— Я не смог бы бросить родину во время войны, — упрямо заявил он.

Луиза беспомощно пожала плечами, ничуть не сомневаясь в его патриотизме, но просто они уже дошли до той точки, когда им стало не о чем друг с другом говорить. Он любил ее, но недостаточно сильно, чтобы все бросить ради нее, как поступила бы в таких злосчастных обстоятельствах она. На нее вдруг снизошло прозрение, и она поняла, что случайно угадала, почему именно хотел он утаить от нее правду. Даже если бы войны не было, это ничего бы не изменило. И тут сама собой пришла на ум излюбленная поговорка Катрин: все мужчины хотят усидеть на двух стульях сразу. Он — не исключение. Не в состоянии больше это выдерживать, Луиза подняла оброненную перчатку, пытаясь найти в себе силы.

— Я примирилась бы с тем, что ты не можешь на мне жениться. Мы далеко не первые и не последние влюбленные, которым роковое стечение обстоятельств мешает пожениться, но я не могу делить тебя с кем-то, Пьер. Ты недооцениваешь глубину моих чувств, если думаешь, что такое возможно. Неужели ты не видишь, что я не смогу всю оставшуюся жизнь ждать и надеяться, когда ты соизволишь выделить мне час, день или даже неделю или две? Я видела, к чему это привело Катрин. По своей натуре я никогда не смогу занимать второе место.

— Для меня ты всегда будешь на первом месте, — сердито возразил он, вконец выведенный из себя ее желанием бросить его.

Ей было невыносимо смотреть на его лицо, на котором застыло страдание. Луиза закусила губу, изо всех сил пытаясь успокоиться, но ее голос дрожал, она была уже близка к истерике.

— Ради твоей будущей жены и ради того, чтобы я могла начать свою жизнь заново, мы больше никогда не должны встречаться. Мадемуазель Казиль будет тебе прекрасной женой, и можешь быть спокоен, она ничего не узнает о нашей связи ни от меня, ни от моих близких друзей, которым об этом известно. — Слова застряли у нее в горле. Ей безумно хотелось уйти. — Прощай, Пьер.

Из последних сил стараясь гордо держать голову, она торопливо направилась к выходу. Он не попытался остановить ее, но, когда она рывком открыла дверь, из комнаты до нее долетел его отчаянный крик:

— Это не конец. Мы не сможем разлучиться. Вспомни, как мы встретились, потом потеряли и вновь обрели друг друга. Я не верю, что судьба просто так выкидывает подобные трюки. Ты ко мне вернешься. Тебе придется вернуться. И тогда я исправлю все то зло, какое причинил тебе не по своей ноле.

На улице Луиза увидела поджидавшую ее Катрин. Еще никогда в жизни она не была так рада видеть ее доброе лицо. Не говоря ни слова, Катрин нежно обняла Луизу за плечи и повела прочь с улицы де Ленуар. Луиза очень переживала, но не плакала. У Катрин слезы струились по щекам. Она прекрасно помнила, как из ее жизни ушел Анри Берришон. Его она по-прежнему любила. И молилась о том, чтобы такая же безумная любовь не отравила жизнь Луизы.

14

Перед Уортом возникла дилемма. По просьбе Мари он готов был избавить Луизу от необходимости работать с многочисленными платьями из приданого Казиль, и над платьем новобрачной уже работал кто-то другой, но будущая невеста взбунтовалась:

— Я давно обещала мадемуазель Луизе, что именно она будет помогать мне со свадебным платьем и приданым, — твердо заявила она. — Пожалуйста, проследите за этим, мсье Уорт. Она — милейшая девушка, и мы всегда так весело болтаем. Вы же не хотите, чтобы примерки показались мне скучными и утомительными, особенно если учесть размер моего заказа.

Это была замаскированная угроза, что она может отправиться к кому-нибудь другому. Проблему решила сама Луиза, ей передал об этом кто-то, случайно услышавший требование клиентки.

— Я ведь знала, что мне придется помогать мадемуазель Казиль, — спокойно произнесла Луиза.

Уорт внимательно посмотрел на нее. Луиза, бесспорно, очень мужественная девушка. Работала она так же профессионально, как будто ее ничто не огорчало, не было ни слез, ни ссор с другими служащими, что обычно происходило, если кто-то из сотрудниц переживал несчастную любовь или ее бросал жених. Просто Луиза была немного бледнее обычного, под глазами залегли легкие тени, да еще что-то в ней изменилось.

— Благодарю, Луиза. Я ценю твою преданность делу и прекрасно понимаю, что это для тебя значит.

