Я наняла кого-то? В замешательстве я наблюдаю, как она идет к холодильнику и хватает бутылку воды, не переставая при этом тараторить.

— Я отнесу ему попить, мне кажется, он разгорячился и не против попить. Но, в основном, разгорячился, если ты понимаешь, о чем я.

— Что? Какой парень? — спрашиваю я, не в состоянии уловить смысл разговора. — Мейси, о чем ты говоришь?

Но она выскакивает через заднюю дверь, прежде чем я успеваю ее остановить и выяснить, в чем дело.

Я еще не наняла рабочего, но, видимо, Пол прислал кого-то починить крышу пристройки, чтобы самому соскочить. Надеюсь, он заплатил этому человеку, и мне не придется этим заниматься. Я беру чашку кофе, выглядываю в окно и вижу, как рядом с нашей пристройкой Мейси разговаривает с очень мускулистым молодым человеком с длинными, ниже плеч, черными волосами, в теплой черной рубашке, выцветших джинсах, грубых ботинках и с лопатой в руках. Я даже вижу татуировки на его руках.

Вот черт! Это Лукас.

Какого?..

Я наблюдаю, как моя красавица-дочь флиртует с ним, играет с прядью своих волос, стоя к нему слишком близко. На ней облегающий свитер, ее любимые джинсы и меховые сапоги. Вот она смеется над чем-то, что он сказал, откинув голову. Если честно, они очень мило смотрятся.

О нет, только не это.

У меня такое чувство, что я — белка, оказавшаяся посреди дороги, мечусь туда-сюда, а машина несется прямо на меня. В общем, полная растерянность эпического масштаба.

Имею ли я право ревновать? Нет. Но я ревную.

Должна ли радоваться, что такой милый, талантливый и внимательный молодой человек, как Лукас, возможно, заинтересовался моей дочерью? Да. Определенно, он относился бы к ней намного лучше, чем последний мальчик, с которым она встречалась. Тот, что пытался проскользнуть в ее спальню, как маленький извращенец. Уж он-то отгреб у меня по полной.

И все же я не хочу, чтобы Лукасу понравилась моя дочь, и мне неважно, по какой причине, потому что все мои мысли о том, как он поцеловал меня, о том, как у меня подкашивались ноги, о страсти, которую я видела в его глазах. Не могу себе даже представить, что он мог бы поцеловать так Мейси, ведь я хочу его для себя. Не говоря уже о том, что вообще не хочу, чтобы моя маленькая девочка чувствовала что-то подобное, пока ей не исполнится тридцать. Как минимум.

Я пытаюсь обнаружить признаки того, что он тоже флиртует с Мейси, но не вижу ничего подобного, и, стыдно признаться, но я рада.

И все-таки, что он делает у меня дома? И откуда он вообще знает, где я живу?

Мне бы хотелось выйти и прервать их разговор, но я не могу, зная, что Мейси смутится и придет в ярость, если я так сделаю, в то время как она, совершенно очевидно, с ним заигрывает. Меня охватывает неприятное предчувствие, когда я думаю о том, что сказала бы моя дочь, если бы узнала, что мы с Лукасом друзья, и даже, возможно, немного больше, чем друзья. Вот уж действительно, никогда не знаешь, в какой ситуации можешь оказаться.

Чувствуя себя виноватой, я продолжаю наблюдать за ними до тех пор, пока Мейси не поворачивается и не заходит обратно в дом, улыбаясь до ушей.

Она игриво обмахивает себя ладонью, как веером, когда входит внутрь.

— Ого, какой секси! Ты видела, какое у него тело, мам?

О, Господи! Когда моя девочка начала так думать о мужчинах? Ей же еще вчера было пять лет! Или не вчера?

— Мейси, это мой друг. Он мой тату-мастер. — Я слабо улыбаюсь, спрятавшись за чашкой кофе.

— О боже, мама! Ты сейчас шутишь? — От удивления у нее челюсть отвисает.

— Нет.

Она шлепается на стул возле кухонного стола.

— Мам! Можешь поговорить с ним про меня? Ну, устроить свидание или вроде того? Я думала, он попросит у меня номер телефона, но он не стал. — Она недовольно надувает губы, совсем как когда была малышкой. — Он с кем-нибудь встречается? Ты не знаешь?

Меня начинает слегка подташнивать от этого разговора.

— Кажется нет, дорогая, но думаю, он для тебя слишком взрослый. Ему двадцать с чем-то лет.

И слишком молодой для меня, не забываю я себе напомнить.

Она закатывает глаза.

