Кэти Пирсон - Лучше только дома

Я никак не могла сосредоточиться: рассеянно улыбаясь и помахивая в ответ Матильде, я все искала взглядом Алекса, но его нигде не было. Дейзи стало скучно, она вертелась и капризничала. На полу перед рядами кресел по-турецки сидела стайка детей. Дейзи заметила их и решительно сползла с моих коленей. Я отпустила ее, она пробежала по проходу и села рядом с рыжей девчушкой. На всякий случай я ни на секунду не спускала с Дейзи глаз.

Пьеса кончилась, актеров поздравили, букеты вручили всем, кто работал над поистине эпохальной постановкой, а нас, зрителей, попросили оставаться на местах еще несколько минут. И вдруг я заметила знакомый кожаный пиджак. Это точно был он. Я узнала и походку, и отросшие волосы, прикрывающие воротник. Видимо, Алекс смотрел пьесу из глубины зала, а потом подошел поближе к сцене, чтобы поздравить Матильду. Дейзи увидела отца одновременно со мной и бегом бросилась к нему. Алекс подхватил ее, крепко обнял, зарылся лицом в ее волосы и двинулся к старшей дочке. У сцены он поставил Дейзи на пол, наклонился и обнял Матильду, а Дейзи вцепилась ему в ногу. Спустя несколько минут он велел девчонкам бежать ко мне. Я думала, он подведет их ко мне сам, но он вышел из зала, даже не взглянув в мою сторону.

Вся моя жизнь рухнула в одночасье. Алекс не желает даже смотреть на меня, не то что говорить. Неужели он так меня ненавидит? Джей смущенно отвернулся, а я мысленно поблагодарила его за тактичность. Все равно нам с Алексом скоро придется поговорить, пусть даже от этого разговора мне станет еще тяжелее. Господи, ну как меня угораздило?

Джей проводил нас до дома, — кажется, он переживает за меня. Я твердо решила скрыть горе от детей, но притворяться веселой было невыносимо, особенно когда они то и дело спрашивали о папочке. К моему отчаянию Матильда осталась равнодушна. Она старательно пела песни из спектакля и все допытывалась, смогла бы она сыграть Марию лучше, чем Грейс, или нет. Пока я заваривала чай, зазвонил телефон. Я была убеждена, что это Алекс — он был просто обязан позвонить. Но нет: в трубке послышался голос профессора Харрисона. Бет, я должна сообщить тебе нечто очень важное. Но не сейчас — позже, когда приду в себя.

Кому: Джею, Jay@mybestfriendisgay.com

От: Dot@noplacelikehome.com

Тема: Моральная поддержка

Спасибо, что поговорил с Алексом. Моих писем он не получал только потому, что я поставила точку в адресе не в том месте, — как это символично. В этом вся трагедия моей жизни. По крайней мере, он не игнорировал мои робкие попытки объясниться. Сегодня отправлю еще одно письмо… а еще лучше — напишу его от руки и пошлю по почте. Так будет надежнее.

Кому: Никки Сода, NikkiSoda@ambitiousproductions.com

От: Dot@noplacelikehome.com

Тема: По поводу работы

Спасибо, что предложила мне место продюсера второй серии цикла «Как вам сидится?». К сожалению, обстоятельства изменились, и я пока не знаю, смогу ли принять это предложение. Буду держать тебя в курсе, о своем решении постараюсь известить в ближайшее время.

Кому: Бет, Bethearthmother@rooted.com

От: Dot@noplacelikehome.com

Тема: Единственная нить

Наконец-то он мне ответил. Хочет повидаться с девчонками в среду. Письмо было кратким и деловым, но это же только начало. Рано или поздно мы все-таки поговорим. Только теперь я поняла, что не могу без него. Надеюсь, еще не слишком поздно все исправить.

Кому: Джею, Jay@mybestfriendisgay.com

От: Dot@noplacelikehome.com

Тема: Контакт установлен

Да, он только что приезжал. Это было невыносимо. Он не пожелал не только говорить, но и заходить в дом. Девчонки так обрадовались, что сразу потащили его в машину. Он успел сказать только, что привезет их обратно примерно в пять. Ненавижу оставаться одна дома.

