головой, не веря, что оказалась способна на такое.

Он был именно таким, каким его видели окружающие – открытым и увлеченным, приветливым и

наблюдательным, чутким и тактичным. Он наблюдал за мной в первые дни работы, подсказывал

что-то, если я не справлялась, и угощал вкусным. Он никогда не отказывал в помощи мне, Мире,

Морган или Изабель, в его машине всегда находилось место для чьих-либо вещей, которые

требовалось подвезти.

Норман для меня – это самые лучшие качества, какие только могут быть в человеке, а еще

неповторимая индивидуальность, любовь к искусству и… И то, как я ранила его, выкинув из

головы данное ему обещание.

Когда я, наконец, осмелилась заговорить с Морган о нем, она подняла голову и улыбнулась, точно

ждала моего вопроса.

- Ох, Норман, - вздохнула она, когда мы протирали подносы перед закрытием, а затем бросила

взгляд в кухню, где он и Бик наводили порядок. – Он просто чудо.

- Да, - тихо согласилась я. Если кто и мог простить мне мое недавнее поведение, то только Морган.

– Так что у него за история?

Морган отложила поднос и серьезно посмотрела на меня.

- У него проблемы в семье. Его отец – Норм Карсвелл, владелец нескольких авто-магазинов. Ты,

наверное, видела рекламные плакаты по всему Колби и их ролики по телевизору. Возможно, он и

сам попадался тебе на глаза, в выпусках новостей, например. Он всегда много кричит и

рассуждает о выгодных сделках, размахивая руками.

- Точно, – припомнила я мужчину в костюме, который часто появлялся в рекламе в промежутках

между поединками Миры. – Видела насколько раз.

- Так вот. Как бы то ни было, он - большой человек здесь. Входит в городской совет, финансирует

туризм, ну и так далее. У него трое сыновей, старшие братья Нормана тоже занимаются отцовским

бизнесом, но вот Норман…

Она замолчала, потому что дверь кухни открылась и оттуда вышел Норма с ящиком лимонов в

руках.

- Норман решил, что бизнес – это не для него, и пару лет назад попытался поговорить с отцом о

том, чтобы поступить в школу искусств. Мистера Карсвелла это просто взбесило, он заявил, что не

станет платить за эту пустую трату времени и все такое. Это было ужасно. Но Норман от своего не

отступил и получил стипендию за свои работы, так что все равно будет учиться там с этой осени.

Он настоящий талант, Коли, ты бы видела его работы.

Я вспомнила портрет Миры и рисунок Изабель с Морган. Норман все еще стоял на улице, изучая

лимоны. Он достал из ящика один, подкинул в воздух, поймал и покрутил в руках.

- Отец все равно был недоволен, - тихо продолжала Морган, - и в итоге Норман просто взял и

ушел из дома. Сперва он жил прямо здесь, в подсобке, но потом Мира предложила ему переехать

к ней. Это было на той же неделе, когда к ней пришел тот кот. Словом, она приютила их обоих.

- Ого, - я все еще смотрела на Нормана, который уже начал жонглировать лимонами. – Ничего

себе. Сложно поверить, что родители могут быть такими.

- Видишь ли, его отец уже решил для себя, каким хочет видеть сына, а Норман не пожелал

вписываться в составленный план. Мистер Карсвелл до сих пор остается при своем. Он просто не

понимает, да и никогда не понимал.

- Не понимал чего?

- Нашего Нормана, - лимоны крутились в воздухе, как маленькие солнышки. – Он просто… -

Морган тоже посмотрела в окно и улыбнулась. – Он особенный, Коли. Поэтому будь осторожна,

ладно?

- Конечно.

Она кивнула, точно мы поняли друг друга и пришли к соглашению.

Чуть позже я нашла Нормана у его автомобиля, он воевал с ремнем безопасности на

водительском сиденье.

- Привет, - неуверенно сказала я.

- Привет, - он едва ли поднял голову. Я села на ступеньки кафе.

- Как ты?

