Барбара Картленд - Луна над Эдемом

Доминика ничего не ответила, и после небольшой паузы он продолжил:

— Моему племяннику необходимо, чтобы кто-нибудь заботился о нем, проявлял к нему дружеское участие и делил с ним тяготы и одиночество, которые, как вы и сами знаете, являются неизбежным уделом плантаторов, месяцами не покидающих своих владений.

Он снова немного помолчал, а потом добавил:

— Когда я увидел вас в церкви, где вы так прекрасно играли на органе, успевая в то же время справляться с озорными мальчишками из хора и следить за вашим отцом, я понял, что вы именно та девушка, которая мне нужна.

Доминика судорожно глотнула воздух.

— Как вы можете быть уверены в этом, милорд? Лорд Хокстон улыбнулся:

— Моя интуиция никогда меня не обманывает. Я пережил кофейный кризис благодаря тому, что в свое время засадил несколько акров земли чаем. Сейчас моя плантация процветает и дает приличный доход, но если мой племянник не захочет насовсем поселиться на Цейлоне, я уверен, что через несколько лет вы сможете вернуться в Англию.

После небольшой паузы Доминика медленно произнесла:

— Вы сказали, что приехали в прошлую пятницу и рассчитывали, что молодая леди, которую вы привезли из Англии, сразу же по приезде выйдет замуж за вашего племянника. Разве он не был огорчен тем, что его невеста передумала?

Лорду Хокстону понравилось, что она так быстро разобралась в ситуации и правильно оценила происшедшее. Это лишний раз доказывало, как он был прав, сочтя ее очень неглупой и разумной девушкой.

— Вы задали очень правильный вопрос, мисс Рэдфорд, — сказал он. — Я буду с вами полностью откровенен. Мой племянник еще ничего не знает о том, что планы изменились. Дело в том, что он болен и не смог приехать в Коломбо. Я получил от него письмо, в котором говорится, что он рассчитывает встретить нас в Канди через несколько дней.

— И тогда вы намереваетесь сообщить ему, что его невеста отказалась выйти за него замуж и вы подобрали ему другую?

Лорд Хокстон подумал, что только лишь благодаря ее мягкой, нежной интонации этот вопрос не прозвучал саркастично.

— Я полагаю, что когда Джеральд поймет, какого несчастливого брака он избежал, и познакомится с вами, он с радостью согласится с моими планами.

Доминика повернула лицо в сторону окна и взглянула на слабый луч света, пробивающийся сквозь неплотно прикрытые жалюзи. Глядя на ее точеный профиль, лорд Хокстон подумал, что если ее одеть и причесать по последней моде, она может оказаться довольно хорошенькой.

— Неужели вы всерьез полагаете, милорд, что я соглашусь выйти замуж за человека, которого ни разу не видела? — спросила она спустя некоторое время.

— Уверяю вас, — ответил лорд Хокстон, — мой племянник очень привлекательный молодой человек, а многие женщины находят его даже красивым. Он около шести футов роста, великолепно ездит верхом и, насколько мне известно, прекрасно танцует.

— А если… я ему не понравлюсь? — тихо спросила Доминика.

— Я думаю, в его теперешней ситуации он будет счастлив оказаться в обществе хорошенькой девушки, которая готова будет разделить его заботы и постарается скрасить его одиночество.

Помолчав немного, он добавил:

— А что бы произошло, если бы вы два-три раза виделись с ним? Возможно, танцевали на балу? И это явилось бы достаточным основанием для него, чтобы просить вашей руки, и для вас, чтобы принять его предложение. Все, чего я от вас прошу, — это пренебречь подобными формальностями и согласиться стать его женой, поверив тому, что я описал вам его достаточно беспристрастно.

Доминика не отвечала, и лорд Хокстон продолжил:

— Я уверен, вам уже приходило в голову, что, имея на руках шестерых дочерей, вашему отцу будет трудно найти им всем подходящую партию.

Если вы выйдете замуж за моего племянника, я переведу на ваше имя определенную сумму, чтобы вы могли жить в полном достатке, а после моей смерти вы получите значительное наследство. Доминика бросила на него быстрый взгляд.

— Я надеюсь, что это будет еще очень не скоро, милорд! Лорд Хокстон улыбнулся:

— Тем не менее я достиг уже достаточно зрелого возраста и уверяю вас, что не собираюсь жениться! Я так долго жил в одиночестве и так привык к нему, что намерен и впредь оставаться холостяком. В этом случае Джеральд в свое время унаследует и титул, и обширные поместья в Англии.

