джонни.

– Кто, – спросил он в глубокой тишине, – обычно называл тебя «Полли Макколи»?

– Мой… мой отец? – Дороти посмотрела по сторонам, как будто очнувшись от забытья, и залилась слезами.

Джонни бросился к ней, чтобы поддержать. Всем сердцем он мысленно благодарил ее.

Барт заявил:

– Я помню. Он действительно звал ребенка «Полли Макколи». И ты тоже должен это помнить, Дик.

– Да, я помню, – ответил Дик бесцветным голосом. Он погрузился в воспоминания.

Ему было, что вспомнить. Эмили, перед смертью крикнувшая: «Ты никогда не женишься на дочери Клинтона!» Он поспешил. Надо было выяснить, что она имеет в виду.

– Не плачь, Дороти, – бормотала Нэн. – Почему она плачет?

Дороти опустила голову на плечо Джонни.

В тишине раздался громкий и ясный голос Барта:

– Но тогда деньги должны принадлежать мисс Дороти?

В комнате раздавались только всхлипы Дороти.

– Я думаю, да. Правда, Джонни? – спросила Нэн.

Джонни нетерпеливо ответил:

– Суть в том, что ты, Нэн, совершенно свободна от всего этого. Это мой тебе свадебный подарок. Надеюсь, мы останемся друзьями.

– Ну, конечно, – сияя, ответила Нэн. – Все, что ни делается, – к лучшему. Правда, Дик?

– Дорогая! – откликнулся Дик дрожащим от волнения голосом.

– А что с деньгами? – спросил Барт. – Я, как лицо заинтересованное, не могу удержаться от этого вопроса.

– Относительно этих денег нет никаких сомнений, – доверительно сообщил Джонни. – Имеется по крайней мере одно письмо, из которого ясно, что ваш отец предназначал эти деньги ребенку Макколи.

Дик внимательно слушал. Он молчал, но был настороже.

– Мы и в суде сможем доказать, что Нэн – не дочь Макколи, – пояснил Джонни. – В любое время.

– Вы с Дороти? – с издевкой переспросил Дик.

– Мы с Дороти, – ответил Джонни, победно усмехаясь. Он уже не скрывал своей враждебности по отношению к Дику.

– Начинаю понимать вас, – прошипел Дик. – Подумать только! А я-то думал: тут одни сплошные чувства!

– Итак, все ясно, – решительно сказал Барт, как бы подведя черту под собственными мыслями о деньгах.

– И что же теперь делать? – дрожащим голосом спросила Бланш. – Может, сказать гостям, что церемония откладывается?

– Нет, нет, – успокоила ее Нэн. – Через минуту Дороти уже будет в полном порядке. Дотти, не плачь. Скажите гостям, что мы скоро спустимся. – Нэн снова погружалась в свои грезы. – Спасибо тебе, Джонни. А сейчас спускайся вниз. И ты Дик, дорогой, спускайся и жди меня внизу. Хорошо?

Дик, казалось, колебался. Джонни с насмешкой предложил ему:

– Почему бы вам не позвонить Копленду и не проверить все? Пока еще не слишком поздно?

– Что тут еще проверять? Нэн есть Нэн, – небрежно ответил Дик и добавил: – С Дороти все в порядке?

Дороти выпрямилась и подняла голову.

– Чуть-чуть пудры и краски, – сказала она своим обычным голосом. Ее глаза были влажными от слез.

Джонни поцеловал ее. Дик Барти был рядом и видел это. Затем Джонни вышел из комнаты. За ним последовала Бланш. Она обогнала его и заспешила вниз по лестнице выполнять обязанности гостеприимной хозяйки.

Дик Барти вышел из комнаты последним. Джонни ничего не смог прочитать в его холодных серых глазах.

– Ну ладно, – сказал Джонни, и его собственное лицо ничего при этом не выразило. – Желаю вам удачи.

– Вам тоже, – ответил Дик и обнажил в улыбке превосходные зубы, – если мы встретимся в суде.