- Нормально, - он достал из машины папку с рисунками, положил на бампер и вернулся к ремню.

- Это новые? – поинтересовалась я, указав на рисунки. Норман покачал головой, по-прежнему не

глядя на меня.

- Кое-какие старые работы.

- Слушай, Норман, - я сделала глубокий вдох, - я очень надеюсь, что ты дашь мне еще один шанс.

Чтобы нарисовать портрет.

- Мне показалось, тебе это не интересно.

- Интересно! Просто я была такой глупой… Я забыла.

Он, наконец, взглянул на меня.

- Ты не должна чувствовать себя обязанной. Это не одолжение и не что-то подобное. Просто

предложение.

- Я знаю. Я хотела… Я хочу, да, я хочу принять его.

Он положил папку обратно на сиденье.

- Я довольно-таки занят сейчас…

- О, - нет, умолять я не собиралась. Мои слова и так напоминали мольбу. – Ладно, - я поднялась и

направилась обратно в кафе. Но, когда я уже открыла дверь, Норман окликнул меня.

- Я просто не слишком хорошо подумал, когда спросил тебя об этом.

Я застыла – наполовину на пороге, наполовину внутри.

- В смысле, портрет – это долгая работа. За один день не делается.

- У меня достаточно свободного времени, - произнесла я. Норман снова повернулся к машине. Не

знаю, почему для меня это было так важно, но я очень хотела вернуть его расположение, поэтому

стояла в дверях, мысленно прося его обернуться.

Он не обернулся, и я вошла внутрь, когда вдруг услышала тихое:

- Хорошо.

Я напряглась.

- Думаю, - добавил он погромче, - у нас еще есть время.

Во мне словно лопнула до предела натянутая нить, я вдруг поняла, что задержала дыхание, и

только что начала дышать снова.

- Спасибо, Норман.

- Но, – твердым голосом снова заговорил он, - ты все равно остаешься без горячего шоколада. На

него вторых шансов не бывает.

- Ладно, - согласилась я. Это я смогу пережить. – Когда мы начинаем?

- У тебя ведь еще есть те очки? Которые я дал тебе?

- Да.

- Тогда приходи сегодня с ними ко мне, где-нибудь около восьми. Я сделаю набросок, а потом мы

будем работать здесь, в кафе.

- Здесь? Ты можешь рисовать прямо тут?

- Именно, - кивнул он. – По моей задумке, все будет именно тут. Вот здесь, - он указал на

табличку, стоявшую возле кафе. Почему-то раньше я не обращала внимания на эти красные

буквы, складывающиеся в слова: «ДОСТАВКА», а чуть ниже – «ВАШ ЕДИНСТВЕННЫЙ И

ПОСЛЕДНИЙ ШАНС»

- Хорошо. Я приду.

Впервые оказавшись в комнате Нормана, я решила, что это самый настоящий бардак. На самом

же деле она была целой вселенной, в которой царили свои порядки и законы.

Вселенная Нормана. Если рассматривать его подвал с такой точки зрения, то можно было понять,

что все здесь лежит на своем месте – пластмассовые фигурки героев мультфильмов сидят на

книжной полке, а манекены сидят вдоль стен, точно ждут своей очереди на прием к врачу. Была у

него и целая коллекция стеклянных баночек из-под детского питания, каждая из них была

заполнена чем-то – шестеренками, гайками, кнопками, пуговицами, ракушками, скрепками…

Словно Норман был ученым, коллекционирующим интересные экземпляры и образцы самых

разных предметов.

Стены в подвале были выкрашены в белый цвет и увешаны рисунками – некоторые я видела

раньше, например, портрет Морган и Изабель, но был тут еще один, который тоже продолжал

тему очков, но раньше я его не видела.

Это был портрет мужчины, которому было чуть больше двадцати. Он стоял возле старомодной

машины и смеялся чему-то, откинув голову назад, точно ему рассказали самую смешную шутку на

свете. Он был в белой рубашке, галстуке и брюках, на глазах у него были очки, а руки он скрестил

на груди. Кто это?

