– Да! – закричала конопатая невеста. – Дайте ему сказать!

– По какому правомочию, – возмутился судья, – вы лишаете его законного права голоса? Говорите, молодой человек, мы вас внимательно слушаем.

– Спасибо! – Гурин подошел к судье и потряс его руку. – Подержите, пожалуйста, – он сунул судье охапку цветов. – Анастасия! Я долго не понимал, что между нами происходит. Словно какая-то страшная сила отталкивала меня от тебя. Каждый раз, когда я уходил, сам не понимал толком, что делал…

– Ага, – из цветов показалась довольная физиономия судьи, – прошу учесть присяжных, что истец находился в невменяемом состоянии! И скостить ему срок. Впрочем, это я сам…

– Да, – согласился с ним Гурин, – можно сказать и так. Я был в невменяемом состоянии.

– Сумасшедший, – прошептала Шаманская и схватилась за сердце.

– Точно, – кивнул ей Артем, – я был как сумасшедший. Особенно в последний раз, когда увидел, как тебя обнимал какой-то блондинистый мачо!

– Не понял, а он-то тут при чем? – засомневался в реальности происходящего жених.

– Мачо? – обомлела невеста и шикнула на жениха. – Обалдеть! Обнимал? А она его обнимала?

– Да, – встрял судья, – этот момент требует уточнения. Она его обнимала? Впомните, подсудимый, то есть гражданин. Не волнуйтесь, вспоминайте, суд подождет.

– Нет, – подскочил к нему Гурин и выхватил цветы. – В том-то и дело, что я поначалу обратил внимание только на то, что он проявлял инициативу!

– Инициативу проявлял мачо, – всплеснула руками в длинных белых перчатках невеста.

– Но позже я вспомнил, что ее глаза, – и Гурин подошел к Насте, – твои глаза были равнодушны. Ты его не любишь! Анастасия, я дурак! – Гурин вручил Насте цветы и склонил голову.

– Сумасшедший и дурак – это слишком, – прошептала бледными губами Шаманская.

– Браво! Браво! Бис! – захлопала невеста. – Теперь скажите ей, что вы ее любите!

– Скажите, что любите! – нестройным хором закричали родственники и друзья.

– По законам жанра признайтесь! – кричал судья. – Откровенное признание облегчит вашу участь!

Шаманская махнула рукой в сторону оркестра, который, повинуясь ее взмаху, тут же заиграл «калинку-малинку». Дама поправила прическу, расправила грудь, в которую набрала побольше воздуха, и достала носовой платок. Мелко перебирая ногами, начальница загса с глупой улыбкой на устах, спасающей, по ее мнению, критическое положение, направилась к судье.

– Нет, нет! – невеста, топнув белой «шпилькой», вскочила со своего места и подбежала к арфистке. – Марш Мендельсона, пожалуйста!

Оркестр не сразу, но перестроился.

– Артем, – сказала ему Настя, – что за представление ты устроил?

– Отличное представление, получше мыльных опер! Если бы я знала, что в загсе так интересно, пришла бы раньше! – к ним подбежала невеста, теперь уже молодая жена, и взяла Настю и Артема за руки. – Теперь представьте, что я – это не я. Папа! Папа! Иди к нам. Мы скрепим их любовь свидетельскими показаниями!

– Встать, суд идет! – завил судья и подошел к столу. – Господа присяжные заседатели! – начал судья, соединив руки Насти и Артема. – Перед вами двое подозреваемых…

– Двое влюбленных, папа!

– Перед вами двое подозреваемых во влюбленности молодых людей, которые наконец-то решились на признательные показания! Так пусть они признаются сейчас же или забудут об этом навсегда!

Судья округлил глаза, поняв, что его занесло не «в ту степь», и что-то добавил про оправдательный приговор.

– Я признаюсь, – сказал Артем, перекрикивая возгласы толпы, – я признаюсь, что люблю эту девушку!

– Теперь ваша очередь, ответчица, – обратился к Насте судья.

– Бред какой-то, – прошептала она.

– Признавайтесь, Перепелкина, – толкнула ее в бок начальница, с лица которой не сходила глупая улыбка, – народ требует! Господин судья, не волнуйтесь, она сейчас во всем сознается. У нас в загсе ничего противоправного не происходит… Если не считать выходку этого молодого человека…

– Скажи, Настя, это правда? – Артем посмотрел Насте в глаза.

– Ну, нельзя же так, – пожала плечами она.

– А как надо? – Артем отпустил Настину руку и отступил на шаг. – Мне надо уйти?

