челка упала на глаза. Погода явно ухудшалась – налетели темные тучи, запахло дождем.

- Так ты еще и рисуешь?

- Ага, - он открыл папку и достал оттуда один из листов. – Вообще мне больше нравится делать

разные композиции, сейчас вот я без ума от велосипедных шестеренок, но для портфолио в

школе искусств нужны рисунки. Это что-то вроде эксперимента. Вот Изабель и Морган, например,

- он повернул лист ко мне.

Это, действительно, был портрет Морган и Изабель, они сидели на стойке в «Последнем шансе»,

обе в солнцезащитных очках. На Морган были изящные, в тонкой красной оправе, а на Изабель –

огромные, закрывающие половину лица, в форме кошачьих глаз. Морган сидела, подперев голову

рукой, а Изабель вытянула губы, словно собиралась подарить зрителю поцелуй. Даже если бы я их

не знала, мне было бы ясно, что девушки очень близки – их связь было видно даже на рисунке.

- Это здорово, - от чистого сердца похвалила я. Норман уставился себе под ноги. – Я серьезно.

- Ну, вышло неплохо, - осторожно согласился он, тоже посмотрев на рисунок. – Меня очень

заинтересовала мысль об анонимности и открытости. Темные очки, знаешь ли, могут скрыть

многое, иногда люди для того их и носят. Но кроме этого они еще и модный аксессуар, который

используют, чтобы выделиться. То есть, очки могут одновременно и подчеркнуть твою

индивидуальность, а могут и спрятать ее. Некоторая двойственность, не находишь?

Я лишь посмотрела на него. За все то время, что мы с ним общались, эта мысль была самой

длинной и запутанной. Однако нельзя было не признать, что он был прав. Я снова перевела

взгляд на рисунок.

- Норман, это потрясающе. Правда.

Вдали послышался гром. Норман улыбнулся.

- Спасибо. Надеюсь, в школе искусств решат так же. У меня в планах серия таких рисунков, есть,

над чем поработать, - он убрал лист в папку. – Пока что готовы только три, но, как только я все

закончу, обязательно принесу показать.

Мне вспомнился портрет Миры и Кота Нормана, висевший в гостиной.

Внезапно буквально в нескольких метрах (ну, мне так показалось) от нас блеснула вспышка света,

а одновременно с этим дверь тетушкиного дома распахнулась и снова захлопнулась. Мы оба

посмотрели на дом, в гостиной зажегся свет, и мы увидели, как Мира бегает от одного окна к

другому. Снова раздался гром – и с неба хлынул дождь, холодные струи начали хлестать меня по

рукам и лицу.

- Кот Норман! – позвала Мира, когда мы с Норманом взбежали на крыльцо. Входная дверь так и

ходила ходуном от ветра. – Где ты?!

- Мира! – я схватила дверную ручку. – Что случилось?

- Не могу найти его! Кот Норман! – ветер ворвался в окно, распахивая его, по гостиной

закружились какие-то листочки. – Кот Норман!

- Все в порядке, - сказал Норман, - он, должно быть, где-нибудь поблизости.

Мы вошли в дом, где Мира в отчаянии искала кота, заглядывая под диван и стулья.

- Я слышала его несколько минут назад, а теперь… О господи! Вы знаете, как он боится грозы!

Еще один раз громыхнуло, да так громко, что я аж подпрыгнула – судя по всему, гроза была прямо

над нашим домом.

- Оставайся тут, - решила я, а Норман положил свою папку подальше от окна. – Мы найдем его.

- Проклятый кот, - ворчала она, заглядывая в шкаф. Мы с Норманом вышли на улицу.

- Кот Норман! – закричал он. – Сюда, парень!

- Где он? Нет? – Мира появилась в дверях. Я только покачала головой. – Я уверена, это снова та

собака…

- Он рядом, - успокоила я ее. – Не переживай, сейчас найдем.

Мы спустились в сад. Деревья качались из стороны в сторону, да и нас самих едва не сбивало с

ног. Я бросилась к кустам.

- Кот Норман! – звала я, раздвигая мокрые ветки. Ноги скользили по мокрой траве, но я крепко

вцепилась в куст. – Малыш, сюда, кис-кис-кис.

- Но-орман, - завопил Норман со всей силы откуда-то с другой стороны двора. Я полезла в другой

куст.

