Джейн Арчер - Луна для влюбленных

– Практика?

– Вы понимаете, о чем я.

Мэверик приподнял кристалл яки и стал разглядывать его, держа на ладони. Потом задумчиво погладил шелковый шнурок, на котором тот висел и заглянул ей в глаза:

– На что вам такая вещица? Я не думал, что серебро и хрусталь в вашем вкусе. А как насчет золота и изумрудов под цвет ваших глаз?

– Это подарок.

Он нахмурился:

– От мужчины? Вас кто-то ждет здесь? Такого подарка не сыщешь в Нью-Йорке.

– Это мой талисман, камень удачи.

Его бровь взметнулась вверх.

– Откуда он у вас?

– Подарок от одного писателя. Мне его прислали.

– Мужчина?

Она нахмурилась:

– Вы ведь не поверите, если я скажу, что женщина. Да?

– Нет. И что это за мужчина?

Мэверика пожирала ревность. Он чувствовал себя болваном. С самого начала ему следовало бы догадаться, что у нее есть мужчина. Нет, много мужчин. Вероятно, у нее есть подарки более изящные и ценные. Почему же она носит это дешевое украшение, а не изысканные драгоценности? Должно быть, этот кристалл представлял для нее особую ценность. А это означало, что он подарен дорогим для нее человеком. Мэверику захотелось сорвать кристалл с ее шеи и бросить в реку. Вместо этого он сжал его в кулаке.

– Сеанс массажа еще не закончен.

– Я больше не вынесу, – застонала Синтия.

Это было лукавство: она жаждала его прикосновений, хотела вкусить еще больше от Дикого Запада, Мэверик будил в ней непривычные ощущения. С ним она становилась такой же дикой, как и он сам.

– В таком случае отложим это на потом, – согласился Мэверик.

Она отогнула его пальцы, сжимавшие кристалл. Ей показалось, что он не хотел выпускать его из руки. По-видимому, он был против того, чтобы она его носила. Но почему?

Мэверик помог ей встать и подняться на берег. Вода стекала с нее, струилась по ее телу, но он уже держал наготове свою сухую рубашку. Это выглядело соблазнительно, но она заколебалась, не решаясь надеть что-нибудь, принадлежащее ему. Однако липнущее к телу насквозь промокшее белье было еще хуже.

– Снимите все, Синтия, – манил Мэверик.

Она все еще не решалась, потом подумала, что темнота надежно скроет ее наготу, быстро выскользнула из мокрого корсажа и потянулась за рубашкой.

– Снимите панталоны, – предложил Мэверик.

– Но я не могу раздеваться при вас.

– Темно. Многого я не увижу.

– Увидите достаточно.

– Хотите надеть рубашку?

Мэверик уже далеко продвинулся к намеченной цели: он снял ее корсет, теперь заставляет снять панталоны. Но ему и этого мало. Он хотел видеть ее обнаженной. Синтия сделала шаг в сторону. Мэверик поймал ее за талию, привлек к себе, его пальцы судорожно расстегивали пуговицы на ее панталонах.

Смущенная и испуганная, она пыталась вырваться, но он опередил ее. Отяжелевшие от воды панталоны легко соскользнули на землю. Теперь Синтия стояла перед ним обнаженная, разгневанная и возмущенная.

Мэверик рывком привлек ее к себе.

– Нет!

Она сопротивлялась, чувствуя его решительность. Он снова начал массировать ее натруженные за день мускулы.

Синтия застонала:

– Нет, Мэверик. Мне больно!

Он поднял голову:

– Вы знаете, как держать мужчину на коротком поводке. Да?

– Но вы сделали мне больно.

– Прошу прощения. – Он опустил руки. – Не стану вас принуждать ни силой, ни хитростью.

Он нежно поцеловал ее в макушку и набросил рубашку на плечи.

– Вам лучше одеться, а я приготовлю ужин. Мэверик повернулся и зашагал по берегу реки.

Тремя днями позже Синтия и Мэверик въехали в Тьюлу, маленькую деревеньку к югу от Агу-Приета в Мексике. Глинобитные строения с плоскими крышами отбрасывали тени на колодец в центре площади. Куры тихонько квохтали, беседуя друг с другом, и раскапывали землю вокруг колодца. Белый крест венчал церковь. Ветер гнал пыль по плотно утрамбованной земле, закручиваясь в небольшие смерчи. Ослик, привязанный возле таверны, то и дело топал копытом и отмахивался хвостом от мух. В воздухе стоял запах дров, предназначенных для очага и приготовления пищи.

Ничто не нарушало покоя сиесты. Ничто не портило монотонности красок. Собственно говоря, вся деревня была цвета песка. Все было однотонным, кроме ярко-красного атласного платья девушки и окраса собаки.

