Когда ставлю стакан, он ловит мою руку и проводит пальцем по запястью.

— Из нас двоих это ты обычно встаешь перед рассветом, чтобы поймать волну. Я хочу поехать с тобой домой. Я еще не был в твоей постели.

Он произносит это без единого намека на беспокойство, и внезапно я больше ни о чем другом и думать не могу.

Люк — в моей постели.

Люк — голый под моим одеялом.

Люк — запрокинувший голову на подушку, когда кончает.

Когда я ему отвечаю, мой голос заметно дрожит:

— Ладно, — и киваю пытающемуся привлечь мое внимание посетителю на другом конце стойки. — Иди поиграй с друзьями, чтобы я могла поработать.

— Да, мэм, — взяв свое пиво, он встает. — И, кстати, Логан…

— Да?

— Ты сегодня очень красивая.


***


Я замечаю — и Фред тоже — что весь вечер не перестаю следить за Люком. Когда оживленно разговаривает с друзьями и даже когда присоединяется к ним сыграть в пул, он то и дело встречается со мной взглядом и, не спуская с меня глаз, понимает, что и я делаю то же самое.

И каждый раз у меня перехватывает дыхание. Я почти пьянею от головокружительного ощущения, когда слова пузырьками пытаются подняться на поверхность, стремясь стать произнесенными:

Я люблю тебя.

Отвернувшись, я замечаю кредитную карту в своей руке, которую, как предполагается, должна сейчас использовать, чтобы открыть счет.

Примерно через час я вижу, как одна из тех девиц двинулась в его направлении. Люк не обратил на нее внимания — не отрываясь от экрана, он спорит с НеДжо по поводу матча — поэтому и не сразу отреагировал, когда она уселась на стуле рядом с ним. Наклонившись что-то сказать ему на ухо, она взяла его под руку.

Я и не знала, что задержала дыхание, пока он не поворачивается к ней и, отодвинувшись в сторону, убирает ее руку. Покачав головой, Люк больше не уделяет ей внимания и возвращается к просмотру игры. И сто процентов, он не сделал это, чтобы я оценила, поскольку не знал, что я все видела.

Дрожащими руками протираю стойку и, глянув на часы, отсчитываю часы, когда заберу его домой и поцелуями напишу на его коже:

Я доверяю тебе.


***


В итоге я оставляю свою машину у бара, а Люк везет меня домой. Я совсем-совсем не хочу быть вдали от него; наши отношения вроде и проясненные, а вроде и нет. Когда он уедет? А что буду делать я?

По дороге он держит меня за руку, мы слушаем спокойную музыку, и нас окутывает легкая сонливость.

Уже у меня мы, стоя рядом, чистим зубы. Люк взял с собой свою щетку, и когда вижу, как он убирает ее в косметичку, я рассказываю ему, как нашла щетку Эшли у Джастина дома. В ответ он сплевывает, ополаскивает и вытирает рот, а потом молча прижимается губами к моему виску.

— Мешок с дерьмом, — отстранившись, повторяет он, как когда-то.

— Я по-быстрому в душ, — говорю я. И я правда делаю это стремительно. Запрыгиваю в кабинку, не дождавшись горячей воды, со скоростью света намыливаюсь и, ополоснувшись, в одном полотенце пулей вылетаю в свою комнату.

Боже мой. Нет ничего лучше, чем голый Люк в моей постели.

Он забрался под одеяло, аккуратно сложив одежду на стуле. Не мигая, он смотрит, как я бросаю на пол полотенце и завязываю мокрые волосы в пучок. Взглядом скользнув по моей шее, он останавливается на груди.

— Ты спишь голая? — спрашивает он.

— С тобой — да.

Люк с энтузиазмом кивает, а я ныряю под одеяло и забираюсь на него.

Он теперь мой.

Сидя верхом на нем, я чувствую, как мы словно купаемся в лужице света маленькой лампы на прикроватной тумбочке. Его лицо в тени, а все мое тело подсвечено, и он обхватывает руками мою грудь. А под собой, между ног, я чувствую, как он твердеет.

— Логан? — тихо зовет он.

— Да?

Его большие пальцы медленно скользят к моим соскам.

— Ты и правда теперь моя девушка?

Я киваю, и он, прикусив свою нижнюю губу, наблюдает за своими пальцами, кружащими вокруг моих твердых сосков. Мое нетерпеливое тело заполняет тепло, и, наклонившись, я целую его.

— Тебе не хватало этого — иметь девушку?

Он хмурится, услышав мой вопрос, и, вернув ладони на грудь, мягко сжимает ее.

