— А ну и ладно! Сожалеть-то не о чем. У меня же есть ты, — заявила я Зарику, выбираясь из-под одеяла, — а ты мой и только мой. И пойдем-ка перекусим и поглядим, что там нам за ночь написали любимые читательницы.

В первые дни после окончания романа комментарии сыпались как из рога изобилия, но теперь все поутихло. Так, десяток-другой, но все равно душу греет. Зевая и прихлебывая кофе, я включила ноутбук и установила на столе своего бессменного соавтора, пока рабочий инструмент отмораживался.

— Что?! — Я даже проморгалась, не веря своим глазам.

Триста пятьдесят два новых комментария? Это что происходит-то?

Так, сверху несколько «спасибо» и про море эмоций. А это что за «простыня», под которой как раз и развернулась вся тусня в окопе?

«Уважаемая Аманда, должен признать, что ваша книга — весьма годное эротическое чтиво, — писал некто под ником Рыбак класса экс. — Почерпнул для себя массу интересной информации в плане женского восприятия определенных ситуаций, а также получил море удовольствия от описания нюансов женских же ощущений во время секса. Очень интересно и познавательно взглянуть на привычные вещи «с другой стороны». Но вот те же самые моменты от лица мужчины вам, к сожалению, не удались».

А, понятно. Кто-то из мужчин-коллег пришел с фейковой страницы потроллить чуток, заметив рейтинги книги. Ну-ну, дальше что?

«Уверен на двести процентов, что вы не зачитывали эти, безусловно, красиво прописанные, но абсолютно неправдоподобные кусочки своему мужу, любовнику, партнеру (имеющее реально место подчеркнуть). Потому как если бы читали, он сказал бы вам самое главное — «слишком много слов». В противном случае он либо лицемер, либо никогда и не испытывал тех самых ощущений. Когда в голове мутится, бахает от желания обладать именно этой женщиной сию же секунду. Именно обладать, трахать, забираться внутрь ее тела членом, пальцами, языком, а не любоваться издали, мусоля про себя что-то там про роскошные изгибы и сверкающие шелком волосы. Которые хочется совсем не перебирать «ощущая потрясающую мягкость», а сграбастать в пригоршню и потянуть, заставляя ее прогнуться, пока всаживаешь ей под самый корень».

Нет, ну ты посмотри, какой наглец! Что-то у меня прямо пупырошные мурашки от него.

«И когда женщина, вызывающая в тебе такую зверскую похоть, входит в твой дом, ты ни хрена не станешь восхищаться про себя ее платьем, прической, потому что поимеешь мысленно ее прямо у двери, а потом в ванной, где она захочет вымыть руки. И еще разок, нагнув над столом, перед тем, как чинно приступить к гребаному романтическому ужину. И самым романтичным в этом ужине нормальному мужику покажется разложить свою женщину на столе и вылизать в качестве десерта, заставив поорать в полную силу, а потом снова трахнуть. И совершенно насрать, идет ли ей цвет этой помады, потому что ты думаешь только о том, как дико хочется сожрать ее рот. А на члене любой оттенок смотрится офигенно, главное — быстрее и чтобы это была именно она и ее губы.

Короче, мой вам совет: в следующий раз или описывайте исключительно женские переживания от секса, они у вас выходят действительно потрясающе, или же пишите мужские главы, советуясь с тем, кто это с вами и вытворяет. Можно прямо в процессе. Я думаю, ваш мужчина с удовольствием расскажет вам, что творится в его голове, когда он кусает ваши соски, делает вам куни или покушается на вашу задницу. Правда, если он реально в этом хорош, то вряд ли вы будете в состоянии за ним записывать. Но тут уж главное практика и количество попыток».

Офигеть! Да это не просто наглец, это прямо-таки эпичный засранец!

— У меня такое чувство, что это ты писал! — нахмурилась я в сторону Зарика. — Местами прямо слово в слово. Ну что там ему народ отвечает?

«Аманда, это тролль, в бан его!», «Вам следует понимать разницу между эротикой и откровенной порнухой, милейший!», «Если ты сам такое примитивное животное, то не нужно всех мужчин равнять под одну гребенку! Не все при виде губ женщины сразу представляют ее со своим членом во рту». «Не обращайте внимания на этого идиота, Аманда, это просто зависть! Ваши описания прекрасны и берут за душу». «Идеальное сочетание чувственности и откровенности на грани. Кому нужна пошлятина, пусть идет на Порнохаб».

И так далее в этом духе, хотя попадались и редкие коммы в поддержку потоптавшегося по моим эросценам нахала с грязным ртом… пальцами? мозгом?