Девушка и собака шутливо, соревновались, и, похоже, собака проигрывала. Девушка тянула платье в одну сторону, а собака, ухватившая ее за подол, – в другую. Они рычали, скалили белые зубы и трясли головами, раскачиваясь взад и вперед.

Должно быть, когда-то платье это было предметом роскоши. Девушка оправляла узкие бретельки, сползавшие с плеч и открывавшие ее тело. При этом каждый раз собака получала преимущество. Впрочем, это была девочка лет одиннадцати, маленькая и стройная. Головку ее венчала копна ниспадавших ниже пояса темных волос, похожих на гриву. Черная собака тоже была маленькой и поджарой.

– Похоже, это соревнование равных по силе, – прокомментировал Мэверик. Он хмыкнул, и они проехали мимо.

– Соревнование! – Синтия порывисто вздохнула. – Похоже, что эту бедную маленькую девочку сейчас съедят живьем. Где же ее родители? Эй, кто-нибудь!

– Да успокойтесь вы! – усмехнулся Мэверик, думая о том, что они очень сблизились за время путешествия. Не будь она такой усталой, не страдай так от боли и ломоты во всем теле, их дружба была бы, пожалуй, еще нежнее.

– Мэверик, вы должны спасти ребенка, – не успокаивалась Синтия.

Он огляделся, гадая, где могли быть ее родители. Было похоже, что девочка знала, как справиться с собакой. Возможно, они часто играли в эту игру. И все же собака могла ее укусить.

– Если вы не вмешаетесь, это сделаю я, – нетерпеливо требовала Синтия.

– Да не волнуйтесь вы. Я помогу девочке.

Они подъехали ближе, но ни девочка, ни собака не обратили на них внимания. Поединок продолжался. Девочка резким движением подтянула бретельку своего платья. Собака воспользовалась этим и рванула платье к себе. Девочка не удержалась на ногах и распласталась на земле.

– Ах ты, шелудивая, блохастая, беззубая, бездомная, желтопузая тварь. Одно только название что собака!

Ома потянулась за алым башмачком на высоком каблуке.

– Я проучу тебя за то, что ты рвешь мое любимое платье!

В ответ на эту угрозу собака зарычала и принялась тянуть подол что есть силы. Девочка ударила ее ногой по носу. Собака заскулила, но не выпустила платья. Девочка снова ударила собаку, та взвыла от боли и убежала, поджав хвост.

– Ты будешь помнить этот урок, жалкая, глупая, бездомная псина!

Девочка вытряхнула из туфельки песок. Выставив маленькую ножку, она надела туфельку на кончики пальцев, примеряя, насколько удобно та сидит. Потом поднялась, покачалась на каблуках, разгладила юбку и в очередной раз поправила бретельки.

И тут она заметила двух незнакомцев.

– Вы, толстые и неповоротливые! Не могли набросить лассо на эту жалкую тварь и повесить ее на самом высоком дереве?

Синтия и Мэверик в изумлении уставились на маленькую дерзкую замарашку. Она ответила им пристальным взглядом.

– Что вы так смотрите? Знаю, что у меня хорошенькое платьице, но вам оно не достанется даже за ваши североамериканские доллары с орлами.

– Похоже, ты не нуждалась в помощи, – снисходительно, но дружелюбно заметил Мэверик.

– Я все делаю сама. – Девочка подобрала подол, чтобы он не волочился по пыли, потом снова обратилась к Мэверику и Синтии: – Что вам здесь надо? Напрашиваетесь на неприятности или хотите промочить горло? У меня есть мононгахольское виски, но это влетит вам в копеечку.

– Ты пытаешься нас смутить? – снисходительно усмехнулась Синтия, понимая, что у девочки не могло быть американского виски.

Девочка нахмурилась:

– Думаете, если будете говорить медленнее, у вас на языке разведутся мухи?

Синтия непонимающе заморгала:

– Что ты хочешь сказать?

– Она из Нью-Йорка, – объяснил Мэверик. Он ни с кем не хотел ссориться в этой деревеньке, даже с ребенком.

Девочка внимательно оглядела Синтию.

– Слышала, что у вас, янки, есть рога и копыта. Мэверик хмыкнул:

– Где ты научилась так бойко лопотать по-английски?

– А где ты научился ездить верхом? – Девочка снова помрачнела. – Лучше занимайся своими делами и не суйся в мои.

– Где твои родители? Они поблизости? – спросил Мэверик, спрыгивая с лошади.

– А твои где? – Девочка выпятила нижнюю губу.

– Мы здесь кое-кого ищем.

– Кто вам нужен? – Девочка подошла к ним поближе. – Я всех здесь знаю и хорошо говорю по-английски.

