Ох уж эта девчонка… Нет, ну честно.

Я не планировал брать еду на вынос, но учитывая, что ресторанчик маленький, всего с четырьмя столиками, как-то странно сидеть тут не вместе. Мой заказ готов, и после небольшой паузы я, взяв тарелку, иду на улицу.

— А я вот, между прочим, — говорю я, — прихожу сюда ради соевых начос.

Лондон смотрит, как я ставлю тарелку на ее столик.

— Ты что это делаешь?

Я более чем понимаю. Это немного неловко, и как бы она мне ни нравилась, я принимаю сам факт, что та ночь была на раз. Но не собираюсь есть отсыревшие в пластиковом контейнере начос у себя в машине, лишь бы избежать сейчас вот этого.

— Надеюсь, поем, — отвечаю я.

Она смеется и машет руками над столом.

— Нет-нет-нет. Не-а! Мы не будем ужинать вместе.

Я замедляю движения, но продолжаю садиться.

— Это разве то же самое, что и «не можем» поужинать вместе? Я что-то не дочитал в книге правил?

Шутливо прищурившись, она смотрит, как я разворачиваю из салфетки нож с вилкой.

— Пожалуйста, не заставляй меня пожалеть, что я спала с тобой.

— Чисто технически, мы не спали. Мы занимались сексом у меня на диване, помнишь, да? — спрашиваю я и беру большой ломтик тортильи. — Было просто охренительно.

— Да, — говорит она, осуждающе тыча в меня пальцем. — Мы занимались сексом у тебя на диване, но…

— И на полу.

— И на полу, — соглашается она и закатывает глаза. — Но не…

— А потом снова на диване.

Она со вздохом приподнимает брови, словно ожидая, когда я закончу перебивать. Я слегка киваю.

— Может, все будет гораздо проще, если мы будем избегать друг друга? — предлагает она.

Сглотнув, я киваю. Это так непривычно — ощущать себя по эту сторону подобного разговора.

— Возможно.

Она пригвождает меня взглядом. Я возвращаю ей такой же пристальный взгляд. Она медленно — и многозначительно — показывает глазами на мою тарелку и потом на соседний пустой столик.

— Означает ли это, что мне не стоит надеяться увидеть как-нибудь твое обнаженное селфи? — спрашиваю я. — Ну или хотя бы селфи в этом бикини?

— Думаю, тебе и так присылают немало селфи.

Будто в подтверждение ее слов, рядом с бутылкой воды жужжит мой телефон, и Лондон расплывается в очаровательной улыбке с ямочками.

Поставив локти на стол, я подаюсь вперед и улыбаюсь так искренне, как только могу.

— Послушай, Фресно…

— Фресно, Амстердам… Очень остроумно.

— Я не собираюсь ничего усложнять. Само беспокойство, что будет неловко, и делает ситуацию неловкой. Мы в маленьком ресторанчике. Мы оба взрослые. А это просто еда, — отщипнув кусочек тортильи, бросаю ее в рот и задумчиво жую. — Так что, строго говоря, это просто еда с парнем, который пару ночей назад видел тебя голой. Но если ты на самом деле хочешь, чтобы я пересел, я уйду.

Она смотрит в сторону, и я замечаю виноватое выражение ее лица. Я уже видел, как она общается с людьми — она болтунья, улыбается и без конца отпускает шуточки — так что Лондон возводит вокруг себя стены из-за парней и отношений, а не потому что она засранка.

Ну разве что самую малость.

Снова повернувшись ко мне, она, прищурившись, оглядывает меня и хохочет.

— У тебя в зубах застряла фасоль.

Теперь, когда она об этом сказала, я и сам почувствовал. Нарочно улыбаюсь еще шире.

— Мне же нужно как-то уменьшить свою привлекательность. Не стоит ведь позволять работать харизме постоянно и на полную катушку.

Лондон хихикает и откусывает свою картошку.

— Ты спятил.

Я наклоняюсь к ней ближе, и она хохочет еще сильнее.

— Можешь поверить, что это лицо мужчины, который пару ночей назад с радостью подарил тебе четыре оргазма?

Она смотрит на меня и поджимает губы, когда память о той ночи заставляет ее покраснеть.

— Три.

Я вынимаю фасолинку и откидываюсь на спинку стула, не спуская с нее глаз. Я жду. Потому что отчетливо помню каждый из ее оргазмов — с пронзительным вскриком, с открытым от изумления ртом, «о боже, охуеть, о-о-о» и последний: со струящимся потом и неразборчиво-умоляющий — так что она врушка.