Она только кивнула, не желая выслушивать дальнейшее сочувствие, и снова принялась за работу. Когда переживаешь сильнейший удар, то выражения сочувствия и заботы воспринимать гораздо тяжелее, чем грубость. Луиза даже не представляла, как Уорт будет обращаться с ней позднее. Пока еще никто не знал ее тайны, даже Катрин.

Когда Луиза с ужасом поняла, что беременна, ей захотелось куда-нибудь бежать, только теперь она поняла, что имел в виду Пьер, говоря, что ей придется к нему вернуться. Той ночью, когда они снова воссоединились после полутора лет разлуки, он решил окончательно опутать ее своими сетями, подстроив все так, чтобы она зачала. Он подкараулил ее у магазина, и у нее не было возможности взять с собой ту простейшую вещь, которую должна была использовать, по мудрому совету Катрин, чтобы предотвратить беременность, и Пьер не принял никаких мер предосторожности. А это значит, что он намеренно сделал так, чтобы навсегда ее связать. Когда она узнает, что они не смогут пожениться, все пути к отступлению будут для нее закрыты.

Луиза не могла спать. Шагая по комнате, она пыталась решить, как же справиться с этой новой непосильной ношей. Катрин, конечно, посоветовала бы сделать аборт, но, даже если бы отцом ее ребенка не был мужчина, которого она любила, Луиза все равно не смогла бы отнять у него жизнь. Он был зачат в минуту дикой безудержной страсти. Иначе она будет хуже самки какого-нибудь животного, которая не вскармливает своих детенышей, и больше никогда не сможет себя уважать. Луиза снова сказала себе, что выживет и ее ребенок станет жить вместе с ней. Теперь она будет не одна.

В течение первых двух дней она даже подумывала уложить вещи и поехать в Англию к Уиллу Расселлу. Он предложил ей работу, и потом, она знала, что уж он-то точно никогда от нее не отвернется. Луиза почти решила, что именно так и поступит, но вдруг вспомнила, как он поцеловал ее тогда на вокзале — сладострастно и жадно. Было бы безумием и с его, и с ее стороны втянуться в еще одну ненужную связь. Лучше уж остаться здесь и продолжать работать до тех пор, пока сможет скрывать свое положение, когда же это станет уже невозможным, уедет в какую-нибудь деревню, родит там ребенка и оставит его у хороших приемных родителей до тех пор, пока сама не сможет обеспечить ему необходимое жилье. Слава богу, у нее есть кое-какие сбережения, хотя ей очень хотелось бы не тратить ни единого су из своих вложений, предназначенных на открытие ателье. Пьер ни в коем случае не должен узнать, что его коварный план оплодотворить ее завершился успехом, иначе он не оставит ее в покое и станет требовать, чтобы она вернулась к нему из-за ребенка.

Стефани пришла в магазин на примерку одного из тех платьев, которые заказала по выполненным Уортом эскизам. Стефани была в нижних юбках на обручах, когда в трех высоких зеркалах отразилась вошедшая в примерочную Луиза.

— Как чудесно снова встретиться с вами, мадемуазель Луиза, — восторженно воскликнула Стефани. — Видите? Все так, как я и обещала. Вы, и только вы, будете помогать мне с примеркой этих дивных платьев, которые придумал для меня мсье Уорт. Как вы поживаете? У вас все хорошо? Вы рады меня видеть? Я просто счастлива, что снова вижу вас.

Луиза через силу улыбнулась, с помощью служащей положила на шезлонг платье, которое бережно держала в руках, и только потом ответила:

— У меня все хорошо, благодарю. Не сомневаюсь, что вы будете самой нарядной невестой. — Луиза не испытывала ни малейшей личной вражды к этой милой экспансивной девушке, которая была совершенно не повинна в ее душевных муках, но находиться с ней рядом оказалось значительно труднее, чем Луиза предполагала.

— Взгляните! — Стефани вытянула руку и с гордостью пошевелила пальцами, желая похвастаться золотым кольцом с крупным бриллиантом. — Это обручальное кольцо семейства де Ганов. Вы когда-нибудь видели что-нибудь более великолепное? — И она захихикала. — Или что-нибудь более нарядное? Я бы с гораздо большим удовольствием надела то милое колечко, которое подарил мне Пьер, но пока должна носить это. Мы то и дело над этим подшучиваем. Он говорит, что женится на мне потому, что я полна неожиданностей и ему со мной очень весело. — Стефани снова заразительно засмеялась. — Он, конечно, шутит.

— Конечно, — вяло поддакнула Луиза.

