- Договорились, - отозвалась я, и она сказала кому-то, что нет, заказывать билет не нужно, все в

порядке. Затем вздохнула.

- Бедная Мира. Ты знаешь, ей всегда было непросто общаться с людьми. Даже когда мы были

маленькими, она от всех отличалась.

- Отличалась от тебя, - уточнила я.

- У меня тоже были нелегкие времена, Коли, - просто сказала мама. На эту тему она могла

рассуждать долго – в конце концов, именно эти нелегкие времена превратили ее в Кики Спаркс. –

Но с Мирой все было иначе. Люди никогда ее не понимали до конца.

- Мам?

- Да?

Сейчас, когда в наш разговор не вмешивались ни ее помощники, ни ее жизнь знаменитости, она

перестала быть Кики и снова стала моей мамой. Но я знала, что это ненадолго.

- Ты всегда была такой храброй? – задала я, наконец, вопрос, который мучил меня вот уже

несколько недель. На том конце провода повисло молчание – мама обдумывала мои слова.

- Храброй? – переспросила она. – Я?

- Да ладно тебе. Я же знаю, какая ты!

Мама снова помолчала.

- Я никогда не думала о себе, как о храбром человеке, Коли. Ты просто не помнишь, каково мне

приходилось в наши толстые годы. Но сейчас я благодарна за это. Однако я не всегда была такой

сильной.

Я помнила, но ей об этом знать совсем не обязательно.

- Знаешь, что я думаю? – внезапно спросила она. Послышались шаги – наверное, она ходит по

своему шикарному номеру в отеле и смотрит на невероятный пейзаж, мысленно возвращаясь в

наши долгие дни в машине с бесконечной дорогой за окном. – Мне кажется, что потеря веса была

важной частью всего этого, тогда я перестала бояться. Но, что тоже немаловажно, я думаю, дело

еще и в том, что в меня верили другие люди. Все эти женщины видели меня сильной и думали,

что для меня нет ничего невозможного, так что я притворялась ради них.

- Притворялась, - медленно повторила я.

- Да. Но потом каким-то образом мое придуманное я стало настоящим, и я сама начала верить в

себя. Милая, я не считаю, что внутренняя сила и вера в свои силы приходят изнутри. Они исходят

от других людей и лишь после этого приходят к тебе. Сначала мир верит в тебя – а потом уже и ты

сам.

Сначала верит мир. Понятно.

- А почему ты спросила? – обеспокоенно поинтересовалась мама. – Что-нибудь случилось?

- Нет-нет, - успокоила ее я. – Просто любопытствую. Вот и все.

Я сидела на кухне и ела салат, когда спустилась Мира. Кот Норман пришел вместе с ней и юркнул

под мой стул, а затем прыгнул на стол, отбросив с дороги мою ложку и почти сбив пакет молока.

- Ты считаешь себя невероятно умным, да? – поинтересовалась я, отодвигая молоко на

безопасное расстояние и перетаскивая кота себе на колени.

- Доброе утро, - весело пропела Мира, появляясь на пороге с газетой в руках. – Как настроение?

- Хорошее, - я бросила взгляд на газету. – Какой тебя ожидает день?

- А! – она вскинула брови, вдруг вспомнив, что еще не открывала гороскоп. – Так-так-так… О, все

замечательно! – она прокашлялась. – «День для уединения и покоя: вам есть, о чем подумать, и в

тишине к вам придут поистине гениальные мысли. Также ждите важных событий»

- Ого.

- Да-да, - довольным голосом отозвалась она. – А вот и твой. Послушай-ка: «Иногда слова

затмевают действия, смотрите сегодня в оба!»

- Хм-м.

Мира села на свой стул и взглянула на календарь.

- Интересно, важное событие для меня – это благотворительный маскарад или лунное затмение?

- Или День независимости, - предположила я.

- Пф-ф, - фыркнула тетушка. – Нет уж, я не любитель этого праздника. Слишком много туристов,

очень шумно. Как по мне, лунное затмение куда лучше. Да и маскарад, если на то пошло, - она

насыпала в миску хлопьев, залила молоком и задумчиво начала жевать.

- Знаешь, Мира, - начала я, - возможно, тебе стоило бы выйти сегодня. Может, по магазинам

пройтись.

- Что ты имеешь в виду? – вопросительно взглянула на меня она.

