Даниэла Стил - Лучший день в жизни

– Я люблю тебя. Люблю, – грустно повторила она. – Люблю таким, какой ты есть. Ты самый добрый, ты лучший мужчина в мире. Но такая жизнь не для меня. Я буду бояться даже выглянуть из дома, изведусь от страха за наших детей и за тебя.

– Чертовски неудачное вышло начало, – печально признался он. Если Коко требовалось подтверждение ее страхов, вчера вечером она получила его в полной мере.

Она залилась слезами, Лесли сжал ее в объятиях.

– Я очень люблю тебя, но мне ужасно страшно! – с тоской всхлипывала она. Перед ее глазами стояли искаженные лица репортеров, потерявших власть над собой.

– Знаю, детка, знаю, – пробормотал он, прижимая ее к себе. – Я все понимаю.

Он и вправду понимал ее, хотел убедить, что все плохое позади, но считал, что не имеет права обманывать ее. Она не робкого десятка, но даже ее немыслимо просить смириться с подобной жизнью. Лесли давно привык, что папарацци – неотъемлемая часть его работы, но Коко здесь ни при чем. У нее есть выбор, а у него нет. Лесли молился только об одном: чтобы Коко не отказалась от намерений связать с ним жизнь, когда успокоится и придет в себя.

– Теперь главное – благополучно посадить тебя на самолет до Парижа. Мы поговорим обо всем, когда я вернусь домой.

Он не хотел, чтобы Коко принимала решения немедленно, в нынешнем состоянии, опасаясь, что она предпочтет порвать с ним. Но возможно, Коко подумает и решит, что у нее нет выбора.

Лесли позвонил режиссеру, объяснил, что произошло накануне вечером, и попросил сегодня утром провести съемки без него. Режиссер выразил сожаление и предложил свою помощь. Лесли в ответ попросил прислать кого-нибудь из гримеров с париками любого цвета, кроме рыжего, затем обратился к менеджеру отеля с просьбой обеспечить Коко охрану на пути к пристани и в «мотоскафо», а если понадобится, вызвать полицию. Но менеджер отеля считал, что его подчиненные справятся своими силами.

Лесли повел Коко в душ. Жесткую фиберглассовую повязку, которую ей наложили, можно было мочить – при условии что она не слишком пропитается водой. Чтобы Коко не упала от слабости, Лесли держал ее в объятиях, а после душа помог одеться. Он уже решил, что провожать ее не станет – незачем привлекать лишнее внимание. Папарацци теперь знают Коко в лицо, но охотятся в первую очередь за ним или за снимками пары. Значит, предстоит попрощаться с Коко в отеле и отправить ее в аэропорт под охраной служащих «Гритти». Поездка в Венецию закончилась плачевно. Теперь Лесли гадал, увидятся ли они вновь. Свои вещи Коко уложила накануне вечером, поэтому ей осталось лишь одеться в джинсы, свитер и теплую куртку.

Вскоре прибыла парикмахер съемочной группы. Коко села к зеркалу, Лесли увидел отражение ее лица и по глазам понял, что она до сих пор не отошла от произошедшего.

У парикмахера нашлось несколько париков с длинными белокурыми локонами и еще один короткий черный, со стильной стрижкой и достаточно вместительный, чтобы спрятать под ним медную гриву Коко. Ее волосы закололи, убрали под сетку, как делали перед съемками, а сверху натянули парик. Увидев Коко с черными волосами, Лесли изумился и невольно улыбнулся: она выглядела бесподобно, парик полностью преобразил ее, на что они и рассчитывали. Теперь ее не смог бы узнать никто. – Ты похожа на юную Элизабет Тейлор. Коко лишь кивнула, ей было все равно, на кого она похожа. Сердце ее ныло от предстоящей разлуки, она всей душой ненавидела жизнь, которую вынужден вести Лесли. Им удалось пережить лживую статью в таблоиде и мнимый роман с партнершей, но вчерашний кошмар мог оказаться непреодолимым препятствием для отношений. Лесли поблагодарил сотрудницу съемочной группы, и та ушла.

– Что я могу тебе сказать, Коко? – заговорил он. – Я люблю тебя. Но не хочу портить тебе жизнь. Я же знаю, как тебе ненавистно все, чем живу я.

Она печально улыбнулась.

– Будем просто жить день за днем, – повторила она его давние слова, вызвав слабую улыбку.

– Как бы я хотел уехать отсюда вместе с тобой! Прошу, не бросай меня. Вместе мы все преодолеем.

