– Ах, да, мы должны идти. Рада была повидать тебя, Джексон. Надеюсь, с тобой и с твоим сыном Максом все в порядке.

– Подожди, Мерил, давай обменяемся номерами.

Джексон протянул руку к ней, но мама покачала головой и, обогнув его, поспешила за мной и за папой.

– Прошу тебя, Мерил. Только не снова…

Его мольба прозвучала не громче шепота, уносимого ветерком.

– Это к лучшему. Так лучше для тебя.


Зазвенел будильник, но все, что я слышала отзвуки тех семи снов, все снова и снова возвращавшие меня на задворки памяти.

«Это к лучшему. Так лучше для тебя». Я крепко зажмурилась, пытаясь не вспоминать.

«Это к лучшему. Так лучше для тебя». Ее голос был мягким, почти напевным.

«Это к лучшему. Так лучше для тебя». Запах ее духов чувствовался в моей спальне еще долго после того, как она ушла.

«Миа, дорогая моя…» Я смутно помнила, как она погладила меня по голове, когда я улеглась в постель. Мне было всего десять лет, и мое одеяло с изображениями принцесс было слишком теплым, но она туго подоткнула его под меня. Поцеловав мои волосы, она прошептала те же самые слова. «Это к лучшему. Так лучше для тебя».

В тот вечер моя мать ушла, чтобы никогда не вернуться. Долгое время я подавляла это воспоминание, считала, что это неправда, что я все просто вообразила. Точно так же я отмахивалась от снов о мальчике и его отце. Только это были не сны. Это были воспоминания, и в их свете кое-что становилось яснее ясного.

Я знала Максвелла Каннингема, а его отец знал мою мать.

Глава восьмая

– Макс, нам надо поговорить, – заявила я, входя в кухню.

Синди готовила обильный завтрак, включая оладушки, яичницу и бекон. Когда я ощутила витающий в кухне запах бекона, у меня громко заурчало в животе.

Синди указала на стоявшую на столе пустую тарелку, а Макс нагрузил ее всем съестным в пределах досягаемости. Я плюхнулась на стул, как слон, – мои ноги, слишком уставшие под весом свалившегося на меня бремени, просто подломились.

– Давай, ешь. Нам надо прояснить пару вещей, – угрюмо пробурчал Макс.

Прежде чем я успела ответить, вмешалась Синди.

– Послушай, я знаю, что ты, скорей всего, сердишься, – начала она, ставя передо мной на стол исходящую парком кружку кофе.

С ловкостью, о которой я и мечтать не могла, Синди добавила туда две чайных ложки сахара и порцию сливок – она точно запомнила, как именно я пью кофе. Конечно, эти черточки лишь добавляли привлекательности ее славному характеру. Она обращала внимание на детали. Мелочи, заставлявшие человека чувствовать себя уютней – например, как вы пьете кофе по утрам.

– Для начала я хочу извиниться, – заявила Синди.

– Нет, не хочешь, – прямо возразила я, вглядываясь в ее лицо в поисках хотя бы тени раскаяния.

Закатив голубые глаза, она остановилась и прижала руку к животу. Во второй ее руке была зажата лопатка со следами яичницы.

– Ты права. Я не хочу извиняться. Тебе нужно, чтобы твоя сестра была здесь, а нам нужно встретиться с ними.

Им нужно встретиться с ними. Вот что снова поставило меня в тупик.

– Зачем? То, что происходит между мной и моей сестрой, не имеет ни малейшего отношения ни к тебе, ни к твоему мужу или его бизнесу.

Я оглянулась на Макса. Тот опустил взгляд, весьма успешно избегая участия в беседе и размазывая по тарелке несъеденную яичницу. Примечательное зрелище – Макс, не заглатывающий пищу, как оголодавший тигр. Этот парень любил поесть. В смысле каждый раз, когда я видела его за едой, он успевал прикончить две тарелки съестного, прежде чем сидевшие поблизости успевали справиться с одной.

Макс глубоко вздохнул. Все его большое тело всколыхнулось.

– Мы очень привязались к тебе, Миа. Ты можешь просто принять это и расслабиться?

Я фыркнула, вонзила вилку в полоску бекона потолще и отправила ее себе в рот. Хрустящий, соленый, мясистый кусочек блаженства накрыл мои вкусовые сосочки райским одеялом. Бекон. Лучшая на свете еда. Несколько секунд я задумчиво жевала, размышляя о том, как поступить. Да, они были добры ко мне – даже слишком. Но – и это очень большое «но» – они ничего со мной не согласовали. Это моя жизнь, моя семья, а не их. Им следует осознать всю глубину совершенного ими проступка.

