— Я не хочу, чтобы ты извинялся. Мне не стоило так с тобой говорить. Это было ужасно. Я совсем не подумала.

— Да ничего, — тихо отвечает он. — Я все понимаю. И знаю, что нам нужно кое-то обсудить, если ты можешь. И если готова.

— Да, я хочу поговорить, — мое сердце бьется так громко, что я с трудом могу сформулировать ответ. — Но то, что я… — меня перебивает объявление через громкоговоритель, и, поморщившись от громкости, я слышу его же в динамике телефона. — Погоди, а ты где?

— Ты сейчас… — одновременно говорим мы, после чего кто-то покашливает позади меня.

Это он. Мой пульс загрохотал где-то в шее.

Посмотрев на него, потом на свой телефон, я наконец отключаюсь и убираю его в сумку.

— Что-то я запуталась, — со смехом признаюсь я.

— Я приехал в центр, чтобы поговорить с тобой, — говорит он. — Решил, что зайду куплю чего-нибудь, пока обдумываю, что именно скажу.

— А-а, — тут я задумываюсь, а не про такие ли изменения говорила Лола — что Люк, который едва отвечал на сообщения, не говоря уже о звонках — предпочел поговорить со мной лично. — Прости меня, — снова говорю я.

Люк делает шаг ближе и, обняв за талию, приподнимает меня над полом и притягивает к себе. Он пахнет мылом и шампунем, а я сейчас не гожусь ни на что другое, кроме как прильнуть к нему. А когда он прижимается лицом к моей шее и стонет, я чувствую, как на этот звук откликается все тело и между ног.

— И ты меня, — он осторожно ставит меня на ноги и целует в лоб. — Дай мне свой телефон.

— Зачем? — спрашиваю я, но при этом достаю и протягиваю его ему.

Обняв меня за плечи и поцеловав в щеку, Люк делает наше селфи. На фото он получился просто обворожительно: закрыв глаза, он довольно улыбается, целуя меня. А я тут как контраст ему: сбитая с толку и растрепанная.

Отпустив меня, он отвечает:

— Потому что мне нужно записать в твой телефон свой новый номер.

Я смотрю, как он заходит в список вызовов и присваивает свое имя этому номеру. И до меня только теперь доходит, что он звонил мне с нового номера.

— У тебя новый телефон? — спрашиваю я.

Продолжая записывать свое имя, адрес и электронную почту, он мельком смотрит на меня.

— Ага.

— Почему?

Вернув мне телефон, от говорит:

— Тот слишком отвлекал.

В полной мере ощутив смысл его слов, я сглатываю.

— О-о.

— Мне больше не хочется, чтобы другие женщины знали мой номер, — тихо добавляет он. — Это как-то несправедливо по отношению к ним, ведь у меня теперь есть девушка.

— О-о, — похоже, я не в состоянии сказать что-нибудь еще. Наконец у меня это получается: — Разумно, конечно.

— И что еще важнее, это не справедливо по отношению к тебе, поскольку знаю, что так больше не хочу, — он наклоняет голову, ловя мой взгляд. — У нас все хорошо?

Уверена, еще никогда в жизни мне не было так хорошо. Делаю два шага вперед и, сократив расстояние между нами, целую его. Провожу руками по плоскому животу, ребрам, по широкой груди. Пальцами еле касаюсь сосков, и он кривовато улыбается.

— Я тут стараюсь все сохранить в рамках, приемлемых для магазина, — рычит он, и я тут же вспоминаю, как мы были в его постели и как он двигался надо мной, тяжелый, вспотевший и напряженный. — А ты ну никак не облегчаешь задачу.

— Извини, — бормочу я, встав при этом на цыпочки, чтобы оказаться еще ближе.

Люк наклоняется, встретив меня на полпути, и отвечает на поцелуй; губы теплые, их движения уже знакомые — пососав нижнюю губу, он передает инициативу мне. Скользнув по моим губам кончиком языка, он улыбается и тихо стонет, когда, проведя руками по моей спине и опустив их на задницу, притягивает меня к себе. Я хочу его в своей спальне, чтобы, шагнув спиной вперед, он опустился на кровать, а я заберусь на него и остро почувствую, как его загорелая гладкая кожа станет горячей от наших движений. Сейчас же между нами слишком большое расстояние и слишком много слоев одежды, а когда кто-то случайно толкает нас, потянувшись за упаковкой моркови, я вспоминаю, где именно мы находимся.

Думаю, мы поняли это одновременно, потому что Люк отступает на шаг и покашливает.

