Между прочим, Полиной меня назвали тоже не просто так. Во время последних дней беременности мама отправилась в цирк, который приехал в главный парк нашего города. Больше всего будущей маме запомнился слон. Когда она уже выходила из парка, ее вдруг кто-то окатил водой. Закричали дрессировщики – оказалось, что это слон набрал в хобот воды и разбрызгал ее в сторону беременной женщины. Естественно, мама сочла это хорошим знаком судьбы, ведь слон считается благородным животным, и то, что лопоухий великан обдал водой не кого-то, а именно ее, она приняла за милость высших сил. Значит, слон таким образом ее благословил. Мама подошла к слону и прочитала на информационной табличке, что он родился в далекой Полинезии. В ее голове тут же появилась идея назвать меня в честь этого прекрасного дня, когда нас благословил слон, и поэтому я стала носить имя Полина. Сказать по правде, эта история мне нравится. Может, так сильно я люблю море именно из-за того, что слон окатил маму водой? Может, таким образом он дал понять родительнице, что моя жизнь будет связана с морем?

Это все, конечно, интересно, но в любом случае мама очень любит преувеличивать.

Я чмокнула маму в щеку, посоветовала ей не воспринимать сны так близко к сердцу и побежала к калитке. По пути заметила, что у нас начали поспевать плоды на инжирном дереве. Я нарвала инжира, рассовала его по карманам и взяла курс на палатку Фулаты.

Хоть я и относилась немного легкомысленно к маминым снам, но все же на душе остался неприятный осадок.

Глава 3

Сюрприз от Луны в Козероге

Я пришла к месту работы Фулаты, когда она уже заканчивала заплетать косички девушке, которая записывалась к ней на «прием».

Было уже темно, и подруга работала при свете лампочки, которая была прикреплена к каркасу зонта.

– Я уже заканчиваю, – увидев меня, отрапортовала Фулата. – Кстати, у тебя уже корни отросли, надо сделать корректировку.

Я посмотрела в зеркало, которое было примотано скотчем к пальме. Действительно, корни уже стали отрастать – у основания косичек заметен «пушок».

И вдруг, когда я уже собралась повернуться к подруге, увидела в зеркале того самого катамаранщика, за которым целыми днями наблюдаю в бинокль. Его отражение быстро промелькнуло и исчезло. Мое сердце учащенно забилось. Я чуть ли не с головой влезла в зеркало, стараясь найти взглядом прошедшего мимо парня, но потом сообразила, что в зеркале он будет отражаться не вечно, быстро развернулась назад и увидела его в десяти метрах от себя. Он стоял в очереди возле аппарата, который делает молочный коктейль, и внимательно рассматривал бутылки с сиропами, выстроившиеся на столе в длинный ряд. Значит, выбирал сироп для коктейля.

Сердце стало биться как ненормальное. Кровь прилила к лицу. Должно быть, я страшно покраснела. На моем лице помимо воли появилась глупая улыбка, и какая-то непонятная сила подхватила меня и понесла к коктейлям.

– Эй, ты куда? – удивленно крикнула Фулата. Ее голос я слышала отдаленно, глухо, будто она разговаривала за стеной. Все мое внимание сосредоточилось на катамаранщике. Мир вокруг стал размытым, затуманенным, а вот образ парня, наоборот – четким, ярким, но окутанным какой-то розоватой дымкой.

Не отвечая Фулате, я ринулась занимать очередь к коктейлям. Мне повезло, и за объектом моего наблюдения никто не стал. Я успела.

«Я стою в полуметре от него и могу даже прикоснуться к нему», – подумала я, но не сделала этого. Не посмела.

Никогда у меня не было такого состояния. Я словно опьянела. В ногах чувствовалась слабость, а сердце разрывали глухие удары. Любовь? Не знаю. Я определенно испытывала дикое страстное влечение, сбивающее все на своем пути.

– Ы-ы-ы… – вырвался из меня звук.

Катамаранщик обернулся.

– Вы что-то сказали? – спросил он, глядя на меня не то с интересом, не то с иронией. А может, с безразличием. Тогда я не могла адекватно воспринимать мир.

– Ы-ы-ы… – снова протянула я.

«Боже, что с моим языком! Его парализовало!» – мысленно ужаснулась я.

Катамаранщик отвел взгляд в сторону, наверное, не зная, как отреагировать на мое бестолковое мычание.

– Немая, что ли? – фыркнув, подсказала ему стоящая впереди девица с вульгарно подведенными глазами.

Парень только открыл рот, чтобы что-то ответить, как во мне неожиданно проснулся дар речи.

– Вы последний? – наконец смогла выговорить я все еще не своим голосом.