Она уперлась руками в бедра. Мэверик сдался:

– Я ищу девочку примерно твоих лет. Он тоже положил руки на бедра.

– И что ты собираешься с ней делать – купить, продать или на что-нибудь выменять?

Неожиданно Синтия обратила внимание на то, что Мэверик и девчушка поразительно похожи друг на друга.

– Мне просто надо найти девочку по имени Розалинда, а имя ее матери – Мария Саленда.

Девочка очень удивилась и широко раскрыла глаза. Она хотела было убежать, но потом передумала.

– А зачем она вам?

– Ну это уж мое дело. – Мэверик бросил беглый взгляд на Синтию и снова сосредоточил внимание на девчушке: – Ты ее знаешь?

– У вас есть деньги. Я могу их ей передать. Мэверик покачал головой:

– Мне надоели твои фокусы. Пойду, поговорю с кем-нибудь, у кого есть ясные ответы. Вероятно, ваш священник все знает.

– Мария умерла! И Розалинда тоже! А теперь убирайся! – прокричала девочка. Она сбросила туфли и помчалась с такой скоростью, на какую была способна.

– В чем дело? – спросила Синтия, недоуменно глядя на Мэверика.

– Давайте побеседуем с отцом Баптисте.

Он помог Синтии спрыгнуть с мустанга, стараясь не потревожить ее натруженные мышцы.

– Думаю, я должен кое-что вам объяснить.

– Это самое меньшее, что вы можете сделать.

– Может быть, вам лучше узнать это от отца Баптисте.

– Наверное, вы не хотите мне говорить.

– Не горю желанием.

– И все же вам придется это сделать.

– Но не сейчас.

Они приблизились к церкви и вошли в прохладное святилище. В помещении никого не было.

– Сиеста, – пояснил Мэверик и покачал головой. Стоило пускаться в столь дальний путь, чтобы у финиша так долго ждать.

Вдруг порывом ветра распахнуло дверь. Гулкое эхо от удара о стенку прокатилось по всей церкви.

– Надеюсь, в этом нет дурного предзнаменования, – сказала Синтия, поворачиваясь к выходу.

Неожиданно послышался чей-то голос:

– Кто там?

Человек в черном облачении священника выступил из-за настенного гобелена. На шее у него висел простой крест.

– Вы похожи на отца Баптисте.

– А вы, должно быть, Мэверик Монтана.

Человек улыбнулся и направился к ним. Он был низкорослым и плотным, с коротко подстриженными темными волосами, кое-где посеребренными сединой.

– Это так. – Синие глаза Мэверика сузились. – Как вы меня узнали?

– Я жду вас давно. – Отец Баптисте бросил взгляд на Синтию: – Миссис Монтана, вы как раз та, кто нам нужен.

Она изумленно заморгала:

– Мне жаль вас разочаровывать, но я Синтия Тримейн. Я издатель и путешествую с Мэвериком только потому, что он обещал мне поведать историю своей жизни.

Синтия улыбнулась, чтобы избавиться от неловкости, потому что, как известно, леди не путешествуют в обществе головорезов.

– Поведать что? – переспросил отец Баптисте.

– Я здесь по собственным делам. Вот и все, – смутилась Синтия.

Отец Баптисте посмотрел на Мэверика.

– Мы познакомились с леди в поезде, в Ринконе, –

объяснил Мэверик.

– И все же именно она вам и нужна. – Отец Баптисте оглядел их по очереди и, судя по всему, остался доволен.

– Но я подозреваю, что вы это сами понимаете.

– Что вы хотите сказать?

Синтии все больше не нравился этот разговор. Она чувствовала себя неловко, как будто оказалась в двусмысленном положении.

– Розалинда, – задумчиво проговорил отец Баптисте.

– Мы совершили долгое путешествие. – Мэверик посмотрел на свою пыльную одежду. – Устали, Хотим пить. Синтии ничего не известно ни о Розалинде, ми о Марии. Я думал, что она все узнает о них от вас.

– Я слышал, что вы отважны, – хмыкнул отец Баптисте. Мэверик ухмыльнулся:

– Легко быть храбрым, если нечего терять. Кроме того, когда речь заходит о женщинах и детях, мужская отвага ни при чем.

Отец Баптисте понимающе кивнул:

– Пойдемте. У меня за церковью небольшой садик. Там есть стол и стулья. Я принесу вам еду и питье.

– Не стоит вас затруднять, – сказала Синтия. – Я уверена, что мы можем...

– Благодарю, – ответил Мэверик, поспешно открывая дверь и подталкивая Синтию к выходу. – Сомневаюсь, что у отца Баптисте есть еще и еда для гостей, – сказал он, когда дверь за ними закрылась, – но было бы невежливо пренебречь его гостеприимством.