Миранда Дикинсон - Лучик надежды

«Мисс Отис сожалеет» («Она не может отобедать сегодня») Исполнение 1956 года

– Нет, Джек. Сначала оберточная бумага, затем стикеры с логотипом «Белл Бибоп», и только потом надо засунуть карточку в один из загибов сверху…

Мэтти потянулась через ворох винтажных предметов, чтобы спасти от неумелых рук двоюродного брата плохо завернутую вещь. После того как через «и-Бей» ей в больших количествах начали приходить заказы из-за границы, Матильда была рада любой помощи. Ей повезло, что у Джека появился перерыв между правками текста, которыми он занимался по найму. К сожалению, доморощенный эксперт оказался на самом деле новичком в области упаковывания.

Сидя на полу магазина в окружении светло-зеленой оберточной бумаги и воздушно-пузырчатой пленки, ее двоюродный брат устало застонал.

– Три месяца общения с Рэни Сильвер превратили тебя в диву. В следующий раз ты, чего доброго, потребуешь прикрепить к двери своего магазина звезду.

Мэтти бросила в Джека катушку ленты для обвязки бандеролей, но на самом деле совсем не обиделась на него. Поездки к новой подруге в Боувел постепенно стали вершиной и счастливым завершением рабочей недели. В других отношениях жизнь ее обрела размеренность. К ней перебрались Джоанна и ее дети. Дом теперь наполняли смех и радость, свет и тепло. Отныне он представлял собой обитель радости, а не поле боя. Медленно, но уверенно Мэтти возрождала свои отношения с мамой, что было для нее очень важно. В общем, она сейчас чувствовала себя куда счастливее, чем в последнее время. Казалось, лодке ее жизни сопутствовал ветер.

– Не исключено, что я так и поступлю, – ответила она кузену. – У Рэни, знаешь ли, на двери ванной комнаты висит звезда.

– Ты шутишь?

– Нет. Самая настоящая позолоченная звезда, которая переливается на свету. Рэни говорит, что стащила ее из гримерки, когда выступала в Лос-Анджелесе. А еще у нее есть зеркало с лампочками, вделанными в раму, ну, знаешь, как в старых фильмах. Мне кажется, это стильно.

Джек оставил попытки найти конец ленты на катушке.

– Мне нравится, когда ты говоришь о Рэни. Ты вся при этом преображаешься. У тебя такой вид, словно ты влюблена.

Замечание было странным, но, поразмыслив, Мэтти решила, что Джек в определенном смысле прав. Она и впрямь влюбилась в жизнерадостность пожилой женщины и те яркие картины блистательных пятидесятых, которые хранила ее память. Отношения с Рэни не только протянули ниточку к дедушке Джо, но и пригласили Мэтти в яркий, полный надежд мир.

Получаемое от пожилой леди вдохновение Матильда старалась реализовать в магазине. Прошлую неделю она занималась тем, что создавала новую экспозицию, используя в качестве материала вещи из 1956 года: концертные программки из Лондона, Бирмингема и Глазго, виниловые пластинки с записями Билла Хейли и его «Комет», «Ткачей мечты», Пэта Буна и Фрэнки Лэйна, привлекательного вида радиоприемник на транзисторах «Талисман» с корпусом из темно-бордового бакелита от «Теслы», настоящий плакат того времени, рекламирующий фильм «Высшее общество», полусвободного покроя «имперское» пальто из Нью-Йорка от «Монте-Сано и Пруцана» и многое другое. Дедушка Джо называл 1956-й «мой холостяцкий год в Лондоне». Слишком он об этом времени не распространялся, но с юных лет в сознании Мэтти возник очень интригующий образ этого времени. Женщину подмывало начать читать дневники с этого года, но потом она все же решила придерживаться хронологического порядка, так как боялась упустить что-то важное и не понять, кем же был настоящий Джо Белл. Она и так успела узнать о нем достаточно много. На поверку дедушка оказался не таким уж осторожным и правильным, как ей прежде казалось. В детстве и юности Джо был мечтателем, а иногда бунтовал.

18 сентября 1951 года

Жнива свалились нам на голову. Работа просто каторжная. В этом году все дается мне еще труднее, чем когда-либо прежде, а вот отец чувствует себя как рыба в воде. Глаза его сверкают, лицо раскраснелось. Я заметил, как мама восхищенно поглядывает на него, когда он трудится. Создается впечатление, что только сейчас она видит перед собой мужчину, за которого вышла замуж. Отец смеется и шутит с батраками, крайне любезен с лабазниками, а во время споров в пабе «Полумесяц и сова» никогда не пасет задних.

Мне никогда не стать таким, как он.