– Да, молодой человек, – обрадовалась Шаманская, – лучше выйдите, у нас сейчас здесь будет заказанный молодоженами хоровод!

– Я не хочу хоровода! – заявила невеста – молодая жена.

– Ни фига! – поддержал ее жених-муж, – пускай остается! Чуть что – сразу сбегать?! Так и я могу!

– Да! – выкрикнула конопатая девица, – он тоже так может… Что?! Я тебе сбегу!

– Артем, все как-то не так, – прошептала Настя.

– Я понимаю, – тот опустил голову и пошел к дверям.

Но там сразу же возникла преграда в виде Маринки с пакетами и коробками. Она заслонила собой и ими проход, растопырив руки и ноги в стороны.

– Держите его! – закричала верная подруга. – Он от нее целых два раза убегал!

– Ага, – погрозил пальцем судья, – за двойной побег увеличивают срок лишения свободы!

– Лишите его свободы сейчас же, – просила Маринка, – Настена, чего же ты молчишь? Скажи ему все! Как ты страдала!

– Маринка! – возмутилась растерявшаяся Настя. – Что ты говоришь?!

– Правду, и ничего, кроме правды, господин судья! – воскликнула Маринка. – Я свидетельница.

– И я свидетельница, я. – Маринка посторонилась и пропустила в зал торжественных церемоний запыхавшуюся Вишневскую. – Раз пошла такая пьянка… Люди! Она его любит! Раз отказалась от моего брата, несомненно, любит. Прошу учесть это при вынесении приговора.

– Ой! Как здорово, – захлопала в ладоши невеста, – мы будем выносить приговор!

– А как же, – серьезно заметил судья и обратился к Артему: – Вернитесь на место, подсудимый! А вы, гражданка, – он повернулся к Насте, – отвечайте на поставленные вопросы и не вводите суд в заблуждение.

– Дурдом… очаровательно, я говорю, – мило улыбнулась Шаманская судье, – дурдом на выезде.

– Тише, тише! – прикрикнула Маринка. – Сейчас она скажет. Говори, Анастасия, не мучай людей!

Все замерли и уставились на Настю. Она обвела взглядом толпу и неожиданно увидела ухоженного старичка с аккуратной белой бородкой. Он внимательно смотрел на нее и щурил близорукие глаза.

И Насте захотелось сказать. Громко, на весь загс, чтобы слышали в каждом уголке, что она любит Артема Гурина! Нет, говорить о страданиях и комплексах ей не хотелось. Она была уверена в том, что страдания у нее уже в прошлом. Раз здесь Гурин и ее ангел-хранитель, то с ней будет все хорошо. С ними… С ней и Артемом. Его нельзя больше отпускать от себя. Он не должен больше уходить. А привязать его к себе Настя может одним-единственным словом. Словом, которого все от нее ждут.

Пусть оно небольшое, но такое емкое, в нем заключен целый мир непознанных ощущений и искренних радостей, необычайной красоты и неземного блаженства…И она его скажет. Она крикнет:

– Люблю!

– Ур-р-р-ра! – закричала невеста и захлопала в ладоши.

– Молодец, поздравляю, – кинулся к Гурину жених.

– Суд удаляется на совещание, – подмигнул судья и взял под руку Шаманскую.

– Шампанского в студию! – закричала невеста.

Тут же в зале появились официанты с фужерами и льющееся через край бутылок шампанское. Народ кинулся поздравлять Настю, Артема, молодоженов… Все смешалось.

Но в этой толпе двое нашли друг друга.

– Признайся, что ты говорила под давлением судьи, – шептал на ухо Насти Гурин.

– Нисколько, – улыбнулась она. – Но ты специально все устроил, чтобы припереть меня к стенке.

– Не я, это Маринка затолкнула меня в зал. Сам бы я не решился тебе мешать.

– Ты знаешь, а я рада, что ты мне помешал!

– Хочешь, я буду мешать тебе всю жизнь?!

– Хочу…


Через два месяца Анастасия и Артем поженились. Торжественную церемонию вела Римма Вишневская, помогала ей сама Шаманская. Делала Римма это в последний раз перед тем, как отбыть на постоянное место жительство в коттедж Голубцова, мечтающего о тихой семейной жизни. Хороводы не водили, судей не приглашали, никто в зал торжественных регистраций не врывался… Церемония прошла в мирной, дружественной обстановке потому, что самого зала-то не было. Настя с Артемом заключили свой брак на небесах – облетая на прогулочном самолете родные окрестности.

А в облаках тем временем кто-то проигрывал в шахматы.