Доминика снова отвернулась и тихо произнесла:

— Моя мама всегда говорила…» не мечтай о башмаках умирающего — босиком находишься «.

— Но я же обещал, что хорошо обеспечу вас еще до своей смерти.

Она все еще не поворачивала головы, и он добавил:

— Я выбрал вас, Доминика, — я надеюсь, вы позволите называть вас по имени? — потому, что когда я наблюдал за вами в церкви, я пришел к выводу, что вы очень здравомыслящая девушка. Я надеюсь, что и в отношении моего предложения вы проявите благоразумие.

Он смотрел на ее профиль, любуясь нежной чистотой линий и выражением спокойного достоинства на ее лице.

— Я знаю, что это необычное предложение, — продолжал он, — даже, если хотите, в некотором смысле нарушающее все условности, но я считаю, что вам не стоит отказываться только по этой причине; Я прошу вас, поедемте со мной в Канди, а затем на мою плантацию. Когда вы познакомитесь с моим племянником, я уверен, что у вас найдется много общего.

Он замолчал. Доминика поднялась с дивана и медленно отошла к окну. Она подняла жалюзи и выглянула в сад.

Ее силуэт четко вырисовывался на фоне хлынувшего в комнату слепящего солнечного света. Наблюдая за ней, лорд Хокстон чувствовал, что она полностью погружена в свои мысли.

— Что вас так беспокоит? — наконец спросил он.

— Я думала о маме, — ответила она, — и пыталась представить, что она мне посоветовала бы.

— Я думаю, ваша матушка хотела бы, чтобы вы вышли замуж, — сказал лорд Хокстон. — Ваш отец сказал мне, что вам исполнилось двадцать лет, а в этом возрасте большинство девушек уже всерьез задумываются о замужестве.

— Моей маме было всего восемнадцать, когда она вышла замуж, — ответила Доминика, — но она влюбилась в папу с первого взгляда.

— И я ни минуты не сомневаюсь, что вы так же полюбите моего племянника, — сказал лорд Хокстон.

Поскольку Доминика не отвечала, он продолжал:

— Я еще раз прошу вас быть благоразумной. Я знаю, что ваш отец не позволяет вам и вашим сестрам выезжать в свет. Как вы рассчитываете выйти замуж, если вы никогда не видите мужчин, если вы не бываете на балах и приемах? — Он помолчал немного. — Неужели вы собираетесь всю свою молодость провести в этом доме, присматривая за сестрами, ухаживая за отцом, пытаясь обуздать мальчишек в хоре и обучая детей в воскресной школе? Что это за жизнь?

— Я думаю, мама хотела бы, чтобы нам жилось веселее, чтобы мы больше общались с людьми, — медленно произнесла Доминика, — но когда я пробую говорить о чем-либо подобном, папа страшно сердится и огорчается. — Внезапно она повернулась лицом к лорду Хокстону. — Вы не хотите, чтобы Фейт вышла замуж за вашего племянника? — спросила она. — Фейт мечтает о замужестве. Ей недостает общества молодых людей. Я уверена, что она с восторгом примет ваше предложение.

Лорд Хокстон отрицательно покачал головой.

— Как мне сообщил ваш отец, Фейт всего восемнадцать лет, — сказал он, — и у меня сложилось впечатление, что она не обладает ни вашим умом, ни вашим умением здраво смотреть на вещи. Как бы то ни было, я уже все решил. Мне нужны только вы, Доминика. Я хочу, чтобы вы согласились отправиться со мной в Канди, как только мы покончим со всеми хлопотами, связанными с покупкой приданого.

— Приданого! — вырвалось у Доминики. Прежде чем лорд Хокстон успел заговорить, она поспешно сказала:

— Я хочу, чтобы вы поняли, милорд, что я вынуждена довольствоваться тем, что у меня есть, и не смогу купить себе ни одного нового платья. Во-первых, папа никогда не позволит мне этого, а во-вторых, у нас просто-напросто нет на это денег. Вы же сами видите, что мы очень бедны.

— Я это знаю, — ответил лорд Хокстон, — и обещаю вам, Доминика, что у вас будет восхитительное приданое, самое лучшее, которое только можно приобрести в Коломбо, и это не будет стоить вашему папе ни пенса.

— Вы хотите сказать, что оплатите все расходы?

— Безусловно!

— Но я не думаю, что папа… — нерешительно начала Доминика.