Я терпеть не могу рано вставать и горбатиться с рассвета и до заката. С каждым следующим днем мне все труднее поднимать свое тело с постели. Я чувствую себя стариком, хотя мне еще нет и 16 лет. Как я смогу выдержать лет пятьдесят вот такой жизни?

Я не фермер. Я никогда им не стану. Я хочу большего. Я хочу попасть в Лондон.

Мечта, родившаяся, когда мне было девять лет, до сих пор жива. С числами и подсчетами я веду себя куда сноровистее, чем когда дело доходит до косьбы и сеялки. Дядя Чарльз работает бухгалтером в Лондоне. Папа часто пренебрежительно отзывается о том, чем занимается его младший брат. Он считает, что мой дядя предал семейную традицию, когда предпочел бухгалтерию фермерству. Он не догадывается, что я больше похож на дядю Чарльза, чем на него самого.

Мне очень хочется рассказать отцу правду, но я боюсь, что это разобьет ему сердце.

На следующий день, работая в своем магазинчике, Мэтти размышляла над записью в дневнике, которую она прочла прошлым вечером. Все, что она знала о дедушке, свидетельствовало о том, что он родился с деревней в крови. Джозеф Джордж Белл-старший относился к пятому поколению семьи, владеющей фермой Уайт-Тюдор. Наследство перешло к нему в шестнадцатилетнем возрасте, когда во время жатвы в возрасте сорока девяти лет умер его отец. В дневниках дедушка Джо даже не пытался скрыть страх перед своим отцом. Не это ли он собирался донести своей внучке через свои дневники?

Мэтти оторвала взгляд от пожелтевших от времени страниц. Ее охватило раздражение. Если он знал, что бывает, когда очень чего-нибудь хочешь, зачем он заставлял ее делать выбор?

– Значит, здесь вы прячетесь весь день?

Ее приветствовала идеальная улыбка накрашенных красной помадой губ Рэни Сильвер, стоящей на пороге магазинчика. Медный колокольчик радостно зазвенел над дверью.

Мэтти сунула дневник за 1951 год под стопку счетов-фактур.

– Как я рада вас видеть! Что вас сюда привело?

– У меня выдалось свободное утро, и я решила собственными глазами увидеть ваш магазин. – Рэни окинула своим ясным взглядом интерьер. – Ух ты! Призраки из прошлого! Мне немного не по себе, оттого что чувствую себя такой же винтажной. Не хотите ли усадить меня где-нибудь в уголке с ценником на шее?

Мэтти улыбнулась.

– Никто не сможет позволить себе вас.

– Мило, Мэтти Белл, весьма мило. Продолжайте в том же духе, и мы станем лучшими подругами. Как насчет ознакомительной экскурсии?

– Конечно. – Мэтти вышла из-за прилавка от «сандерберда» и протянула Рэни руку. – Идите сюда.

Ведя подругу мимо аккуратно задрапированных экспозиций, Мэтти не удержалась и украдкой посмотрела на нее, желая узнать, какой же будет ее реакция. На губах Рэни играла странная улыбка. В глазах ее таилась легкая ностальгия, намекающая на то, что за этими вещами старушка видит целый мир.

Наконец они дошли до экспозиции 1956 года. Рэни остановилась, словно кто-то уперся ей рукой в грудь.

– 1956 год. В том году все переменилось… – Она издала смешок, хотя глаза у нее оставались серьезными. – Т-ю-ю на меня! Я сейчас выражаюсь словно ведущая в документальной передаче на Пятом канале.

Пожилая женщина покачала головой. Сиреневатые волосы чуть дрогнули.

– Этот год сделал и едва не сломал меня. В 1956 году я совершила величайший прыжок вверх, но при этом допустила самую большую за всю жизнь ошибку.

– Серьезно?

– В том году я покинула ансамбль и начала собственную сольную карьеру. Мисс Рэни Сильвер отправилась завоевывать мир. Мама любила повторять: когда гуляешь в облаках, смотри вниз, а не то провалишься в прореху. Она была права. 1956 год стал годом, когда я получила все, о чем только могла мечтать, но цена оказалась больше, чем я могла заплатить. Век живи – век учись.

– Она сказала, какую ошибку совершила?

Джоанна слушала со все нарастающим вниманием рассказ Мэтти о неожиданном появлении в магазинчике Рэни. В тот вечер они сидели за обеденным столом.

– Думаю, она жалеет о распаде «Серебряной пятерки». Это нормально – жалеть о разрыве.

– Как у тебя с Ашером?

Мэтти бросила пристальный взгляд на сестру.

– Нет. Я совсем не жалею. Я просто предпочла бы никогда его не знать.

– Никаких задних мыслей? Даже сейчас, когда пыль улеглась?