- Ну, - я осторожно подбирала слова, - у тебя дома очень много того, что, конечно, ты починила, но

оно все равно не работает, вот я и подумала…

- Не работает? – Мира отложила ложку. – Почему же? Все работает, Коли.

Я вспомнила три неработающих пылесоса, похороненных в шкафу, булькающий будильник.

- Работает, - согласилась я, - но разве тебе не хотелось бы, чтобы все эти вещи работали идеально?

– я бросила многозначительный взгляд на тостер, в котором «ХЛЕБ СГОРАЕТ ОЧЕНЬ БЫСТРО».

Тетушка тоже посмотрела на него, затем перевела взгляд на меня.

- Не знаю, - сказала она таким голосом, словно никогда в жизни даже не задумывалась над этим.

Впрочем, может, так оно и было. – Я думаю, глупо ждать, что что-то будет безупречным. У всех нас

есть недостатки.

- Дело не в нас, - заметила я. – Мы говорим о тостере.

- Это не имеет значения, - Мира выпрямилась. – Если что-то не работает так, как тебе хочется, или

требует особого обращения, ты же не выбрасываешь эту, ни секунды не медля. Ничто не может

быть в рабочем состоянии все время, иногда нужно проявить терпение и немного подождать. На

все в этой жизни требуется время.

- Чтобы приготовить нормальный тост, например.

- Именно, - тетушка указала на меня ложкой. – Вот видишь, Коли, все дело в том, как ты это

понимаешь.

Она снова вернулась к хлопьям, а я обвела взглядом кухню, с пола до потолка наполненную

записочками: вентиль крана нужно «ПРИЖАТЬ, А ПОТОМ ПОВОРАЧИВАТЬ», а нож был «НЕ

ЗАТОЧЕН», окна «МОГУТ ОТКРЫВАТЬСЯ ПРИ СИЛЬНОМ ПОРЫВЕ ВЕТРА», а кофеварка «ИНОГДА

БАРАХЛИТ». Все эти вещи не были полностью исправны, и тетушка прекрасна знала об этом,

время от времени пытаясь починить их, но никогда не доводила их до совершенства – и, похоже,

ее это вполне устраивало. Наверное, все, действительно, не может быть в рабочем состоянии

постоянно, а время от времени просто требует терпения и особого обращения.

Сегодня днем я работала с Морган. Она принесла с собой два десятка «дьявольских яиц»

(*популярная в США закуска – разрезанные пополам яйца, сваренные «вкрутую». Желток в них

перемешан с майонезом, горчицей и специями). Изабель предупреждала меня о том, что это

может произойти.

- Что? – вдруг воскликнула Морган, поймав на себе мой взгляд. – Что не так? – она поставила

контейнер с безупречно ровными яйцами на стол.

- Ничего, - пожала я плечами. – Все в порядке.

- Ты не любишь «дьявольские яйца»?

- Да нет же, они мне нравятся!

- Тогда что это за взгляд?

Было ясно, что сегодня она не в своем обычном приподнятом настроении, хотя и принялась

привычно расставлять чашки на полке над кофе-машиной.

- Просто смотрю на тебя, - покачала я головой. – Ничего особенного, Морган.

Она повернулась ко мне, и на ее лице я прочитала явственное раздражение. Входная дверь

открылась, вошел Норман. Он помахал нам рукой, и я залилась краской, вспомнив, как этим утром

видела его спящим без рубашки.

- Ты не обязана их есть! – рявкнула Морган. Когда она злилась, ее лицо казалось квадратным, да

еще к тому же она сделала новую стрижку (теперь у нее была челка), и от этого квадратность

становилась еще отчетливее. – Я просто пыталась быть милой! – она стала раскладывать салфетки

в ровные стопки.

- Прости, - пробормотала я. Мне не хотелось, чтобы она сердилась на меня. – Просто Изабель

сказала, что ты, может быть, принесешь сегодня «дьявольские яйца».

Она покосилась на меня.

- А, то есть, по-твоему, это смешно?

- Ну, ты принесла их, вот я и… - я замолчала. – Ладно, забудь. Извини еще раз.

Морган вздохнула и взялась за вилки в ящичке.

- И ты меня извини. Марк ушел рано утром, а вчера все пошло совсем не так, как я хотела, - пауза.

– И я всегда делаю «дьявольские яйца», когда расстраиваюсь. Наверное, это, действительно,

смешно.

- Нет! – поспешно возразила я. – Вовсе нет.