– Нет, – покачал головой катамаранщик, – последняя вы.

– А до меня кто был последним?

– Я.

В эти секунды я себя просто ненавидела. Понимала, что несу какую-то ахинею, но не могла остановиться. Я могу представить себя со стороны и прекрасно понимаю – люди думали, что я дура. Они правы. Я и была дурой. Я не могла себя контролировать.

Но следующая моя фраза потрясла даже меня. Я самым наиглупейшим образом хихикнула и сказала:

– Знаете, а вам очень идут синие плавки.

Вся очередь обомлела. Люди одновременно повернули головы и с интересом посмотрели на меня.

Катамаранщик скользнул по мне взглядом, отчего у меня мороз по коже прошел.

Я готова была провалиться сквозь землю от стыда. Асфальт под ногами стал мягким и заходил волнами. Мои щеки пылали. Сердце колотилось в груди так быстро, как машет крыльями колибри – не уследить. Мне очень хотелось расплакаться от собственной бездарности и куда-нибудь убежать, но ноги словно приросли к зыбкой почве, и я с ужасом ждала продолжения. Наверное, это были самые страшные минуты в моей жизни.

Даже со стороны было заметно, как катамаранщик заволновался. От неожиданного моего заявления он стал рассматривать бутылки с сиропами с таким видом, будто только о сиропе и думал всю свою предыдущую жизнь.

– Спасибо, – разглядывая бутылки, каким-то странным, вязким голосом сказал он. Потом прокашлялся и, по-прежнему не глядя на меня, бросил: – А вам идет желтый купальник.

Я была потрясена.

Вся очередь забыла, зачем вообще тут стоит. Теперь все с нескрываемым интересом слушали наш диалог, и даже продавщица, сунув стакан с мороженым и молоком в миксер, не отрываясь, глазела на нас.

Я осознала, что если сейчас же куда-нибудь не скроюсь, то ляпну очередную фантастическую глупость, и я, издав непонятный звук, похожий на тот, как скулят щенята, убежала прочь из очереди, чуть не сбив с ног полную тетеньку с соломенной пляжной сумкой, которая проходила мимо и была не в курсе разыгравшихся страстей.

– Смотри, куда несешься! – крикнула она мне вслед, но больше ругать не стала, потому что веселая курортная атмосфера не очень этому способствует. Вот если бы это случилось где-нибудь на рынке, тогда другое дело…

Я скрылась в толпе. Дальнейшее помню плохо. Пришла в себя лишь около салона игровых автоматов с многоговорящим названием «Фортуна». Ага, значит, убежала совсем недалеко – на соседнюю улицу. Но расстояние не имеет значения – главное, что я скрылась с глаз катамаранщика.

На пластилиновых ногах я дошла до лавочки и плюхнулась на нее рядом с компанией каких-то девчонок. В этот момент на меня лавиной хлынули подробности, так сказать, общения с катамаранщиком, которые, стоя в очереди, я так и не заметила. Только сейчас принялась анализировать.

Я вспомнила, что он был одет в фирменные кроссовки на липучках, даже по виду отличающиеся от моих китайских «поделок своими руками», на нем были спортивные штаны, а торс его облегала белая боксерская майка с черной окантовкой и каким-то причудливым узором на спине, которая выгодно подчеркивала его красивые плечи. Да уж – спину его я рассмотрела хорошо – в очереди за ним стояла. Левое запястье перевязывала красная шерстяная нитка, темные волосы имели мокрый эффект, и некоторые пряди были эффектно выделены воском. Голос… какой же у него голос? Низкий, чуть хрипловатый (то ли от смущения, то ли от природы). Вот какой у него голос. Хотя, предполагаю, такой он от природы – зачем ему стесняться? Такие парни, как он, стесняются редко. Я даже запомнила, чем от него пахнет, – туалетной водой с легким ментоловым ароматом, напоминающим запах моря зимой.

Все эти подробности навалились на меня сразу, одновременно, у меня не получалось объемно и постепенно все оценить. В голове варилась настоящая каша.

Я не могла поверить, что это действительно случилось. Что стояла очень близко к катамаранщику и… разговаривала с ним. Пусть нелепо, путано, но разговаривала.

Тут меня молнией поразила другая мысль: он сказал, что мне идет желтый купальник. Выходит, он меня видел? Запомнил? Обратил на меня внимание и даже сделал вывод, что мне что-то идет? Он думал обо мне? Он тратил время на мысли обо мне?