– А вы хотите встретиться со мной в суде? – поинтересовался Джонни.

Глаза Дика не видели его, они остекленели. Джонни для него больше не существовал.

Спускаясь по лестнице, Джонни пытался доискаться до подлинного смысла реплик, которыми они только что обменялись. По дороге его поймал Барт.

Они искоса посмотрели друг на друга.

– Замечательная вещь – наука, – сухо заметил Барт.

Глава 20

Дик Барти шел по холлу второго этажа. Около двери в спальню Барта и Бланш он остановился и прислушался. Хозяева внизу принимали гостей. Поэтому он смело открыл дверь их комнаты, в которой был телефон.

Ответа на междугородный звонок пришлось подождать. Внешне Дик оставался совершенно спокойным. Только сжатые зубы свидетельствовали о клокотавшем в нем гневе.

В конторе Копленда ответили, что мистера Копленда сегодня, к сожалению, нет.

– Наберите домашний номер, – попросил он телефонистку.

По домашнему телефону ответил женский голос.

– Междугородная вызывает мистера Чарльза Копленда.

– Его нет дома. Это говорит миссис Копленд. А кто?…

– Япоговорю с миссис Копленд, – вмешался в разговор Дик.

– Не могли бы вы подсказать мне, где можно найти вашего мужа? – спросил он, и в его голосе зазвучали мурлыкающие нотки. – Мне очень неловко вас беспокоить, но это очень важно.

– Он улетел в Хестию, – ответил голос в трубке. – Правда, я не знаю, куда именно. Мне очень жаль.

– А когда он предполагал вернуться? – помедлив, спросил Дик.

– Скоро, я думаю, – она откликнулась на мягкие ласкающие нотки в его голосе. Ей захотелось помочь ему. – Он поехал сообщить о смерти. Надеюсь, он вернется к вечеру, он полетел на самолете.

– Понимаю. Как печально.

– О, да, – жалобно проговорила она. – Естественно, это был его долг. – Она пыталась казаться мужественной, но в голосе прозвучало одиночество.

– Вы не знаете имя тех людей, к которым отправился мистер Копленд, чтобы я мог позвонить туда?

– Имя? Да, он сказал мне. Макколи.

Поскольку Дик ничего не ответил на ее слова, она продолжила:

– Это все, что я знаю. Вряд ли это поможет вам…

– Надеюсь, что поможет, – мягко заверил ее Дик. – Большое спасибо.

– Не за что. А как мне передать, кто звонил?

Но он уже повесил трубку.

Его глаза мрачно блестели. В два шага он добрался до двери и вышел в холл. Затем поправил галстук и, волоча ноги, начал спускаться по лестнице.

Джонни вошел в гостиную и влился в число гостей. Среди них он заметил Маршалла и кивком головы поприветствовал его. Священник, сидевший в кабинете, ожидал сигнала к началу церемонии. Все ждали. Джонни тоже ждал. «Сработает ли? В современном мире наука – это что-то вроде фетиша. Люди, которые не верят ни во что другое, верят в науку. Пусть он тоже поверит, – взмолился Джонни. – Пусть он думает, что женится вовсе не на деньгах. Пусть он не вспомнит, что глаза у Макколи – карие. Как это помнит Барт. Пусть он чем-нибудь выдаст свои намерения относительно денег».

В комнате наверху Нэн разговаривала с Дороти.

– Успокойся, Дотти, и приведи себя в порядок. Прошу тебя, не порть моей свадьбы.

Дороти держала на лице холодное влажное полотенце.

– Я буду в полном порядке.

– Интересно, – Нэн мерила шагами ковер на полу, – кто же из нас теперь старше?

– Я не знаю. Думаю, разница невелика. Не имеет значения, – Дороти пытливо посмотрела в зеркало на свои глаза, потом взяла сумочку с косметикой.

Нэн теребила маленькую драгоценную булавку у себя на плече.

– Я думаю, булавка должна принадлежать тебе, – задумчиво сказала она. – Ведь она не моя. Это булавка твоей матери.