— Мои ровесники — такой отстой, мам. И у них не бывает такой фигуры, как у него. А эти тату! Я уже молчу о его волосах и глазах. И пирсинг в губе! Он просто потрясающий.

Все верно, но я просто не в состоянии обсуждать это с собственной дочерью. Разговаривать о мужчинах, да еще и дышать неровно к одному и тому же мужчине? Нет. Просто нет.

Когда Мейси родилась, мне было восемнадцать лет, и я знала, что всегда буду молодой мамой, но сейчас совершенно не готова выслушивать рассуждения дочери-подростка о том, насколько сексуально привлекателен некий мужчина, особенно если речь о мужчине, который только накануне вечером целовал меня до полубессознательного состояния, и от которого я все еще без ума. Я считаю, что в этой новой неразберихе виноват Пол. Его безобразия с Шарлен всех нас поставили в неудобное положение.

Мейси подскакивает.

— Пойду наверх, позвоню Шелли и расскажу о нем. Хочу снять его на телефон из своего окна, показать ей фотку.

— Мейси, нельзя так делать! — кричу я ей вслед, но уже поздно. Она бегом поскакала по лестнице. Вот ее уже и след простыл.

Я хватаю толстовку, которая валяется на спинке одного из кухонных стульев, быстро сую ноги в стоящие рядом с задней дверью сапоги и выхожу во двор, чтобы выяснить, что затеял Лукас.

— Привет… Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, подходя к нему и щурясь от солнца.

Улыбаясь, он показывает на пристройку, как будто я не знаю, что она здесь стоит.

— Я все починил.

— Это я вижу, и это очень мило с твоей стороны, но зачем? Не стоило возиться из-за меня, Лукас. Ты же не разнорабочий.

Он пожимает плечами и вытирает лицо ярким носовым платком.

— Просто хотел сделать что-нибудь для тебя. Теперь тебе не придется из-за этого переживать. Дел на десять минут. Ничего особенного.

От его слов у меня снова тает сердце.

— Это невероятно мило, но совершенно необязательно. Я бы нашла кого-нибудь для починки.

Он отпивает воду из бутылки, которую ему вынесла Мейси.

— Теперь тебе не придется искать. — Он кивает головой в сторону дома. — У тебя красивый дом. Большой. Целое поместье.

— Я ценю твою помощь, но правда не стоило. И, как видишь, моя девочка-подросток моментально на тебя запала.

Он закручивает крышку бутылки и даже немного краснеет от смущения.

— Она симпатичная, но для меня слишком маленькая. Мне нравятся женщины постарше. Особенно одна. — Он наклоняет голову в мою сторону, и на лице его опять эта очаровательная озорная улыбка.

Как у него получается заставить меня почувствовать себя такой желанной буквально одними словами и улыбкой?

— Лукас, это невозможно. Мне очень неудобно, что ты приехал сюда, чтобы помочь, и я тебе заплачу.

Он хмурится.

— Ни за что. Можешь отблагодарить меня, согласившись сходить со мной куда-нибудь сегодня вечером.

Я скрещиваю руки на груди.

— У меня сегодня вечером другие планы.

— Серьезно? — Лукас прищуривается и смотрит на меня с подозрением.

— Да, серьезно.

— Тогда ладно, — отвечает он с несчастным выражением лица. — Как насчет вечера в воскресенье?

Блин, вот же настойчивый!

— Я не могу. Мой сын как раз должен вернуться от своего отца.

— Тогда на следующей неделе. В любой день. Выбирай сама.

— Должна признать, в упорстве тебе не откажешь, но я не могу. Ты мне нравишься, очень сильно. Я просто не могу. Моя дочь считает, что ты сексуальный. Я и представить не могу, что бы она сказала, если бы узнала, что я пошла с тобой на свидание. Это чересчур странно.

Он поворачивается, чтобы закрыть дверь пристройки, закрывает задвижку, и мне при этом открывается отличный вид на его широкую спину. Его волосы так красиво спадают по плечам, а задница в этих выцветших джинсах выглядит просто отлично. Он снова поворачивается ко мне лицом, и я быстро отвожу взгляд.

— Что странного, Айви? Просто скажи правду. Ничего с ней не случится.

— Какую правду? Нет никакой правды.

Он подходит и берет мою руку в свои теплые ладони.

— Правду о том, что ты мне нравишься, и, надеюсь, я тебе тоже. В конце концов, ты только что разглядывала мою задницу, это что-то да значит, как считаешь? — дразнит он.

Я убираю свою руку и бросаю смущенный взгляд на окно спальни Мейси. Надеюсь, она сейчас не фотографирует происходящее и не грузит фото сразу же в интернет.