— В общем, — я приглаживаю волосы, чувствуя, как мое тело готово уступить и расслабиться. — Продукты.

— Точно. Продукты, — сделав глубокий вдох, чтобы прочистить мысли, он, выпучив глаза, показывает на мою тележку. — Ого, у тебя серьезная закупка.

— Лола у нас спец по здоровой еде, — взяв все еще трясущимися руками коробку клубники, я проверяю ее дату и кладу в тележку.

Мы делаем несколько шагов, и я смотрю в список Лолы. Толком не могу сосредоточиться ни на чем другом, кроме как на Люке рядом со мной.

— Йогурты, — ухмыльнувшись, помогает он и ведет меня к нужным стеллажам.

— Ага. Точно.

— Чем ты сегодня занималась? — спрашивает он, и я смеюсь.

— Доделала сайт Лолы и всерьез обдумывала кое-что.

Хотя я наклонилась, чтобы прочитать названия, я чувствую, что он повернулся лицом ко мне.

— Еще одни размышления? Я тоже немного занимался чем-то подобным.

Мое сердце успокоилось после поцелуев в отделе овощей и фруктов, а сейчас снова заколотилось, когда я тихо отвечаю:

— Помимо очевидного, я думала о новой работе.

Люк старается сохранить хладнокровие, когда делает вид, будто присоединяется ко мне прочитать состав йогурта.

— Правда?

Я киваю в ответ.

— Тот парень, знакомый Оливера, связался со мной по поводу одного заказа.

— Ты про сайт? — не выдержав, он тянет меня за руку и разворачивает к себе лицом. Я чувствую, как в нашем разговоре нарастает напряженность, поскольку все еще висит вопрос о том, что будет после его переезда в Беркли.

— Ага, сайт и разработка дизайна рекламных материалов. Довольно большое предложение.

Я смотрю, как он, сглотнув, несколько раз кивает.

— Например?.. Насколько большое?

— Он заплатит мне больше, чем я получаю за год, работая барменом, — услышав это, Люк замирает. — Так что после попытки дозвониться до тебя, — он вздрагивает от этого, — я позвонила в «Блисс» и уволилась. Теперь предстоит уйти и от Фреда. Работа у него сдерживала меня больше всего. Мне там так хорошо, но… не знаю… — не найдя подходящее слово, я повторяю: — А это — большое.

— Большое тоже может оказаться хорошим, — отвечает он.

Кивком он предлагает вернуться к покупкам, и мы проходим по всем нужным отделам. Почувствовав мое желание сменить тему, Люк рассказывает, как его сестра случайно встретилась с Лолой, и они обе проболтали полчаса, обсуждая нас. Договорившись между собой, что они просто парочка беспокойных кумушек, хотя все равно любимых, мы обнаружили, что обошли полмагазина, прежде чем поняли, что Люк, забыв про свою тележку, начал складывать свои продукты в мою.

И это совсем не кажется странным.

В отделе хлопьев я беру рисовые, он кукурузные, и мы двигаемся дальше.

Мне на глаза попадается целая полка «Поп-тартса», и, остановившись, я беру черничные и кладу их рядом со своими покупками.

— Мои любимые, — замечает он.

Подмигнув, я говорю:

— А я знаю.

Он озадаченно смотрит на меня.

— Откуда?

— Видела коробку у тебя в шкафу и пустую в мусорке. Думаю, к этому моменту они уже закончились, даже если ты ел по одной печеньке в день. Что я по-прежнему считаю бредом, кстати.

Он как-то странно смотрит на меня, но никак не комментирует, когда, закончив со списком Лолы, мы берем кое-что и для него. И одновременно наклоняемся к тележке еще раз все проверить у касс.

— Ты знаешь, — говорит Люк, — у нас это получается реально хорошо.

Наклонив голову, я жду, что он пояснит.

— Я про эти бытовые дела. Только взгляни, как хорошо смотрятся мои яблоки рядом с твоими. Или мой шампунь рядом с твоими тампонами. Кажется, будто они созданы лежать вместе в этой тележке. Мы не спорили, какого именно купить тунца и согласно выбрали «Раффлс», а не «Лэйс». Это просто… приятно знать.

Я улыбаюсь.

— Знать? Что знать?

Люк наклоняется поцеловать меня в щеку.

— Знать, что мы хороши вместе не только в постели или в баре, но и вообще — просто вместе.

— Согласна, — я поворачиваюсь навстречу его поцелую, и наши губы соединяются, пока мы смотрим друг другу в глаза. Почувствовав, как он улыбается, я вижу, как в его глазах появляется любимые мной игривые искорки.