Кому: Бет, Bethearthmother@rooted.com

От: Dot@noplacelikehome.com

Тема: Конец

Мою жизнь не назовешь скучной. Изматывающей, тревожной — да, но только не скучной. Мимолетная встреча с Алексом была мучительна. А я так много хотела сказать ему. Я не нахожу себе места, не зная, о чем он сейчас думает и что чувствует. Бет, наконец-то я могу сообщить тебе одну новость: сегодня мне пришлось пройти одну очень важную процедуру. Я никому о ней не говорила и всю прошлую неделю промаялась в страхе, не зная, как быть. К уже привычному страху, что у меня что-нибудь найдут, на этот раз примешивалось новое любопытство. Я сидела в приемной, изнывала от одиночества, скучала по детям и гадала, что будет дальше. Смогу ли я пройти еще один круг ада, но уже без Алекса? Жуткая мысль. Почему беда никогда не приходит одна?

Очередь была длинной, ждать пришлось долго. Но если я чему-то и научилась, так это коротать время в очередях, — по крайней мере, обстановка в приемной была мирной. Одни пациентки невозмутимо листали выцветшие номера «Женского мира» пятидесятых годов, другие изучали от корки до корки информационные брошюры, а их спутники беспокойно ерзали. Все вокруг выглядели усталыми и потрепанными жизнью. Я принялась соединять воображаемой чертой точки на линолеуме с причудливым рисунком, а потом присмотрелась и поняла, что это не рисунок, а просто грязь. Женский туалет был закрыт, ближайший работающий располагался двумя этажами ниже. Ждать лифт было бесполезно — так недолго и очередь пропустить.

В конце концов вызвали меня:

— Дороти Дэвис!

После долгих раздумий я решила назваться девичьей фамилией: кто знает, что будет дальше? А если Алекс потребует развода? Как он пройдет? Сумеем ли мы мирно договориться об опеке над детьми? А если суд сочтет, что в матери я не гожусь? И Алекс начнет встречаться с Джессикой? Или уже встречается, и в этом виновата только я? Под аккомпанемент этих пугающих мыслей я зашла за потрепанную штору и начала расстегивать рубашку.

Меня приняла толстуха средних лет с плохо прокрашенными волосами ядовито-апельсинового оттенка, которым она, видимо, пыталась замаскировать седину. От нее по-старушечьи пахло тальком, по сравнению с ней сестра Ратчетт казалась милой и заботливой. Табличка на белом халате сообщала, что сестру зовут Джой. От холодного геля я вздрогнула. В почти враждебном молчании монитор щелкнул и пробудился к жизни, демонстрируя мышцы и артерии. Казалось, мы нырнули глубоко на дно и теперь искали потерянные сокровища в серой тени, в тишине, где слышался только усиленный динамиками стук пульсирующего сердца.

Из приемной послышался шум. Кто-то кричал за дверью кабинета, потом открылась дверь и я услышала собственную фамилию:

— Дороти, ее зовут Дороти Найт!

— Пациентки с такой фамилией здесь нет, сэр. Будьте любезны подождать за дверью.

— Я точно знаю, что она где-то здесь. Я должен ее увидеть.

Голос Алекса. Но как?! Как, черт возьми, он меня нашел?

— Мама, мама, ты здесь? — зазвенели два детских голоска. Я встревоженно взглянула на сестру.

— Они с вами? — спросила она с таким видом, будто уже догадывалась, что со мной хлопот не оберешься.

— Да, — робко отозвалась я, понятия не имея, как буду объясняться с Алексом. Я хотела поговорить с ним — но не здесь, не так, не сейчас.

Штора отодвинулась.

— Идите сюда, — рявкнула сестра на оторопевшего Алекса. — Но ведите себя прилично, — скомандовала она не столько детям, сколько моему мужу.

Они робко зашли за штору. Сказать, что Алекс выглядел встревоженно, значит не сказать ничего.

— Что за?.. — начал он, но его перебила сестра.

— Вот, смотрите. Все в полном порядке. Головку видите? А это пуповина. Кажется, он сосет большой палец.

Я навсегда запомню, как впервые увидела этого малыша. Удивительно, каким отчетливым получилось изображение на одиннадцатой неделе. Все молчали, пока Дейзи не спросила:

— А чего все смотрят?

На экране она видела только мешанину мерцающих темных и серых пятен, которая ей ровным счетом ничего не говорила. Матильда пыталась сообразить, в чем дело, склоняя головку то на один, то на другой бок.

— Это малыш? — недоверчиво спросила она.

— Да, — сказала я. — У меня в животике. Чудо, правда?

Алекс безвольно осел на пластмассовый стул, предназначенный специально для присутствующих мужей. Дейзи обошла вокруг кушетки и потянулась к кнопкам на мониторе.