«Бум-бум-бум», — раздалось со стороны прихожей, и я только сейчас вспомнила, что отключила звонок. А то Тима трезвонил в него по пять раз на дню, жутко этим отвлекая. И, судя по всему, притащился опять. Не хочется опускаться до прямого хамства, но, очевидно, без этого его подкаты не прекратятся. Вот же у человека нерушимая уверенность в собственной неотразимости и что, только будучи не в себе, я могу ему отказывать. Сама виновата, столько лет вздыхала по нему и ожидала у моря погоды. Овца овцой.

— Значит так!.. — практически рявкнула, распахивая дверь, да так и примерзла, ослепленная белоснежной улыбкой Марка.

— Выглядишь охрененно съедобно, Белоснежка, — сказал он, с ухмылкой пройдясь по мне сверху донизу похотливым взглядом, и, бесцеремонно подвинув меня, шагнул в прихожую.

Марк здесь. Я в его рубашке на голое тело. И на столе у меня Зарик. О-фи-геть!

— А ну стоять, Зарицкий!

Вцепилась в его бицепс, тормозя, и даже нижнюю губу невольно прикусила от мигом нахлынувшего мощным потоком удовольствия от возможности прикасаться к нему. К реальному, во плоти, наяву, а вовсе не в своих снах.

— Так уже, рыбка моя, — хохотнул незваный гость, разворачиваясь и небрежно кидая на пол модный кожаный саквояж. — Проверять на пороге будешь или хоть дверь закроешь?

— Закрою. За тобой. Уходи, Марк.

И как можно быстрее. Потому что от твоего такого знакомого запаха у меня начинает шуметь в голове, колошматить сердце и греться там, где… Ну да, именно там, где он сейчас задержал свой взгляд и бесстыже облизнулся.

— Ты ведь без белья, да? — спросил он хрипловато. — А я еще не завтракал. Давай поможем друг другу.

— И в чем же это будет заключаться помощь? — Я ведь не сжала бедра, как будто его пошлятиной меня до печенок проняло?

— Ты не дашь мне скончаться с голоду, а то я задолбался поститься унылой дрочкой, а я сделаю твое утро гораздо приятнее, чем оно есть сейчас. Справедливый обмен.

Я сглотнула и мотнула головой, стараясь стряхнуть с себя это наваждение. О чем, блин, вообще уже речь?! Как это мы «на раз» с его немедленного ухода перескочили к обсуждению куни по-быстрому прямо в моей прихожей?

— Зарицкий, уходи! — Для верности я попятилась к стене и указала направление для страдающих топографическим кретинизмом. — Выход там.

— Слушай, Белоснежка, ты, смотрю, спросонья сама не определилась, чего хочешь. То стой, то уходи, то щупаешь меня вместо здрасти. Сейчас сосредоточься, пожалуйста — дело-то серьезное. Лижем или уходим?

— Уходим! — повторила я машинально, хотя… Эх, первый вариант был так привлекателен. Еще бы разочек.

— Ну раз уходим, то пошли вещи собирать, — покладисто кивнул нахал и двинулся опять в опасную сторону. — Только много не бери, все на месте купить можно. Чай не нуждаюсь, да и одежда тебе ближайшее время не часто будет нужна.

— Ты что несешь? Какие вещи? — Осознав, что остановить его уже, судя по всему, не выйдет, я ломанулась вперед, обгоняя и закрывая собой вид на свое сокровище.

— Блин, ну какие там вам, девочкам, край как нужны? Я же не вникаю в это. Главное, чтобы в этом в самолет пустили.

Не имея больше вариантов, я сунула Зарика под рубашку и сложила руки на животе, придерживая и скрывая. Сделала пару успокаивающих вдохов-выдохов и плюхнулась в свое кресло, разворачиваясь к Марку, который бродил по комнате, изучая мое жилище.

— Зарицкий, правильно ли я понимаю, что ты явился со своих Сейшел за мной?

— Ну уж точно не потому, что по России-матушке скучал.

Он прекратил рассматривать интерьер и встал прямо передо мной.

— И ты решил, что достаточно просто ввалиться ко мне и велеть собирать манатки, и я тут же запрыгаю от счастья и брошусь исполнять?

— Нет, прыгать от счастья вхолостую, учитывая, что мы не трахались три недели, будет дуростью, согласись? А насчет броситься, вот он я, бросайся, я только «за».

— Прекрати паясничать.

— А ты кончай тупить, рыбка моя. — Шагнув ближе, он бухнулся на колени. — Вот он я, у твоих ног, — бесцеремонно схватив меня за колени, он взял и развел их, моментально втискиваясь, что уже не сдвинешь. — Между ногами, так оно доходчивее будет. Так о чем это я?