– Послушайте, Макс, Синди… – сказала я, махнув рукой в их сторону.

Синди отложила лопатку, выключила конфорку и тяжело подошла к мужу. Он обнял жену за талию, а она положила руку ему на плечо. Супруги выступали единым фронтом, и что-то мне в этом не нравилось. Тем не менее я хотела высказать свою точку зрения и, во имя всего святого, я намерена была ее высказать!

– Вы не можете вмешиваться в мою жизнь. Я здесь по работе. За которую вы заплатили мне кругленькую сумму. И хотя мы стали друзьями, это не дает вам права лезть в мои дела. Ты – мой клиент. По сути, я наемный работник, а не член твоей семьи. То, что ты сделал, пригласив сюда Мэдди и ее жениха, настолько переходит всякие границы, так далеко выходит за пределы комфортной зоны для всех нас…

Я покачала головой, не зная, как завершить то, что хотела им высказать, без лишних оскорблений.

– Вы переступили черту.

Мой голос задрожал от гнева, бушующего внутри.

Макс вздохнул и кивнул мне.

– От своего имени и от имени жены приношу извинения за то, что мы вторглись в твою жизнь, но хочу, чтобы ты знала – намерения у нас были самые лучшие.

– Ага, ага, дорога в Ад вымощена благими намерениями.

Я поджала губы и подтянула колено к груди, скорчившись в кресле.

– Прошу вас, помните свое место. По-моему, у нас тут размылись кое-какие понятия. Я играю роль, чтобы помочь тебе обвести инвесторов вокруг пальца, пока ты не найдешь свою настоящую сестру. И как бы мне не хотелось, чтобы все это было правдой… но я – не твоя сестра. И ты не можешь изображать старшего братца, бросающегося на помощь младшей сестренке.

Сказав это, я все расставила по своим местам. Макс стиснул зубы и закрыл глаза. Синди наклонилась, поцеловала его в висок и шепнула ему на ухо что-то вроде: «Скажи ей», хотя я не была уверена до конца.

Неловкое молчание затянулось на несколько мучительных минут, пока Макс наконец-то не открыл глаза и не расслабил руки, сжимавшие талию жены.

– Хорошо, Миа. Я понимаю. Будем играть по твоим правилам.

– Макс, дорогой… – начала Синди, но Макс остановил ее взмахом руки.

Он покачал головой, пристально глядя на меня.

– Мы можем оставить это позади и двигаться дальше? – спросил он у меня, на сей раз жестким и деловым тоном.

Я кивнула, теребя платок и отчего-то чувствуя себя виноватой. Беседа приняла новый оборот настолько быстро, что мне даже не предоставилась возможность поговорить о моих снах или, скорей, о воспоминаниях. Макс встал так резко, что ножки его кресла скрипнули, царапая плитку пола.

– Мне надо подготовиться к работе, Миа. Сегодня понадобится костюм.

– Костюм?

Он выпятил подбородок.

– Мы встречаемся с инвесторами. Пришло время предъявить им этот сестринский фасад.

Он проворчал это таким голосом, что острые колья вонзились в стену, которой я окружила свое сердце. Ту, которую мне едва удалось воздвигнуть этим утром, когда я поняла, что они обманывают меня. Следует признать, что его слова уязвили меня. Нет, они меня ранили. Все мои обвинения были справедливы, и это он забыл свое место, а не я, так почему же я чувствовала себя комком грязи, прилипшим к подошве мусорщика?

– Когда выезжаем? – спросила я сквозь полный рот яичницы.

– Через сорок пять минут. Синди, милая, я буду на крыльце. Мне надо подышать, – пробормотал он и вышел из кухни.

Добивая свой завтрак, я пыталась придумать, как снова вернуть Максу то веселое настроение, в котором он пребывал почти все время с момента моего приезда, но в голову ничего не шло. И, разумеется, именно сейчас, когда между нами возникло это напряжение, нам надо встретиться с комитетом инвесторов и заставить их поверить в наше родство причем до такой степени, что они на время оставят мысли о своих притязаниях на собственность компании.

* * *

Поездка в Cunningham Oil & Gas прошла тягостно. Макс включил музыку и за всю дорогу не проронил ни слова. Периодически я ощущала дуновение воздуха и видела, как Макс сжимает или расслабляет пальцы на руле. В такие моменты мне казалось, что мой так называемый «брат» хочет что-то сказать мне, но затем он вздыхал и снова сосредоточивался на дороге.