- Норман!

Молния ярко осветила окрестности, затем все снова погрузилось во тьму, и последовал еще один

порыв ветра. Шатаясь, я вернулась к дому и стала обходить его. У входа в подвал я обнаружила

Нормана.

- Он мог забиться под дом, - пояснил он, перекрикивая порывы ветра и раскаты грома. Кормушки

для птиц, висевшие над нашими головами, болтались из стороны в сторону, то и дело задевая

друг друга. Мы с трудом уместились под маленьким козырьком, кое-как укрываясь от бури.

Норман подергал дверь – заперто.

- Черт подери, - выругался он. – Ключа-то у меня и нет.

- Мира! – закричала я, стучась в дверь подвала. – Открой!

Еще один порыв ветра обдал нас со всей силы, и одна из кормушек сорвалась, упав прямо мне

под ноги. Дверь не открылась. Наверное, Мира где-то в гостиной, а то и вообще вышла на улицу и

тоже проверяет кусты – любимое место Кота Нормана для пряток. Одно из окон снова

распахнулось, и я видела, как по комнате летают Мирины записи и ручки скатываются со стола.

Можно было бы попытаться выбить дверь, но я уже знала, что она «МОЖЕТ НЕОЖИДАННО

ЗАХЛОПНУТЬСЯ».

- Мира! Открой! – снова крикнула я.

- Она нас не слышит, - заметил Норман. Я снова начала стучать, а ветер трепал мои волосы с такой

силой, что казалось, я вот-вот их лишусь.

- Мира!

- Нам придется пробежаться до главного входа, - сказал Норман мне на ухо. – Готова?

Я обернулась. Дождь лил с такой силой, что я не видела ни капель, ни чего-либо вообще – одна

сплошная серая стена.

- Готова? – повторил Норман.

- Я… - я с трудом сглотнула.

- На старт? – Норман взял меня за руку. – Внимание… - еще одна вспышка осветила двор, улицу и

склонившиеся деревья. – Марш!

И мы рванули через эту серую стену дождя, огибая дом Миры и несясь по мокрой траве с

нечеловеческой скоростью к спасительному свету, льющемуся из входной двери. Кажется, я даже

закричала.

Когда мы оказались на крыльце, я с трудом перевела дыхание, прислонившись к стене. Вода

залила мне уши, глаза, рот и нос, вся одежда была насквозь мокрой, и я чувствовала себя так,

словно пробежала не несколько метров, а добрую сотню миль.

- Да-а, - протянул Норман. Он улыбался, но несколько нервной улыбкой. Его рука все еще держала

мою и была, судя по всему, самым теплым объектом в радиусе нескольких километров, не

меньше. – Вот это погодка.

- Поверить не могу, что мы это сделали, - выдохнула я. Норман улыбнулся еще шире и опустил

взгляд на наши руки. Я быстро отпустила его пальцы. Он сунул руки в карманы. К моим ногам

прижалось что-то мокрое и шерстяное.

- Мяу, - просто сказал Кот Норман, устраиваясь поудобнее на моих босоножках и глядя на меня

снизу вверх. – Мяу.

- Ненавижу тебя, - сообщила я ему. Он не стал возражать.

- Вот же чертов кот, - покачал головой Норман, поднимая его. Открыв дверь, он зашел в дом.

Ветер уже улегся, дождь из серой стены превратился в обычный ливень и размеренно стучал в

окна. Кот Норман вывернулся из рук Нормана и побежал куда-то в комнату. Я была уверена, что

сейчас Мира найдет его, чуток пожурит, а затем простит – как и всегда.

- Все хорошо, - произнес Норман.

- Все хорошо, - повторила я. Повернувшись в его сторону, я увидела, что и он смотрит на меня.

- Выглядишь по-другому, - он чуть склонил голову набок. – Да?

Я коснулась своих мокрых волос, вспомнив, как выглядела после того, как вышла от Изабель, но

до того, как угодила под дождь.

- Да, пожалуй.

- Красиво, - похвалил он с дружелюбной улыбкой. – Очень красиво.

- Спасибо, -все, о чем я могла сейчас думать – это как он держал меня за руку, когда мы бежали

через стену дождя. Чудаковатый хиппи Норман. Я ведь таких не люблю. Но все же…

Прекрати, сказала я себе. Неважно, как мило он себя ведет, он ведь слышал все, что сказала

Кэролайн Давэйс. Разумеется, он будет держать меня за руку. И делать все остальное, что делают

с такими девушками, какой, по ее и его мнению, я являюсь.