Опустив голову, он знакомо засопел, глядя на мою промежность, что в таком положении уже была скрыта только самым краешком ткани. А у меня аж мышцы на бедрах задрожали, и в голове поплыло от такой его моментальной близости.

— Ну, давай же, подсказывай, Белоснежка, — пробормотал Марк уже совсем тихо и мало разборчиво. — Что там еще надо сказать из этой всей романтической чепухи, чтобы ты прониклась и пошла со мной в постель? Ну очень надо, прямо дышать уже невмоготу.

Хотела ли я с ним в постель? Очень. Мне и самой дышать было тяжко. Да только Поля в Питере совсем не тот человек, что Полина на Сейшелах.

— Марк, уходи. Это самое романтичное, что ты реально можешь сделать в этой ситуации. Встань и уйди. Прекрати обращаться со мной, будто я твоя чокнутая фанатка, которую можно небрежно поманить за собой и этим осчастливить. Прекрати игнорировать все, что я тебе говорю, и вести себя так, как будто лучше меня знаешь, чего я хочу и это безусловно и всенепременно ты.

— Но ведь это правда. — Зарицкий в конце концов нашел в себе достаточно сил, чтобы оторваться от обозревания моих едва прикрытых прелестей и посмотрел мне в глаза. На удивление без малейшей искры ехидства и легкомыслия. От его взгляда мне даже не по себе стало. Как если бы ему было… больно?

Ну да. Давай, Полина-дура, придумай опять то, чего нет, ты же в этом профи. Напусти флера загадочной сентиментальности там, где ее в принципе быть не может.

— Это так. Я тебя хочу.

— Ну так…

— Я тебя хочу, — оборвала я его торжествующую речь. — Кто бы не захотел, да? Ты же неотразим. Мужчина-мечта, с не знающим устали членом, потрясающим оральным искусством, руками, способными заставить голову потерять. С телом, что будет являться во снах до конца жизни. Действительно мечта. Курортная. Шанс на незабываемый отпуск. Вот только ты для всех. Ты живешь этим — свободой, удовольствием каждый день, и это-то в тебе и привлекает. И, упаси бог, я не осуждаю. Мне ли, той, кто тобой упился допьяна, судить и тебя, и других таких же. Но, Марк, курортным фантазиям не место в повседневности.

— А вот сейчас ты уже херню городишь, Белоснежка, — нахмурился Марк. — Ты просто тупо трусишь.

— Трушу? Ну пусть так. Я достаточно долго была дурой, что растрачивала свою жизнь на человека, для которого я не была ни достаточно хороша сама по себе, ни важна по-настоящему. Повторять своих ошибок не хочу.

— Я приехал, по-твоему, сюда, потому что ты для меня не важна?

— О, конечно важна! Тебе же совершенно плевать на то, что составляет мою жизнь, ты считаешь себя как раз достаточно значимым, чтобы явиться и велеть мне собираться. Потому что твоя жизнь там. Значит, все, Поля, вставай и поехали! Я не наигрался в тебя, очевидно, поэтому побудь-ка ты пока под боком! А как надоест, купишь мне билет обратно? Уходи, Марк.

— Полька, чего у тебя двери настежь? — крикнул Тима из прихожей. — Блин, а тапки мои где?

— Тапки, значит? — задрал золотистую бровь Зарицкий и кровожадно оскалился. Я рыпнулась, но он жестко, почти до боли сжал мои колени ладонями, открывая перед собой еще больше.

— Это что… что здесь, на хрен, происходит? — зарычал появившийся в дверном проеме бывший друг, он же предмет глупых воздыханий.

— А сколько лет у нас мальчугану, что ему пояснения нужны? — с ухмылкой спросил Марк, отпуская меня и поднимаясь.

— Что, простите? — набычился мой многолетний кумир.

— Тим, ты немного не вовремя, — ответила я, вставая и все еще придерживая под рубашкой Зарика.

— Ти-и-им, — протянул уже откровенно насмешливо Марк. — Так вот ты какой — питерский северный олень.

— Кто?

— Блин, он что-то медленно всасывает, да? — ехидно поинтересовался обладатель чересчур подвижного во всех смыслах языка. — Олень. Животное такое, с рогами ветвистыми. Красивая штука, но, бывает, в дверь мешает проходить. Цепляется. А в постели так вообще жуть как неудобно.

— Марк! — предупреждающе зыркнула на болтуна, но кто бы внял моему предупреждению.

— Вы кто такой и что за скабрезные намеки себе тут позволяете?