— Он — самый красивый мужчина во всем Париже, — продолжала Стефани. — Ну разве я не умница, что сумела его заманить? Женщины ведь ходят за ним толпами.

Луиза сосредоточилась на том, что расстегивала крючки на платье, которое они должны сейчас примерять.

— Не сомневаюсь в этом. Но вы правы, он действительно очень красивый.

У Стефани поползли вверх брови.

— Так вы его видели? — взволнованно спросила она.

— Да. Он приходил сюда однажды с мадам де Ган. Это было очень давно. — Луиза подняла платье. — Так, а теперь стойте спокойно, а мы с мадемуазель Мишель поможем вам надеть это платье до прихода мсье Уорта.

Они с помощницей подняли юбки переливчатого шелка, цвет которого менялся от розового до лавандового, и Стефани исчезла в их складках. Потом в примерочную вошел Уорт, и тут же, как всегда, стал выражать недовольство каждой деталью платья, так как на первой примерке достичь совершенства было невозможно, а на меньшее он был не согласен. Он против воли внушал Стефани благоговейный трепет. Он был такой величественный, властный и в то же время обаятельный. Уорт безжалостно раскритиковал платье, отдавая своей примерщице бесконечный поток советов, которых больше никто не мог бы понять. Стефани испытала облегчение, когда он вышел из примерочной, велев напоследок заново переколоть некоторые булавки. Стефани и Луиза вновь остались наедине. Стефани много говорила, не замечая, как притихла Луиза, когда она подробно рассказывала ей о своей поездке в Крым и о том, как Пьер, уже собравшись ехать домой, заболел холерой, и как она была счастлива, когда помогала ему выздоравливать в замке де Ганов.

— Я уже была там, когда он приехал домой. Ничто не заставило бы меня уехать! Вы даже не представляете, какой у него был больной вид — кожа да кости, и ходил он с палочкой. Но мы все так хорошо за ним ухаживали, что уже довольно скоро мы с ним смогли выезжать на конные прогулки и навещать соседей, всем хотелось развлечь ветерана. Я им очень гордилась. Вы бывали в Туре? Замок де Ганов расположен неподалеку. А какие там места! Повсюду холмы, леса, виноградники — сколько хватает глаз. У мадам де Ган там есть вдовий дом, и она уже готовится туда переехать, но я думаю, мы с Пьером проживем в замке года два, не больше, хотя нельзя сказать, что поездка туда была скучной. — Стефани продолжала радостно щебетать, наслаждаясь тем, что у нее появилась собеседница одних с ней лет.

Наконец Луиза смогла оставить Стефани на попечение помощницы и уйти. Эмоционально Луиза была полностью опустошена, обессилена, она не представляла себе, как переживет все предстоявшие ей бесчисленные примерки платьев из гардероба Казиль, но придется это сделать. Заказ предоставили с этой оговоркой, и отпираться теперь было нельзя.

Примерка свадебного платья оказалась самым мучительным испытанием. Стефани была так взбудоражена, с таким восторгом предвкушала свое будущее, что ее миловидное личико буквально светилось поверх плотного белого атласа и пышных валансьенских кружевных оборок, которыми украсил Уорт свое творение.

Как-то после одной из многочисленных примерок Уорт настоял на том, чтобы Луиза отыскала сережку Стефани, запутавшуюся в обилии кружев. Зная, что девушка вряд ли успела уйти далеко, Луиза выскочила вслед за ней и догнала ее уже на тротуаре.

— Очень вам благодарна. — Стефании взяла серьгу и вставила тонкий золотой стержень в мочку уха. — Они принадлежали моей матери. Было бы ужасно потерять сережку.

Но Луиза ее не слышала. Слишком поздно она увидела, что на пороге магазина Стефани встретил Пьер. Он внимательно смотрел на Луизу. Луиза знала, о чем он думает, знала его молчаливые требования и, быстро промямлив, что рада была услужить, торопливо вернулась в магазин. В ателье замедлила шаг, прижав ладонь к животу. Сколько еще она сможет так шнуроваться? Как только ребенок впервые стал толкаться, она ослабила шнуровку корсета на несколько сантиметров, но все равно — не слишком ли сильно она сдавливает живот и не повредит ли это ребенку? Как жаль, что ей даже не с кем посоветоваться. Катрин, теперь уже знавшая о ребенке, сама никогда не беременела, зато была напичкана суевериями, которые менее рассудительную будущую мать перепугали бы до полусмерти. Катрин, вопреки ее ожиданиям, была против аборта, придя в ужас от того, какую опасность это представляет для здоровья.