– Вообще никаких. Я потеряла от знакомства с Ашером Дженкинсом куда больше, чем нашла.

Мэтти постаралась не обращать внимания на душевную боль, уколом напомнившую о себе, и выглянула через распахнутую застекленную дверь на задний дворик. Там играли хихикающие Итан и Ава, перетягивая друг друга.

– Впрочем, я выясню, о чем жалеет Рэни. Быть может, она скажет мне уже сегодня.

– Двойная порция шоколадок с фиалковым кремом воскресным утром? – озорно улыбаясь, произнесла Джоанна.

– Пожалуй, одними шоколадками не обойтись…

В голове Мэтти вертелся хоровод самых разных мыслей. Если 1956 год изменил жизнь не только Рэни, но и дедушки Джо, простым совпадением это быть никак не может. Мэтти должна разрешить обе эти загадки… А что потом? Освобождение? Избавление? Что бы там ни последовало за этим, Мэтти испытывала сильнейшее желание узнать правду, скрывающуюся за приманкой, которую Рэни бросила ей в магазинчике «Белл Бибоп».

7 января 1955 года

Мой секрет больше не секрет.

Я никогда не видел отца таким расстроенным. Я испугался, что разбил ему сердце, но, когда вечером папа принялся строить планы на будущее, говоря, что со временем он уйдет на покой и ферма достанется мне, я не смог сдержаться. Он сказал, что знает, что для меня лучше, а я возразил, сказав, что он ошибается.

Мама ни словом не обмолвилась со времени моего признания. Она вязала, сидя в кресле у очага. При этом она хмуро на меня уставилась, но я уверен, что сделал все правильно.

Я повторю: Я СДЕЛАЛ ВСЕ ПРАВИЛЬНО. Я умру, если здесь останусь. За пределами фермы простирается целый мир, и Джо Беллу судьбой предназначено его исследовать. Я не фермер. Я не люблю землю, а у папы эта любовь – в крови. Я всеми силами пытался никого не расстраивать, но мне уже почти двадцать. Если я не освобожусь сейчас, я останусь здесь гнить заживо.

Я боюсь. Сегодня вечером никакого решения принято не было. Понятия не имею, что думает отец. Я буду помалкивать, пока он снова не заговорит на эту тему…

8 февраля 1955 года

Месяц! Прошел целый месяц с тех пор, как я сказал отцу, что не хочу работать на ферме, но до сих пор ничего! Каждый день я жду, что разговор состоится сегодня, но создается впечатление, что он словно позабыл обо всем.

Сегодня я спросил маму. Она не ответила. Мама считает меня эгоистом. Возможно, так оно и есть. Что, если, утратив их уважение, я все равно останусь здесь? Я не могу жить, не ведая, какова будет моя судьба.

Я не мог ни о чем другом думать с той ночи. Если уж в родительском благословении мне отказано, я должен взять свою судьбу в свои руки. Я уеду. Другого выхода все равно нет. Это разбивает мне сердце, но у меня просто нет выбора.

Я собрал все необходимое и прихватил свои небольшие сбережения. Теперь я готов отправиться в путь. Если сегодня будет полная луна, я покину ферму навсегда.

9 февраля 1955 года

Мой план провалился.

Амос Миллер увидел, как я около полуночи бреду по его земле, и сказал, чтобы я возвращался домой. Он сказал, что мой отец заслужил куда большего, чем полуночный побег. Почему я избрал эту тропинку, срезал путь, если можно было идти прямиком по дороге, прячась от соседей за живой изгородью?

Я вернулся обратно в свою комнату. Выражения на лице матери, когда она узнала, что я собирался сделать, хватило, чтобы я решил остаться. Пока отец не заговорит со мной об этом, я буду чувствовать себя как в западне. Не знаю, когда он решит, что пришло время…

Мэтти все еще раздумывала над записями в дедушкином дневнике, когда днем везла Рэни в красивый городок Бевдли, раскинувшийся на берегу реки. Читать о планах дедушки и о его отчаянии, вызванном неудачей, было все равно что читать слова незнакомцев.

Я вот такой…

Что? Зачем в таком случае он заставил ее выбирать между собой и Ашером?

Отогнав прочь непрошеную мысль, Мэтти улыбнулась Рэни. Они нашли скамью у тропинки, тянувшейся по берегу реки Северн. Рэни молчала. Мэтти вспомнились приятные часы молчания, когда она и дедушка Джо жаркими летними днями сидели рядышком на Голдсфордском холме, возвышавшемся над деревней. Мэтти ощутила успокоение, словно дедушка был рядом. Именно эти воспоминания надо беречь и лелеять, а не то, чем все окончилось.