Он понимал, что у Коко есть все основания расстаться с ним, не мог ее винить, но отчаянно желал, чтобы она передумала. В качестве подарка он обменял ее обратный билет на билет первого класса – хотел, чтобы она путешествовала с комфортом, особенно когда вспомнил ее рассказ о том, как плохо она спала на пути в Венецию. По крайней мере теперь она отоспится. Лесли считал, что такую малость он обязан для нее сделать.

– Сейчас я знаю только одно – я люблю тебя. Об остальном надо как следует подумать, – грустно ответила Коко, и он кивнул, понимая, что теперь придется только ждать. Коко выглядела потрясенной и усталой, сломанная рука явно болела. Нападение папарацци оставило глубокий и болезненный след в душе обоих, особенно Коко, из них двоих пострадала только она. От мыслей об этом к горлу Лесли подкатывал комок.

В дверь постучали: охранники ждали Коко у дверей отеля. Четверо рослых, плотных мужчин окружили Коко, посыльный взял ее багаж. Моторный катер ждал возле служебного выхода, которым Коко собиралась воспользоваться, как во Флоренции. Лесли признался, что часто так делает.

Перед расставанием он обнял ее и задержал в объятиях, не говоря ни слова. Ему хотелось почувствовать ее тепло, запомнить каждую черточку лица.

– Просто знай, я люблю тебя, что бы ни случилось.

Лесли боялся, что между ними все кончено. Об этом говорили глаза Коко, которая нехотя кивнула и отвела взгляд.

– Я тоже тебя люблю. – Потом она неловко добавила: – Я никогда не забуду Венецию. Понимаю, после вчерашнего вечера это звучит нелепо. Но здесь я была счастлива, как никогда в жизни. Все было просто замечательно – до вчерашнего вечера.

– Думай только о хорошем, – подхватил Лесли, надеясь на лучшее вопреки всем опасениям. – Береги руку и дома не забудь показаться врачу.

Она кивнула, он нежно поцеловал ее в губы.

– Я люблю тебя, – сказала она еще раз, вышла из номера и закрыла за собой дверь. Лесли показалось, будто кто-то вырвал у него из груди сердце.

Весь обратный путь до Сан-Франциско Коко провела в полусонном оцепенении. Она подумывала позвонить Лесли из Парижа в промежутке между рейсами, но вспомнила, что он наверняка на съемочной площадке, и отказалась от своих намерений. Перелет до Сан-Франциско показался ей нескончаемым. Запястье ныло, головная боль началась еще накануне вечером и с тех пор не прекращалась. Все тело ломило, словно после сильной тряски, синяк на спине отзывался болью на каждое движение. Хотелось только одного – спать. Коко была не в состоянии ни думать, ни разговаривать с соседями. Но стоило ей уснуть, как начинались кошмары, в них Коко видела не только папарацци, но и Лесли. Она понимала, что связывать жизнь с этим человеком слишком опасно, почти недопустимо. Дважды Коко пробуждалась в слезах. Казалось, она потеряла не только любимого человека, но и все свои мечты. Это ужасное чувство преследовало ее по пятам.

Из-за разницы во времени она прибыла в Сан-Франциско к двум часам дня. Коко подсчитала, что в Венеции уже одиннадцать вечера. Но ее мобильник молчал, а сама она звонить Лесли не стала.

Она попросила носильщика помочь ей пройти через таможню и почти вслепую двинулась к терминалу. Придется брать такси, чтобы доехать до Болинаса, она слишком разбита, чтобы трястись в автобусе. Выходя из аэропорта, Коко увидела спешащую к ней Лиз. Рейс был ранним, Коко и не надеялась, что у Лиз найдется время встретить ее. Она вообще не могла ни о чем думать – путались мысли.

– Привет. Уезжаешь? – Коко растерянно уставилась на нее. Лицо Лиз было встревоженным.

– Мне позвонил Лесли. Он все рассказал. Мне очень жаль, Коко…

– Мне тоже. – Глаза Коко наполнились слезами. – Джейн была права. Это слишком страшно.

– Да, для большинства людей, – сочувственно кивнула Лиз. – Лесли это понимает. Он любит тебя и не хочет, чтобы ты мучилась из-за него.

Лиз умолчала о том, что в голосе Лесли, когда он говорил с ней, слышались слезы. Он боялся, что потерял Коко навсегда. И судя по глазам Коко, боялся не напрасно.

– Почему, ну почему так вышло? – с болью спросила Коко. – Поначалу все было замечательно. Мы прекрасно проводили время, еще никогда в жизни я не была так счастлива, он такой хороший…

– Знаю. Но такова его жизнь. Может, это даже к лучшему, что ты увидела ее своими глазами. Теперь ты знаешь, о чем речь.

Возможно, пережитый ужас поможет Коко принять верное решение, о котором ей не придется жалеть.