— Лукас, пожалуйста. Я не могу нежничать с незнакомым человеком на глазах у своих детей. Они и так сбиты с толку из-за отца и его новой подружки. И я не разглядывала твою задницу.

— Почему ты наказываешь себя за то, что сделал он? Он радуется жизни, у тебя тоже есть на это право. Рано или поздно дети увидят тебя с другим мужчиной, как видят его с другой женщиной. Понимаю, приятного мало, но, если только ты не собираешься оставаться в одиночестве до конца дней своих, что точно было бы херово, детям придется видеть рядом с тобой других мужчин.

— Я знаю, но…

Он достает пачку жвачки из кармана и закидывает одну подушечку в рот.

— Но что? — спрашивает он. — Или дело во мне? Может, ты просто не хочешь, чтобы они видели тебя со мной?

Прежде чем ответить, я раздумываю какое-то время, уставившись в никуда.

— Им пришлось бы непросто, — признаю я, пытаясь представить себе, как знакомлю Лукаса со своими детьми.

Он спиной прислоняется к пристройке, надувает пузырь из жвачки, лопает его и смотрит на меня.

— Непросто? Из-за меня? Ты стесняешься меня?

Я вовсе не хочу, чтобы он думал, что с ним что-то не так, что он неправильный. Потому что он замечательный такой как есть. Просто я встретила его в неправильный момент и в неправильном месте.

— Нет. Конечно, нет. Я хочу сказать, что им будет непросто видеть меня с другим мужчиной, особенно с мужчиной, который моложе и похож на рок-звезду. Они привыкли к своему отцу: короткая стрижка, работает в офисе… Не хочу наваливать на них слишком много безумия сразу.

Лукас стискивает зубы.

— Пожалуйста, не говори так. Ненавижу это выражение — рок-звезда.

— Прости, я в не хотела тебя обидеть, — бормочу я, понимая, что обижаю его только потому, что не могу найти правильные слова и объяснить то, что хочу сказать.

— Айви, мне все равно, что думают другие, и тебе тоже должно быть все равно. Я не хочу сказать, что тебе должно быть наплевать на мнение собственных детей, но, мне кажется, нет ничего особенного в том, чтобы встречаться с мужчиной младше, или тем, кто выглядит, как я. В мире случаются вещи гораздо хуже, они это поймут. — Он снимает солнечные очки с макушки, проводит рукой по волосам и надевает их обратно. — Если бы это были мои дети, я бы хотел показать им, что людей нужно принимать такими, какие они есть, независимо от того, как они выглядят, сколько им лет или чем они зарабатывают на жизнь.

Я напрягаюсь и отступаю немного. Он прав, но я не желаю выслушивать нотации от двадцатичетырехлетнего мальчика, у которого нет никакого опыта в воспитании детей. Конечно, мне не хотелось бы, чтобы мои дети судили других. Я стараюсь научить их принимать людей, несмотря на цвет кожи, религию, профессию и сексуальную ориентацию.

— Ты прав, — соглашаюсь я. — Но ты не представляешь, каково это на самом деле. Быть родителем очень трудно. Я просто стараюсь поступать так, как лучше для них, вот и все.

— Я представляю, насколько это должно быть непросто. Так в какой вечер ты готова сходить со мной куда-нибудь?

— Ты не собираешься сдаваться?

— Нет. Пока ты не скажешь мне прямо в лицо, что никогда и никуда со мной не пойдешь, я буду продолжать спрашивать. Тебе придется сходить со мной хотя бы для того, чтобы я заткнулся.

— Зачем? Я не понимаю. Я скучная, и, как видишь, со мной сложно. — Я качаю головой и чувствую, как мои щеки начинают гореть.

Он обнимает меня за плечи и ведет к той стороне гаража, из-за которой нас не будет видно из окон моего дома.

— Я люблю сложности, — подтрунивает он.

Интересно, поцелует ли он меня здесь, в укрытии, рядом с гаражом, и, если поцелует, хватит ли у меня сил, чтобы не поддаться. Он очень сексуальный: слегка вспотел, волосы спутались, томный взгляд, что обычно прожигает меня насквозь, скрыт за солнечными очками.

— Айви, ты мне нравишься, я серьезно. Мне надоело таскаться по вечеринкам и встречаться с безбашенными девчонками. Я хочу быть с нормальной, спокойной девушкой, которой смогу доверять. — Он прикасается к кончику моего носа. — Кроме того, ты прелестна. Ты даже утром выглядишь офигенно.

Вот дерьмо! Я совершенно забыла, что вышла поговорить с ним, едва встав с постели, в спортивных штанах.