– Не хочу даже дотрагиваться до нее! – пылко воскликнула Дороти. – Это булавка Кейт.

Нэн в нерешительности отошла от нее.

– Из-за нее мой отец уже семнадцать лет сидит в тюрьме! Все это время я могла бы иметь отца! Я не дотронусь до нее! И завтра же встречусь с отцом.

– Завтра? – переспросила Нэн. Ее глаза были широко открыты и очень серьезны.

– Как можно раньше.

– Я думаю, Джонни поедет с тобой, – сказала Нэн как бы издалека. Казалось, она пытается понять чувства, которые испытывала Дороти, ее реакцию на случившееся.

– Кажется, все в порядке, – вздохнула Дороти. – Пойдем. Выходи замуж за этого Дика, если ты так настаиваешь на этом. А мы с Джонни сможем уехать еще днем.

– Дот, но ведь Барт – твой дядя. Старая миссис Барти – твоя прабабушка. Они же твоя семья.

– Они никогда не интересовались мной, – сказала Дороти. – Они думали, что во мне течет плохая кровь. Моя семья – Эмили. Я никогда не забуду лет, проведенных с нею. Но напрасно она не открыла мне все с самого начала. Я бы все поняла как надо.

Дороти выглядела взволнованной, но высокой и сильной.

– Я… Я тоже все поняла бы как надо, – проговорила Нэн слабым голосом. – Я хочу сказать, если бы я была на твоем месте. Конечно, мы с Диком собирались повидать… мистера Макколи. Просто Дик для меня на первом месте, ведь я влюблена в него. – Казалось, Нэн с некоторым опозданием начала осознавать, какой должна бы быть естественная реакция человека на случившееся.

– Я тоже, – ответила Дороти. – Уже три года я влюблена в Джонни Симса. Я просто обожаю его.

Две кузины стояли, внимательно глядя друг на друга.

Наконец Нэн проговорила:

– Ну и хорошо. Ты можешь взять себе Джонни. И у тебя есть деньги, и все такое. Я очень за тебя рада.

– Мне не нужны эти деньги, – с презрением сказала Дороти. – Меня они совершенно не волнуют. Джонни уже почти влюблен в меня, и я сделаю все, чтобы завоевать его любовь. Возьми эти деньги себе.

Нэн прищурилась.

– Можешь считать это моим свадебным подарком, – беззаботно добавила Дороти. – Сейчас я могу думать только об одном: у меня есть отец! И еще Джонни. Он поможет мне узнать всю правду об убийстве моей матери.

– Но если именно твой отец… сделал это? – Нэн искала себе оправдание.

– Я не боюсь правды, – ответила Дороти. – Но если он не делал этого, Нэн, я не пойду ни на какие жертвы, не буду хранить никаких секретов ради кого бы то ни было.

Нэн сразу поняла, что Дороти имела в виду.

– Что бы ты ч-чувствовала, – произнесла она дрожащим голосом, – если бы твоего Джонни обвинили в чем-то? Ты бы все равно ему верила, ведь так? – Лицо у Нэн помрачнело.

– Ах, но Джонни я знаю, – решительно возразила Дороти. – Я знаю и люблю его родителей. И в этом небольшое отличие. Ну да ладно. Ты готова? Пошли?

Нэн набрала воздуха, потом посмотрела в зеркало и ответила:

– Готова.

Джонни стоял в гостиной. Кто-то поставил на проигрыватель пластинку. Гости замолчали. Бланш заняла место около кресла старухи. Все стояли тихо, ожидая начала церемонии.

В облачении, с книгой в руках вошел священник. Он положил книгу на аналой и молча встал рядом.

Дик вошел в комнату в сопровождении какого-то мужчины. Джонни не знал его. Они встали слева от священника. Дик был совершенно спокоен, по крайней мере, внешне. Его серые глаза, холодные и слегка враждебные, внимательно смотрели на священника.

Грациозно, с высоко поднятой головой вошла Дороти. Ее блестевшие глаза, не задерживались ни на ком. Она встала справа от священника.