— Предоставьте это мне, — сказал лорд Хокстон. — Как я вам уже говорил, Доминика, я привык добиваться своего. Я легко смогу убедить вашего отца, что будет лучше, если я возьму на себя все проблемы, связанные с вашим приданым. — Он посмотрел ей в глаза и добавил:

— Я не сомневаюсь, что для вас это самый лучший выход. Доверьтесь мне во всем, Доминика, и позвольте мне сделать все приготовления, какие я сочту нужными. Я уверен, что вы никогда об этом не пожалеете.

— Как вы можете это знать?

— У вас нет другого выбора, — ответил он. — Разве не лучше стать женой обаятельного и воспитанного молодого человека со средствами и блестящими перспективами, чем превратиться в озлобленную старую деву, работающую, как каторжная, чтобы свести концы с концами, и не получающую взамен даже слова благодарности?

Это был тонкий ход, и лорд Хокстон почувствовал, что удар достиг цели.

Он уже понял из разговора с викарием, что тот даже не имеет представления, сколько черной работы приходится выполнять его дочери, и не испытывает ни малейшего чувства признательности за то, что после смерти его жены она тянет на себе все хозяйство.

Глаза лорда Хокстона подметили нерешительность, отразившуюся на лице Доминики, и он почувствовал, что она растерялась. Он знал, что его доводы поколебали ее, хотя она старается не показывать этого. Он всегда умел подчинять людей своей воле и заставлять их делать то, что ему хотелось, поэтому сейчас он пустил в ход всю силу убеждения.

— Ну же, — ласково произнес он, — вы ничего не теряете и можете многое выиграть! Дайте мне вашу руку и скажите» да «.

Он протянул ей руку. Доминика, нерешительно положила свои пальчики ему на ладонь. Он почувствовал, что они были очень холодными и слегка дрожали.

— Так, значит, да? — настаивал он.

— Да, ., милорд, — ответила Доминика едва слышным шепотом.

Лорд Хокстон не стал дожидаться чая, приготовление которого потребовало немалых хлопот и волнений.

Вращаясь столько лет в деловых кругах, он давно уяснил одну истину: после окончания трудных переговоров лучше всего как можно скорее откланяться, прежде, чем противная сторона не начнет жалеть о своем согласии и не попытается взять назад данное слово.

— Не стоит беспокоить вашего отца, — сказал он Доминике. — Я удаляюсь, но вернусь завтра утром, чтобы отвезти вас за покупками, необходимыми для вашего приданого.

Доминика молчала, и он понял, что она просто не в силах произнести ни слова.

— Я очень благодарен вам за то, что вы согласились стать женой моего племянника, — сказал он ей.

Он поклонился, Доминика присела в реверансе, а затем проводила его до дверей.

Коляска губернатора, украшенная британским гербом и запряженная великолепными лошадьми с отделанной серебром сбруей, выглядела очень внушительно на фоне убогого домика викария.

Доминике показалось, что она читает пренебрежение на лицах слуг, одетых в роскошные ливреи.

Один из лакеев открыл дверцу коляски перед лордом Хокстоном, затем укрыл его ноги легким пледом, чтобы уберечь от пыли, потом легко вспрыгнул на запятки, и лошади тронулись с места.

Лорд Хокстон приподнял шляпу, а Доминика снова сделала реверанс. Она смотрела вслед коляске, пока та не скрылась из виду. Она и не предполагала, что лорд Хокстон невольно любовался в эти мгновения ее неподвижной, напряженной фигуркой, тем, как она стоит, высоко подняв голову, словно призывая на помощь все свое мужество.

» Очень разумная девушка! — размышлял он по дороге. — Она сумеет взять Джеральда в руки, и, несомненно, они прекрасно поладят!«

Когда коляска окончательно скрылась с глаз, Доминика медленно вернулась в дом, закрыла за собой дверь и на мгновение прислонилась к ней, словно почувствовав внезапную слабость.

Затем, взяв себя в руки, она быстрыми шагами направилась в кухню, расположенную в дальнем крыле дома, где она рассчитывала найти сестер.

Они все были там: Фейт нарезала сэндвичи, а Черити и Хоуп укладывали фрукты в плетеную корзиночку.

Они весело болтали, но, увидев на пороге Доминику, мгновенно замолчали, вопросительно глядя на нее.

— Что ему было нужно? — спросила Черити. Фейт, в сердцах бросив на стол нож для масла, воскликнула:

— Не хочешь ли ты сказать, что он уехал, не дожидаясь чаю, в то время как мы здесь вовсю стараемся! Почему ты не задержала его, Доминика, ты же знала, как мы хотим его увидеть!

— Он уехал, — сказала Доминика каким-то чужим голосом и, подойдя к столу, опустилась на один из стоявших там жестких стульев.