— Не в том смысле, про который ты подумала. Мне нравится быть в отношениях, но до тебя я ни с кем их не хотел.

Следующий вопрос возникает как из ниоткуда:

— Ты скучаешь по Миа? — Люк выглядит озадаченным. — Ну то есть ты когда-нибудь…

Поняв, о чем я, он меня перебивает:

— А ты скучаешь по Джастину?

Я смеюсь.

— Ну это ведь не то же самое. Он мне изменял.

— Люди заканчивают отношения по многим причинам, — терпеливо объясняет он. — И если Миа мне не изменяла, это не означает, что я по-прежнему люблю ее — или так же, как и тебя.

Я провожу пальцами по гладкой коже его груди.

— Я знаю.

Тут я понимаю, что действительно это знаю. Но мне было важно услышать это от него.

— Время от времени я могу сплоховать, — с игривой полуулыбкой говорит Люк. — Забуду важную дату, куплю тампоны не той марки, когда ты отправишь меня в магазин, съем не то количество печенек, и скорее всего нечаянно ляпну что-нибудь сексистское, но не стану — и тут я обещаю — тебе изменять, — его руки скользят от моих бедер к талии. — Я просто не такой человек.

В ответ я целую его, наклонившись над ним и проводя рукой по его груди. И в этот момент я чувствую, как мой мозг жмет на тормоза, когда я наблюдаю за собственными пальцами, медленно путешествующими по его телу. Кончики пальцев исследуют каждую впадинку и мышцу, линии ребер, охватывающие торс.

Он теперь мой.

И больше никто не притронется к его голой груди.

Больше никто не насладится этим плавным переходом от груди к животу и от живота к бедрам.

Никто больше не коснется этой мягкой дорожки волос, идущей вниз от его пупка.

Став тверже в моей руке, Люк шепчет мое имя и садится, чтобы посасывающими поцелуями прижаться к моей шее.

Больше никто не прикоснется к его члену.

Больше никто не заставит его кончить.

И никто, кроме меня, больше не услышит его признание в любви.

Люк ведет губами вверх по шее и беспомощно стонет, когда я поглаживаю его вверх-вниз и наклоняюсь куснуть его за губу.

В его груди зарождается тихий рык.

— О чем ты думаешь? Так внезапно притихла.

— Я думаю о том, что ты мой, — шепотом отвечаю я.

Отодвинувшись немного, он смотрит на мою руку, в кулаке держащую его.

— Бля, я весь твой.

Мы молча смотрим на мои движения.

— Что ты собралась со мной делать? — снова глядя мне в лицо, спрашивает он.

— А что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Поцелуй меня, прикоснись, — Люк откидывается на спину и слегка пожимает плечами. — Не знаю. Хочу все.

У меня тянет в животе от того, как он смотрит на меня — внимательно и широко раскрытыми глазами.

Я пододвигаюсь чуть ближе, чувствуя его член у себя между ног, и он стонет и улыбается.

— Так очень даже. Ты можешь так доставить себе удовольствие и дать мне посмотреть, как кончишь, — его улыбка становится шире. — А я очень люблю смотреть, как ты кончаешь, мисс Лондон.

Я с улыбкой провожу пальцем по его ключицам.

— Ты самый лучший.

Он шутливо удивляется.

— Из всех?

Что-то наполняет мою грудь и понимается вверх по горлу. И я киваю, не в состоянии вслух согласиться, хотя это правда. Он для меня лучший человек на свете.

— Ты такой милый со мной.

— Ну, я на это надеюсь. Я же люблю тебя, — он снова улыбается, когда говорит это, и от того, как от улыбки приподнимаются уголки его глаз, мое сердце делает кувырок.

— Знаю. И чувствую, — наклонившись, я целую его. Мое сердце словно встало на краю пропасти перед прыжком, и перед ним сейчас только бескрайнее небо. — Я тоже тебя люблю.

Люк перестает дышать и напрягается всем телом подо мной.

— Тебе не нужно…

Я перебиваю его:

— Я сказала это не вслед за тобой. Сам ведь знаешь, я не стала бы говорить, если бы это было не так.

Наблюдать, как Люк пытается совладать со своими эмоциями, и больно, и успокаивающе одновременно. Его взгляд тяжелый, и он сглатывает несколько раз.

— Правда? — наконец спрашивает он, но его голос все равно звучит немного сдавленно.

Я киваю.

— Я люблю тебя.