Когда мы выходили из машины, Макс все равно обошел ее и, открыв мою дверцу – джентльмен всегда остается джентльменом – помог мне выбраться из грузовика. Костюм, который я надела, сидел как влитой. Я чувствовала себя сильной и энергичной, готовой сразиться с целой сворой занудных дельцов. На мне была юбка-карандаш приемлемой длины с весьма пристойным разрезом сзади. Ничего слишком провокационного. В пару к ней я надела блузку мятно-зеленого цвета, выгодно оттенявшую мои глаза. Пиджак подчеркивал талию, а на его сером фоне мои волосы смотрелись просто изумительно. Тот, кто подбирал этот комплект, великолепно справился с работой.

Когда мы вошли в здание, каждая женщина в радиусе двадцати метров уставилась на Макса. В своем черном костюме и девственно-белой сорочке он выглядел безупречно. На его шее красовался черный кожаный галстук «боло» с зажимом в форме звезды, повторявшим логотип компании. Свой комплект он завершил великолепным угольно-черным «стетсоном», из-под которого сзади выглядывали его волосы. Я улыбнулась и сжала его руку. Макс резко втянул воздух и обхватил пальцами мою ладонь. Ее тут же как будто пронзило электрическим зарядом узнавания.

– Ты это почувствовал? – спросила я, больше всего на свете желая узнать, ощутил ли он возникшую между нами связь.

В ней не было ни грамма сексуальности, похожей на то, что я испытывала с другими мужчинами. Просто казалось правильным держать его за руку. Как будто вселенная свела нас вместе, и нам суждено было оказаться здесь и сейчас соединенными – связанными так, как я и не представляла возможным.

Он кивнул мне.

– Милая, я чувствовал связь с тобой с незапамятных времен. С того раза, как впервые встретил тебя, когда мы были еще маленькими.

Я подавила всхлип, который рвался из моих легких.

– Ты знал?

Он снова кивнул.

– Я вспомнил тебя, как только ты сошла с самолета, но тут есть нечто большее. Притяжение, если можно так выразиться. Как будто какая-то отсутствующая часть меня была далеко и бродила по миру. Часть, которой я не мог коснуться, не мог увидеть ее, но все равно знал, что она существует.

Я тряхнула головой и сильней сжала его руку.

– Не понимаю. Как будто я знаю тебя, хотя на самом деле не знаю.

Макс обнял меня за плечи и прижал к груди. Мир и спокойствие заполнили все мое существо, укутав теплым покрывалом.

– Все будет хорошо, – сказал он. – Мы со всем разберемся. Но сначала нам надо пережить этот день и эту встречу. Время действовать, милая.

Он подтолкнул меня к лифту. В голове у меня прошлое смешалось с настоящим.

Я на миг зажмурилась и представила мальчика из моих снов с глазами, так похожими на мои. Отбросив эти мысли, я вздернула подбородок и сжала зубы. Выставив вперед внушительную грудь и выпрямив спину, я приготовилась к сражению. Неважно, что связывало нас с Максом и насколько запутанным было наше прошлое, главное происходило сейчас. Его наследственное право, судьба компании, которой его семья владела несколько поколений и которую построила с нуля, зависели от того, поверят ли инвесторы в наше родство. Я крепко сжала его ладонь. Макс распахнул стеклянную дверь, ведущую в огромный конференц-зал, откуда открывался вид на цветущий ландшафт и кампус за рядами деревьев.

– Ну, в бой, – шепнула я, и он хмыкнул.

…Макс подвел меня к креслу в передней части комнаты. Вообще в зале осталось всего два пустых кресла, и по меньшей мере две дюжины были заняты людьми в костюмах. Через три кресла от того, которое Макс отодвинул для меня, сидела София Каннингем. Ее презрение и насмешка были ощутимы почти физически, но я невозмутимо расправила юбку и уселась, высоко подняв голову. Макс не стал садиться. Вместо этого он встал за своим креслом и положил руки на спинку.

– Господа и дамы, я созвал сегодня это совещание, чтобы донести до вас новости первостепенной важности. Как вы все помните, несколько месяцев назад мой отец, Джексон Каннингем, удивил всех нас своим завещанием. После его смерти нас уведомили, что он отписал сорок девять процентов Cunningham Oil & Gas моей единоутробной сестре, женщине на пять лет моложе меня, о чьем существовании я не подозревал.

По комнате, от одной небольшой группки собравшихся к другой, пробежал шепоток.

– Тише, прошу вас!