— Я люблю тебя, — слегка отодвинувшись, шепотом говорит он и потом целует меня еще раз. У меня сжимается горло от необходимости сказать ему то же самое.

Но не здесь. Я чувствую, как за нами наблюдает кто-то позади нас и как мы стоим посреди ярко освещенного равнодушного магазина. Хотя и отвернуться не могу: Люк Саттер сейчас — чертово чудо, и в памяти всплывает голос Лолы. Она права: он теперь мой.

Кассир начинает сканировать наши продукты, и накал момента как-то тихо сходит на нет. Расплатившись каждый за свои покупки, мы вместе толкаем тележку к моей машине.

— Теперь тебе нужно будет ходить в офис? — интересуется он, направляя тележку к багажнику. Когда я хочу взять один пакет, он останавливает меня: — Дай мне.

— Нет, — отвечаю я на его вопрос. — Все нужные программы у меня есть, так что могу работать из дома. Ну или пару раз в неделю выбираться в кофейню, чтобы сменить обстановку.

— То есть ты имеешь в виду, что можешь работать где угодно? — его вопрос полон надежды.

— Могу, — у меня в груди словно хлопает крыльями стая птиц.

Когда все пакеты загружены, Люк секунду смотрит на меня и потом, наклонившись ко мне, мягко целует. Такого медленного головокружительного поцелуя, такого легчайшего прикосновения у меня в жизни не было, и я тут же хочу попросить о сотне таких же.

Может ли от одного поцелуя начаться овуляция?

— Буду иметь в виду, — говорит он и затем, взяв тележку, показывает в сторону своей машины. — Увидимся вечером у Фреда, Логан.


***


Когда прихожу на работу, вижу Фреда за стойкой и чувствую первый настоящий укол грусти в связи со своим скорым уходом. Особенно близких отношений с отцом у меня нет, поэтому я всегда с нетерпением ждала свои рабочие смены, чтобы пообщаться с Фредом.

Бабуле Фред тоже понравился бы.

Чаще всего единственные дети в семье попадают под фокус чрезмерной родительской заботы, и на их плечи ложится весь вес их надежд и мечтаний. Мои родители — особенно мама — рано поняли, что я не их идеальная маленькая копия, поэтому в мой адрес чаще высказывалось неодобрение, нежели поддержка. Бунтаркой я никогда не была, но и не угодничала всем подряд. И по большей части провела подростковые годы, выслушивая от родителей то по одному поводу, то по другому.

А вот бабушка всегда принимала меня такой, какая я есть. Хотя уверена, из-за моего упрямства она не раз мечтала продать меня бродячему цирку. Но еще она знала, что черты характера, которыми описывают подростка как трудного, в дальнейшем сделают из меня уверенную в себе и независимую женщину.

Работая, я обдумываю много всего — что делать с собственной жизнью и как, о том, сколько еще перемен меня ждет за горизонтом. Снова и снова возвращаюсь к разговору с Люком в магазине, и с каждым разом он становится все более важным. Он уже определился с переездом в Беркли, но об этом мы еще толком не говорили. В груди начинает ныть от мысли находиться вдали от него. Сан-Диего я всегда считала своим домом — даже когда приезжала сюда только на летние каникулы. Смогу ли я сейчас уехать отсюда?

Сегодня показывают крупный матч, и народу в баре полно. Вижу много постоянных посетителей, но новых еще больше. Кто-то из них помоложе, кто-то постарше. Я слежу, чтобы всем вовремя приносили напитки, и глаз не спускаю с одной буйной женской компании за столиком у музыкального автомата.

Люк появляется в районе десяти и садится за стойку, пока я подменяла одну из официанток. Когда подхожу к нему, он смеется вместе с Фредом и, притянув меня к себе за шлевку джинсов, широко улыбается.

Мое тело словно наполняется множеством крохотных бомбочек, когда Люк так улыбается.

— Привет, — говорит он.

Он переоделся в темные джинсы и голубую футболку, плотно обтягивающую бицепсы и мышцы спины. Не в состоянии сдержаться, я провожу руками по его бокам. Его мягкие волосы падают на лоб, а улыбка превращается в хищную, когда я говорю:

— Вот и ты.

— Могу я отвезти тебя домой?

— Я сама на машине, — напоминаю я. — Тебе завтра утром не на работу? — положив перед ним подставку, я достаю стакан и наливаю пинту нового IPA; уверена, ему понравится.