Матильда засмеялась.

— Это она каналы переключает. А можно посмотреть «Твинисов»? — спросила Матильда у толстухи.

Та взглянула на нее, как на назойливую грязную мошку, которую надо немедленно прихлопнуть.

— Почему ты мне не сказала? — еле слышно выговорил Алекс.

— Как? Мы же не разговаривали.

— А письма? Могла бы намекнуть в письме.

— Алекс, ну каким образом? Я вообще ничего не собиралась тебе говорить. Я хотела, чтобы ты вернулся, потому что любишь меня, а не потому, что у меня будет ребенок.

Он задумался, но вдруг тень сомнения омрачила его такое знакомое лицо. Я и без объяснений поняла, о чем он сейчас думает. Гадает, от него ли ребенок. На минуту я лишилась дара речи. Меня будто двинули кулаком в живот, да так, что я враз задохнулась. Медсестра и бровью не повела. Таких сцен она давно насмотрелась, а укоризненный взгляд Алекса подтвердил ее гипотезу: в ее глазах я определенно была гулящей особой. Мой шок вылился в ярость.

— Господи, да как ты можешь? Я же тебе говорила: с Люком у меня ничего не было. Мы только целовались. И не более! Неужели ты считаешь, что я способна изменить тебе? Плохо же ты меня знаешь!.. Ладно, уходи. Нечего тут злорадствовать. О нас не беспокойся, проживем. Справлялись раньше — справимся и теперь. Убирайся отсюда.

В кабинете по-прежнему раздавался стук сердечка неродившегося ребенка — напоминание о том, что поставлено на карту. Сестра пощелкала кнопками, настраивая резкость изображения, и начала проводить замеры. Наша драма была ей до лампочки. Алекс встал.

«Не уходи! Пожалуйста, не надо!» — мысленно взмолилась я, глядя, как он направился к шторе. И наконец, одержав победу над уязвленным самолюбием, окликнула:

— Алекс!

Он остановился у самой шторы. Что теперь будет? Только бы остался, лишь бы простил!

— Прости меня, дуру, — пробормотала я.

Он наклонил голову, но не обернулся. О чем он думает? Сможет ли он когда-нибудь простить меня? Будет ли снова мне доверять? Я закрыла глаза, мечтая, чтобы он обернулся, но услышала удаляющиеся шаги, и у меня упало сердце. В отчаянии я чуть не завыла. Мне было страшно открыть глаза, и я продолжала жмуриться — наверное, надеясь, что просто вижу страшный сон. Из глаз хлынули жгучие беззвучные слезы. Потом кто-то бережно взял мою руку и поцеловал ее. Я открыла глаза и увидела прямо перед собой лицо Алекса. Из кабинета ушла сестра, а не он.

— Прости, — прошептала я.

— Тсс! — перебил он. — Ты тоже прости меня.

Слезы струились по моим щекам.

— Гормоны, наверное, — сквозь слезы объяснила я, а он засмеялся. От облегчения мне хотелось разрыдаться. — Это был кошмар. Я не знала, как быть.

— Понимаю. А я так скучал по тебе.

Пока он вытирал мне лицо тыльной стороной ладони, я вдруг сообразила, что до сих пор не знаю, как он меня нашел.

— Кстати, как ты узнал, что я здесь?

— Мы стояли в очереди к «Миллениуму», а Матильда вдруг объявила: «У мамы опять опухоль». Она услышала, как ты говорила по телефону. Я думал, меня хватит удар.

— Ты была такая грустная, — вмешалась Матильда. — И говорила, что едешь в больницу.

— Я сразу позвонил Джею, но оказалось, что он не в курсе. Тогда я дозвонился до Бет и узнал от нее, что твое последнее письмо было каким-то странным. Но никто не понимал, в чем дело. Мы подозревали разное, но такого не ожидал никто. Все мы думали, что… ну, ты понимаешь.

Меня вдруг осенило.

— Ну конечно, господи! Ты думал, у меня опять обследование? Поэтому и примчался?

— Сначала я решил погулять с детьми. А с тобой поговорить позднее, когда привезу их домой. Но очередь была длинной, я стоял как на иголках. Невыносимо было думать, что ты здесь совсем одна, — такого ты не заслужила. И я махнул рукой на развлечения. Мы рванули прямо в Марсден, но тебя в списке пациентов не оказалось. К счастью, в коридоре нам встретился профессор Харрисон — у него я и выведал, где ты. — Он снова поцеловал меня и гордо уставился на экран.