— Ладно, может, и четыре, — слегка взмахнув рукой, признает она. Потом хмурится и смотрит на меня. — И на что это ты намекаешь?

Я мотаю головой.

— Ни на что. Я…

— Вообще-то я серьезно, — теперь она краснеет от растерянности. — На что намекаешь… вот всем этим? — она показывает на мой внешний вид. — Эффектный костюм, блестящие туфли, эта чертовы волосы…

— Я еду с работы! — не могу удержаться от хохота я. — Погоди, а на что тут могут намекать мои волосы?

— Еще эта улыбочка. Ты… просто… — она ищет подходящее слово, остановившись наконец на: — нелепый.

Не знаю, дело в этом слове или нет, но это будоражит. От наблюдения, как она делает вид, будто ей тошно находиться рядом со мной, я испытываю странный кайф.

— Без понятия, что ты подразумеваешь под словом «нелепый», — подначиваю я ее.

— Каждую ночь ты трахаешь разных женщин и…

— Не каждую.

О да, вот оно: уравновешенная Лондон куда-то исчезла.

— Я смотрю, ты хочешь видеть меня набором штампов, а?

— Золотой мальчик, игрок в водное поло, будущий адвокат. Эх, до чего ж тяжелая судьба, а. Аж страшно, — она наклоняется в сторону, оглядывая парковку. — И, наверное, ездишь на Хаммере, да?

— Я отвез тебя домой на Приусе, — напоминаю ей я.

Она фыркает.

— У тебя в кармане презерватив!

— Я бы не стал осуждать, если бы и в твоем кармане лежал презерватив, — парирую я.

Она прищуривается. Я прав, и она это знает.

— И я был бы рад просто играть в видео-игры всю ночь, — добавляю я.

Лондон яростно запихивает фри в рот.

— У тебя в холодильнике, кроме соуса, ничего нет, — с набитым ртом заявляет она.

— А еще там был сельдерей и сыр. И благодаря мне ты кончила четыре раза. Четыре! Ты ни за что не добилась бы ничего подобного со своими секс-игрушками в коробке под кроватью.

Лондон покусывает соломинку, после чего говорит:

— С чего это ты взял, будто у меня под кроватью коробка с игрушками?

И, богом клянусь, она покраснела еще сильнее.

— Что, станешь отрицать? — тихо спрашиваю я.

Она решила проигнорировать мой вопрос.

— Вчера ты трахнул кого-то еще.

— Технически нет.

Она смеется.

— Значит, технически Обри сделала тебе минет в машине.

Этого не было — она, посасывающе целуя мне шею, схватила меня за член, но я осторожно разжал ее руку и проводил до двери. Но Лондон уже все для себя решила — тогда зачем мне беспокоиться?

— Тебе вообще было пофиг, что я всю ночь называл тебя не тем именем! — я решаю, что теперь моя очередь наехать. — Так что какая разница, сделали ли мне минет?

Ее глаза округляются.

— Мне без разницы, получил ли ты минет. Другой вопрос, что ты — вместо того чтобы просто отставить в сторонку то, что мы сделали — настаиваешь на… — она жестом показывает на стол и ресторан вокруг, — этой еде.

Ушам своим не веря, я даже закашлялся.

— Я не преследовал тебя. Просто пытаюсь быть вежливым. Ты предпочла бы, чтобы я, просто пробормотав «Привет», свалил со своими начос домой? Ну и кто тут из нас блядун? Точно не я.

Она смотрит куда-то в сторону и дает мне возможность полюбоваться линиями ее скул и гладкой шеи. Ее волосы выгорели на солнце, а на затылке я замечаю несколько прилипших песчинок. Что сейчас творится у нее в голове? Даже предположить не могу.

— Ты меня бесишь, — тихо говорит она, словно больше себе, чем мне, и макает картошку в сальсу.

И тут меня осеняет.

— Думаю, тебе не нравится, как сильно я тебе нравлюсь, — замечаю я, не в состоянии скрыть улыбку. — Ты не можешь запихнуть меня в условную банку Завсегдатаев, За Которых Стыдно. Хочешь отмахнуться от меня, как от членоголового плейбоя, но потом все равно думаешь, что я сексуальный и забавный. А еще тебе нравится наблюдать, как я ем начос.

Лондон поворачивается ко мне и ухмыляется.

— Да чтоб меня, вот же придумал.

— Да чтоб тебя? Это ты интересно заметила, — я делаю паузу и отправляю в рот еще один ломтик, после чего продолжаю: — А прямо сейчас ты хочешь меня поцеловать.

Она подается вперед и изучает мое лицо.

— А ты слишком много думаешь об этом.