– Эта жизнь ужасна. – Коко содрогнулась, вспомнив ночь, когда ее опрокинули в гондолу. Эти воспоминания преследовали ее постоянно и держали в постоянном страхе.

Лиз подвела ее к скамье и попросила подождать, пока она сходит за машиной. Через несколько минут она вернулась. Коко невидящими глазами смотрела, как носильщик укладывал ее вещи в багажник.

– Что сказала Джейн? – хмуро спросила Коко, когда здание аэропорта осталось позади.

Лиз, сидящая за рулем, на мгновение обернулась и снова устремила взгляд на дорогу.

– Я ничего ей не сказала. Если сочтешь нужным, расскажешь сама. Не захочешь – и не надо, незачем ей об этом знать. – Коко кивнула, благодарная Лиз за доброту и умение хранить чужие секреты – Даже если ты испугалась папарацци, это еще не значит, что ты ни на что не годишься. Любому здравомыслящему человеку было бы ненавистно подобное существование, да и Лесли оно не радует. Просто так уж вышло. Жизнь не оставила ему выбора.

Коко согласно кивнула.

– Ужасно, что из-за этого приходится терять любимого человека, – виновато выговорила Коко. Она любила Лесли, но ненавидела то, с чем был неизбежно связан его успех. Ей не хотелось прятаться, спасаться бегством, носить парики, до конца своих дней пользоваться служебными входами отелей. Это не жизнь, а жалкое существование. А ярость в глазах папарацци тем вечером! Страшнее ее Коко еще ничего не видела. – Я боялась, что нас убьют, – призналась она и расплакалась.

Лиз кивнула. Она понимала, какой травмой стало для Коко пережитое.

– Кажется, и Лесли боялся того же самого. Он до сих пор в себя не может прийти.

– Знаю, – тихо подтвердила Коко. – Он такой заботливый.

– Кстати, нам надо заехать к врачу.

– Не поеду. Я просто хочу домой, – устало сказала Коко.

– Лесли говорит, это необходимо. Тебе перевязали запястье, не сделав рентген. По его словам, врачи просто побоялись выводить тебя из отеля – папарацци ждали снаружи. Так что твое запястье надо осмотреть еще раз.

Коко кивнула. Она совсем обессилела. Лиз договорилась о приеме со знакомым врачом.

Врач принимал пациентов в Лорел-Виллидж. Он подтвердил, что запястье сломано, и похвалил итальянских коллег за отличную работу, а затем заменил повязку другой, точно такой же. Через час Лиз уже везла Коко в Болинас.

– Тебе совсем не обязательно довозить меня до дома, – попыталась протестовать Коко, но Лиз только улыбнулась:

– Я, конечно, могла бы высадить тебя здесь – доберешься пешком или поймаешь попутку. Но чертовски жаль было бы тратить впустую такой дивный день. Я как раз собиралась съездить к океану.

Выслушав это, Коко улыбнулась впервые за несколько часов.

– Спасибо тебе за все, – признательно произнесла она и вдруг спохватилась: – А как малыш?

– Растет не по дням, а по часам. Джейн прямо цветет, но похоже, ребенок будет крупным.

Джейн была уже на седьмом месяце. В сущности, Коко не горела желанием увидеться с ней: Джейн сразу прочтет по ее глазам, что в поездке произошло что-то ужасное, и не отстанет, пока не узнает всех подробностей. Если уж обсуждать случившееся, то только с Лиз. Порой Лиз казалась Коко заботливой старшей сестрой, о которой она мечтала.

На пути к дому Коко задремала в машине, и Лиз пришлось будить ее. Коко вздрогнула, судорожно огляделась, не сразу сообразила, где находится, потом узнала свой дом и загрустила. Ей снилось, что она вновь в Венеции, рядом с Лесли, но в сновидении ее поездка завершилась совсем иначе. Впервые за долгое время Болинас не вызвал у нее радостных чувств. Коко боялась, что им с Лесли больше никогда не быть вместе. От этой мысли у нее холодело сердце.

– Пойдем, я отведу тебя в дом.

Коко отперла дверь, Лиз принесла вещи. Заезжать за Салли они не стали, но Лиз заверила, что не прочь подержать собаку у себя еще несколько дней, а Коко хватит забот и со сломанным запястьем. Джейн сообщили только, что с Коко в Италии произошел несчастный случай – она сломала руку.

– Спасибо, что встретила, – обнимая Лиз, сказала Коко. – Кажется, я до сих пор еще не опомнилась от произошедшего.

– Постарайся хорошенько выспаться и завтра наверняка почувствуешь себя лучше. Только не вздумай принимать решения сейчас же. Потом поймешь, как быть.