Ни капли не сомневаюсь, что я никогда не чувствовала себя настолько комфортно с Джастином, чья самая широкая улыбка не заставляла меня таять, как всего один мимолетный игривый взгляд Люка.

Люк вглядывается в мое лицо, неровно дыша.

— Лондон?

— Что?

— Поедешь со мной в Беркли?

Моя кровь, испарившись, превратилась в пар, а мышцы растворились. Я знала, что это произойдет, — этот неминуемый выбор между переездом вместе и жизнью на расстоянии.

Люк смотрит на мой рот, и не потому что ждет моего ответа, а потому что я улыбаюсь. Уверена, он не знает, что означает моя улыбка, поскольку у него на лице написана тревога.

Я снова наклоняюсь его поцеловать.

— Нет, малышка, стой, — он удерживает меня за плечо, а мое сердце падает. Он назвал меня малышкой. И это не поддразнивающее прозвище, типа Ямочки или Логан, а что-то инстинктивное, рефлекторно сорвавшееся с его языка.

— Будь сейчас серьезной, — продолжает он. — Мысль, что я буду там, а ты тут… Я все еще могу выбрать UCSD.

Я смотрю в его глаза, и они не улыбаются, но при этом кристально честные. И впервые замечаю, что его левый глаз чуть светлее правого. Мне кажется, я теперь никогда не забуду эту маленькую деталь. Каждый раз мы будем собирать воедино такие нюансы друг о друге, которые составят одно большое «мы», а вот эта заставляет мое горло сжаться от подавленных слез.

Он назвал меня малышкой.

У него разноцветные глаза.

И он хочет, чтобы я поехала с ним в Беркли.

— Я поеду.

Люк таращится на меня.

— Что?

— Я поеду с тобой в Беркли, — говорю я. — Хочу, чтобы ты не отменял свое первое решение. И разлучаться с тобой не хочу.

— И будешь жить со мной?

У меня внутри все подпрыгивает от этой очередной и такой важной детали.

— Ага. Ну то есть в зависимости от того, что ты имеешь в виду. Мы можем жить раздельно.

— Нет, — выпаливает он, быстро мотая головой. — Я именно про это. Про жить вместе, — он подается назад и неожиданно скептически оглядывает меня. — Погоди. Кроме шуток? Ты сейчас серьезно?

Я сдерживаю хихиканье.

— Да. Я серьезно.

— Ты любишь меня и переедешь со мной?

Я едва могу спокойно реагировать на его такое милое помешательство. Наклоняюсь и прижимаюсь губами к его губам.

— Я люблю тебя и перееду с тобой.

Не отрываясь от моего рта, он бормочет:

— Охуеть. А сейчас мы еще впервые займемся сексом на этой кровати. И как мне продержаться, чтобы ты кончила первая?

Когда я смеюсь громче, он, покачав головой, опрокидывает меня на спину и устраивается у меня между ног.

— Я не шучу. Никогда еще так не был возбужден, — под нос бормочет он. Его член прижат к клитору, и я с трудом могу сфокусироваться на его словах; он такой горячий и такой твердый. — Мое сердце сейчас взорвется. И я несу тут какой-то невнятный бред. А мой пенис сейчас слишком счастлив, чтобы как следует тебя удовлетворить. Собравшаяся уехать со мной Лондон… Собравшаяся спать со мной в одной кровати Лондон… Собравшаяся…

Я подаюсь вперед, накрываю его рот своим и, приподняв бедра, чувствую его член — да, прямо там — и от еще одного движения погружается внутрь его головка. С удивленным резким вдохом он входит в меня и, отставив в сторону все разговоры, начинает двигаться, подкручивая бедрами, требовательно и жадно. От того, что ощущаю его — ощущаю его всем телом, — от нашего важного принятого решения, от самой мысли делить теперь с ним кровать и быт и от нашей любви я чувствую, что мое тело стало гиперчувствительным, а кожа слишком разгоряченной. Я подаюсь всем телом навстречу ему. Хочу его глубже и быстрее. И сильнее. Прошлой ночью все было медленно: он целовал меня повсюду и любил меня во всех мыслимых и немыслимых позах. Но сегодня нам обоим нужно как можно скорее поставить точку в только что принятом решении.

Люк приподнимается и, схватив меня под согнутыми коленями, широко разводит ноги в стороны. На свете не существует ничего более интимного, чем его взгляд туда, где он входит и выходит — снова и снова. Я протягиваю руку прикоснуться к нему и к себе, чтобы все прочувствовать: эту влагу и этот жар, эту твердость, с силой врывающуюся в податливую мягкость.