- Я пойду, - я кивнула в сторону лестницы наверх.

- О, ну да, - быстро согласился он. Его голос прозвучал чуть удивленно, но он поспешно посмотрел

на рисунок в папке и добавил: - Я заберу его завтра. Когда дождь закончится.

- Ладно. Пока, Норман.

- Да. То есть, пока, - и он направился обратно к выходу, откуда мы только что прилетели. – Пока, -

повторил он, скрываясь за дверью.

Я подошла к окошку, что было возле двери. Он взял меня за руку, но это было всего лишь

инстинктивное движение, чтобы один не отстал от другого, вот и все. Но почему-то я все равно

смотрела в окно ему вслед, пока он не исчез из вида, и лишь тогда поднялась к себе в комнату.

Мира сидела в гостиной с Котом Норманом. Я уже слышала, как она отчитывает его, говорит, как

волновалась и переживала, а потом «прощает, но только на этот раз!». Приведя себя в порядок, я

спустилась вниз и зашла в тетушкину мастерскую, закрыла окно и начала прибираться.

Разбросанные ветром карточки валялись везде, я собирала их и складывала на столе в аккуратные

стопки, время от времени приглядываясь к написанным внутри словам. Каждая из них тем или

иным образом выражала сожаление и соболезнования.

«…вашей потере, ведь так тяжело расставаться с тем, кто значил очень и очень много»

«…он был замечательным человеком, прекрасным отцом и самым лучшим другом»

«…от всех, кто работал с ней и чьих жизней кона коснулась»

«…другом и товарищем, и я буду скучать по тому, как вы вдвоем гуляли каждое утро»

Умершие друзья, мужья, коллеги и даже собаки. Миллион способов сказать «Мне жаль».

После уборки я направилась на кухню, согрела на плите суп и пошла в гостиную, чтобы смотреть

поединок. Сегодня я делала это одна, по привычке – Мира решила принять ванную. Рекс Руньон и

Лола Бейби снова расстались и опять сошлись, так что у Рекса появились новые проблемы. Судья

Свифт Снейк дважды объявлял перерыв на рекламу, когда драка выходила за рамки и противники

начинали нарушать правила. Определенно, это был самый агрессивный выпуск.

Во время второй рекламы, я стала машинально переключать каналы и внезапно увидела маму.

Она была в каком-то выпуске новостей, представляла свой тур и свою программу. Она уже в

Лондоне.

На экране мама выглядела лучше, чем в жизни – кожа сияла, улыбка сверкала, а волосы лежали

безупречно, если не сказать совершенно.

- Итак, Кики, - говорил ведущий, круглолицый англичанин, - как я понял, у вас появилась новая

философия, если можно так выразиться? Не поделитесь с нами?

- Это, действительно, так, Мартин, - весело подтвердила мама, широко улыбнувшись ему. – Я

говорю, что каждый, кто работает над собой, видит себя лишь гусеницей, но им также стоит

помнить, что однажды гусеница превращается в бабочку!

- Гусеницы? – скептически переспросил Мартин.

- Да, - мама подалась вперед, не сводя с него глаз. – Многие люди смотрят разные фитнес-шоу,

проводят часы в спортзалах, но не достигают никакого результата, считают, что могут лишь

ползать, а между тем им под силу взлететь!

- Взлететь, - глубокомысленно повторил Мартин.

- Взлететь, - подтвердила мама. – И, как только человек это понимает, в нем открывается второе

дыхание, энергия начинает бить ключом! У каждого есть неизмеримый потенциал! Нужно лишь

начать. Начать с веры в себя.

В ее глазах был такой блеск, ее улыбка давала такую надежду, что ее вера в себя и в каждого, что

сейчас смотрит на нее, казалось, перелетела через океан и вселилась в меня. Мама верила, что,

раз смогла она, смогут и другие. Она верила в меня, когда я боролась со своими сорока пятью с

половиной фунтами. Она верила в нас, когда мы колесили по стране, не зная, где будем ночевать

завтра. Она верила во всех этих женщин, которые приходили на ее тренировки. Она верила – и все