Норман вышел из кухни, явно направляясь куда-то, но заметил «дьявольские яйца» и застыл на

месте.

- Привет, - кивнул он. – Это же «дьявольские яйца»?

- Да, - тихо откликнулась Морган.

- С паприкой?

Морган кивнула. Норман подошел к нам и поднял пленку, которой были прикрыты контейнеры.

Аппетитный запах специй донесся и до меня, а еще меня восхитила аккуратность, с которой была

вложена начинка.

- Ого. Можно мне одно?

Морган лишь прикрыла глаза и кивнула. Норман прищурился, выбирая яйцо, и, наконец, взял

одно, лежавшее с краю, с предвкушением посмотрел на него и откусил кусочек.

- Великолепно, - похвалил он, бережно возвращая пленку на место. – Спасибо.

- На здоровье, - пробормотала Морган. Норман улыбнулся и пошел в подсобку, а когда вернулся

оттуда с коробкой замороженных гамбургеров, яйцо все еще было в его руке.

- Растягиваю удовольствие, - с улыбкой пояснил он, исчезая в кухне. Как только за ним закрылась

дверь, Морган вздохнула.

- Я невероятно жалкая.

- Неправда.

- Правда, - она снова вернулась к вилкам. – Ты знаешь, как много раз я приносила сюда эти

чертовы яйца? Это, знаешь, как табличка – «Морган рыдала всю ночь, смотрите все!». А Норман, -

ее голос оборвался, она покачала головой. – Милый Норман, он всегда делает вид, словно

страшно удивлен, что я их принесла, всегда берет несколько штучек, хвалит и никогда не

показывает, что понимает, к чему все это.

Я взглянула на контейнеры.

- Ненавижу свою жизнь! – всхлипнула Морган, ее плечи начали вздрагивать. Она выронила вилки

и закрыла лицо руками.

- Ох, Морган, - беспомощно произнесла я. Норман стоял в кухне, ел яйцо и смотрел на нас в

окошко для раздачи.

- Это просто ужасно, - простонала она. – Мы наконец-то встретились, но он как будто не здесь, а

далеко-далеко, и он не хотели ни слова слышать о свадьбе…

- Ох, Морган, - снова сказала я, не зная, что делать. В фильмах девушки обнимаются в таких

ситуациях, но для меня все это – как чужой язык, и я решила разложить вилки вместо нее.

Морган плакала. Я разложила вилки, ложки и ножи и съела яйцо. Затем еще одно. Наверное, так

могло продолжаться вечно, но тут в дверях возникла Изабель.

Сперва она заметила яйца. Потом перевела взгляд на подругу.

- Морган, - тихо сказала она, но та лишь всхлипнула. Изабель подошла к ней, и я отскочила в

сторону, решив не мешаться. – Морган, ну хватит.

Морган все еще плакала не в силах остановиться. Иногда ты не можешь контролировать свои

эмоции, и рыдания просто рвутся наружу. Это был один из тех моментов.

- Все было кошмарно,– выдавила она, - он даже не остался на завтрак! – на этом ее голос

прервался, она захлебнулась слезами.

- Милая, - прошептала Изабель, обвивая ее руками. – Какой же он идиот.

Я опустила голову и подошла к столику, стала поправлять скатерть.

- Не говори, что ты меня предупреждала, - пробормотала Морган в плечо Изабель. – Пожалуйста,

не говори.

Изабель покачала головой, перебирая волосы подруги.

- Не буду.

- Спасибо, - Морган захлюпала носом. – Я знаю, ты сейчас думаешь об этом…

- Это верно, - согласилась Изабель.

- Но ты все-таки не говори, - она высвободилась из объятий подруги и вытерла лицо. Ее глаза были

красными, а лицо распухло, волосы растрепались, и она выглядела такой несчастной, какой

только могла бы быть.

- Боже мой! – воскликнула Изабель. – Морган, ты что со своей челкой сделала?!

- Выстригла, - из ее глаз снова заструились слезы.

- Что я тебе говорила? Не трогай волосы, когда ты расстроена! Вообще ничего с внешностью не

делай.

- Знаю, знаю, - Морган попыталась выпрямить челку пальцами, она была слишком короткой, не

доставала даже до бровей. – Ну, у моих волос сегодня плохой день.

- Нет, все нормально, - Изабель прищурилась. – С ними разберемся позже.