Можно ли его похвалу насчет купальника воспринять как флирт? Или нет? Да? Нет? Ох…

Я была потрясена. Ошарашена. И не знала, куда себя деть от стыда. Мы же работаем с ним на одном участке пляжа. Я – спасателем, он – у волнореза, где расположена его база. Этот парень дает отдыхающим напрокат катамараны, катает людей на «банане» – гигантской надутой «сардельке» оранжевого цвета, прицепленной к небольшому катерку; кроме того, занимается прокатом водных матрасов, а также накачивает насосом отдыхающим спасательные круги, матрасы, а то и сдает насос в аренду.

Как мне себя вести, если мы пересечемся на пляже? А мы обязательно пересечемся. И, в принципе, нет ничего удивительного в том, что он меня видел и запомнил, – я же целыми днями то стою на смотровой вышке, то курсирую по пляжу в приметной рабочей форме.

Что я ему скажу, когда встретимся с ним взглядом? Надо ли что-то говорить? Может, вести себя так, словно ничего и не произошло? Честно говоря, мне не верится, что это правда произошло.

Ну кто тянул меня за язык? Зачем я сказала, что ему очень идут синие плавки? О-о-о… Мне хочется исчезнуть.

Впрочем, что с меня взять? Стоя рядом с ним, я ощущала себя пьяной. А, как известно, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Вот я, «опьяневшая», и высказалась по поводу плавок.

Я даже имени его не знаю. И за месяц его работы на пляже не додумалась ни у кого спросить. Я как-то не придавала этому значения – только целыми днями любовалась им в бинокль, и все.

Выведя меня из состояния глубокой задумчивости, ожил мобильный телефон. Звонила Фулата.

– Алло!

– Что у тебя стряслось? Куда ты делась? – зачастила подруга. – Я сказала что-то не то? Но у тебя правда отрасли корни! Зачем обижаться на это?

– Фулата, все в порядке, – заверила я. – Я сейчас приду и все тебе рассажу.

– Ну, давай… – растерянно ответила Фулата.

Я отправила телефон в карман и тупо уставилась на цветущую магнолию, которая росла напротив лавочки. Мимоходом отметила, что помню эту магнолию еще маленьким тоненьким деревцем, а теперь она высокая, раскидистая и одуряюще пахнет.

Фулата же ничего не знает о катамаранщике! Я ни разу ей не говорила о нем! Почему? Не знаю. Просто как-то не додумалась. Мне казалось, о нем знают все. Разве можно его не знать? Он же такой чудесный.

Скорее всего, завтрашний день я не переживу. С такой же силой, с какой я каждый вечер жаждала вновь увидеть парня, лежащего под зонтом, теперь я этого не хотела.

С другой стороны, а что я так комплексую? Почему удивляюсь, что он обратил на меня внимание? Я довольно привлекательная девушка. И вижу, как смотрят на меня парни. Даже молчаливый Роман – и тот иногда окидывает меня необычными взглядами. Но…

Достаточно ли хорошо я выгляжу? Так… Косички, подвязанные банданой салатного цвета, спортивные штаны, топик. Сланцы через палец. А что, по-моему, неплохо. Тем более, если учесть, что катамаранщик тоже сегодня был одет в спортивном стиле. И, если мне не изменяет интуиция, он не мог этого не заметить. Он обязательно отметил, что я одета ему в тон, и, должно быть, одобрил это, раз тоже испытывает симпатию к спортивным вещам.

Сделав такое умозаключение, я немного приободрилась. Да, может, я совершила удивительную по размерам глупость, но, с другой стороны, какой смысл жалеть об этом, если ничего уже нельзя изменить? Я это сделала. И теперь нужно не корить себя, а смотреть, что будет дальше. А дальше что-то будет. Кажется, такое представление не может пройти бесследно. Но может, ничего не произойдет, а мне просто хочется на это надеяться… Поживем – увидим.

На смену волнениям по поводу произошедшего пришло веселье: надо же, как понесло меня, когда я оказалась с ним рядом! Ну просто голову потеряла! И про плавки сказала. Какая я дуреха…

Вот и сбылся мамин сон! Вот и случилось то, что она увидела. Во сне я долго выбирала себе коня (в жизни – присматривалась к катамаранщику), купив, полная счастья, скакала на нем (в жизни – испытала минуты счастья рядом с катамаранщиком), затем конь сбросил меня с себя и стал топтать ногами (в жизни – я упала с высоты своих чувств, которые теперь меня и топчут). И как маме не верить после этого?

Конечно, она ошиблась, предполагая, что я упаду с вышки. Она-то не в курсе, что я сохну по катамаранщику. Если бы знала, может, по-другому расшифровала бы сон. Но теперь мне расшифровщики ни к чему. Сон расшифрован. И я сама его разгадала.