Это правда. Слишком много думаю. Но еще я знаю, что прав. Наклонившись, я какое-то время молча ем, все время ощущая на себе ее взгляд.

— Что? — отодвинув в сторону тарелку, вытираю рот салфеткой.

— Мне нужно домой принять душ перед работой.

Тут что-то есть. Что-то вроде… приглашения? Чувствую, как мои глаза округляются — я ловлю ее намек.

— Я живу всего в трех кварталах отсюда, — напоминаю я ей.

Лондон встает, относит свою тарелку к мусорному контейнеру, после чего поворачивается ко мне.

— Ладно. Но мою орхидею тебе целовать все равно нельзя.


***


К моменту, когда Лондон паркуется позади моей машины, к ней возвращается ее фирменное самообладание. Я наблюдаю у крыльца, как она оглядывает двор рядом с домом, пока подходит ко мне.

— Я как-то не задумывалась, что ты живешь один и у тебя дом в Ла-Хойе.

Склонив голову набок, я спрашиваю ее:

— А ты где живешь?

— У меня лофт в центре, — отвечает она. — Бабушкино наследство.

— Что ж, тут у нас есть что-то общее, — повернувшись к входной двери, говорю я. — Этот дом принадлежал моей бабушке. А сейчас она живет в Дель Мар в модном поселке для пенсионеров. Со мной раньше жила моя сестра Марго, но сейчас перебралась поближе к кампусу.

— Не UCSD же, да? Он ведь где-то в пяти километрах отсюда.

— Думаю, поближе, но она учится в магистратуре на биофаке. Она терпеть не может водить машину, так что нужно быть рядом с лабораторией, — я кивком приглашаю ее в дом. — Заходи.

Очевидно ведь, что Лондон тут не ради праздных бесед. Поэтому она входит и идет прямо по коридору. Обернувшись, спрашивает:

— Ничего, если я приму душ тут, внизу?

— Ага, — идя следом, говорю я. — Нужна компания или ты справишься одна?

Она поворачивается ко мне и, сняв через голову футболку, которую надела для машины, бросает ее на пороге ванной.

— Если бы я хотела принять душ одна, поехала бы домой.

Приподняв брови, я рассматриваю ее голую грудь.

— Логично.

Происходящее так внезапно и странно, но если речь идет о совместном душе с мокрой и скользкой от мыла Лондон — я в деле.

Войдя в кабинку и включив воду, она через стеклянную стену наблюдает, как я раздеваюсь. Присоединившись к ней, я с удивлением обнаруживаю, что член уже встал и уперся ей в бедро, когда она поворачивается ко мне, чтобы поцеловать меня в шею.

— Честно говоря, не могу тебя понять, — замечаю я, закрыв глаза, когда она зубами проводит мне по подбородку.

— Честно говоря, я и сама себя не могу понять, если тебя это хоть как-то утешит.

Вообще-то да. Мило мне улыбнувшись, она поворачивается и, взяв шампунь, вкладывает его мне в руку.

— Но ты прав: несмотря на то, что мне говорит интуиция, кажется, ты мне нравишься, — поцеловав мне еще раз, она поворачивается ко мне спиной. — И уверена, с тобой хорошо принимать душ.

— Мне нравится так думать, — я намыливаю ей волосы и массирую кожу головы. Лондон прислоняется спиной ко мне, а поток горячей воды стекает мне по груди. — Это мне напомнило, как я мыл головы куклам Марго.

Лондон замирает и, медленно повернув голову, смотрит на меня через плечо.

— Что?

Не в состоянии удержаться от хохота, я прижимаюсь лицом к теплой коже ее шеи.

— Да-да… сейчас я слышу, как это звучит без контекста — просто жуть какая-то. Но мы вообще-то играли в салон красоты. А так как я младший брат, то терпел всяческие издевательства, и моя карьера остановилась на красотке у раковины. Передавал ей клиенток для сушки и укладки. И она дико орала на меня, если плохо справлялся.

— Кажется, Марго потрясающая.

Я киваю и наклоняю ей голову, чтобы помассировать шею.

— Да, она такая. Магазины Sephora до сих пор ей как храм.

— Меня одновременно и восхищает, и беспокоит, что ты — парень, который знает, что такое Sephora.

— А еще Chico’s, — добавляю я, получая удовольствие то того, как сейчас все просто. Хотя мы просто болтаем в душе. — Местечко не самое посещаемое мужчинами и практически курорт для моей бабушки. А мама, кстати, тащится от Coldwater Creek, — я делаю паузу, мыльными пальцами погружаясь ей в волосы. — Господи, большинством моих выходных рулили женщины из моей жизни.