Норман велел мне сесть на старый синий стул со спинкой, пахнувший какими-то духами,

напоминавшими розы, и я подумала, что, наверное, здорово жить в окружении вещей, у которых

есть своя история.

- Так. Смотри сюда.

Я уже надела темные очки и не понимала, как он определяет, куда именно я смотрю, но все же

послушно взглянула на него. Он сидел напротив меня с альбомом на коленях и карандашом в

руках. Возле него стояла банка из-под кофе, в которой были самые разные кисти, ручки и

карандаши. Время от времени он наклонялся к ней и доставал нужный.

Осознав вдруг, что в ближайшее время я буду единственным, на чем он сосредоточится, я

занервничала и порадовалась, что на мне есть очки – хотя бы за ними я могу спрятаться.

- Подними подбородок, - он указал на меня карандашом. – Нет, не так высоко. Да, вот так,

отлично. Так и сиди.

Вскоре моя шея начала ныть, но я не стала уподобляться ей. Вместо этого я разглядывала

Нормана, словно видела его впервые.

Не знаю, когда именно это началось. Может, в один их тех моментов, когда он поднимал голову и

рассеянно смотрел на меня, а затем переносил мое лицо на свой рисунок. Или, может, когда я

наблюдала за его руками. Раньше я видела, как они режут хлеб, носят ящики с овощами и ставят в

окошко для раздачи готовые тарелки, а теперь они летали над листом бумаги, творя маленькое

чудо. Звук карандаша, скользящего по бумаге, сплетался с моим собственным дыханием, и мне

казалось странным вот так вот сидеть перед ним. Как будто он был не просто Норман Норман,

ленивый хиппи, а парень с глубокими карими глазами, наблюдающий за мной, и, возможно,

Изабель была права, думая, что…

- Не трогай колечко в губе, - произнес он, и я поймала себя на том, что, действительно, тихонько

качаю его языком.

- Я и не трогала, - автоматически ответила я, смутившись, точно он мог прочитать мои мысли. Он

же просто Норман, боже мой!

Он взглянул на меня, и я немедленно испугалась, что произнесла последние слова вслух.

- Что-то не так, - сказал он, глядя мне в лицо.

- Что? – слишком быстро переспросила я. – Что не так?

Он встал, отложил альбом и карандаш и подошел ко мне. Мой желудок подпрыгнул.

- Сиди прямо, - предупредил он и осторожно отвел прядь волос с моего лица, заправляя ее за ухо.

Его пальцы скользнули по моей щеке.

Это всего лишь одно движение, незначительная мелочь, но, когда Норман вернулся обратно к

своему альбому и продолжил набросок, я закрыла глаза. Снова и снова он вставал передо мной и

касался рукой моего лица.

- Подбородок вверх, - напомнил он. – Смотри сюда, Коли.

Я вдохнула поглубже и медленно выдохнула. Это смешно. Мира сказала бы, что это связано с

астрологией, а в гороскопе непременно было что-нибудь на эту тему, но…

Ладно, может быть, это связано с луной, звездами или бог знает, чем еще. Не знаю.

- Подбородок вверх.

- Извини.

Еще полчаса прошли в молчании, когда, вдруг зазвонил телефон. Затем еще раз. Затем трижды.

- Может, мне взять трубку? – предложила я.

- Не надо.

- Точно?

- Подбородок вверх, Коли.

Телефон снова зазвонил, и это был по-настоящему громкий сигнал, я могла бы услышать его через

два этажа. На минуту он смолк, а затем все повторилось, и вот уже включился автоответчик –

голос Нормана предложил оставить сообщение.

Послышался стандартный гудок, но за ним ничего не последовало, и я уж было решила, что

звонящий, кем бы он ни был, повесил трубку, но тут мы услышали, как на другом конце кто-то

прочищает горло, будто бы готовясь сказать что-то.

Глаза Нормана по-прежнему были прикованы к листу бумаги. Звонивший снова прокашлялся, а

Норман опустил карандаш, не сводя взгляда с рисунка, точно ждал чего-то.

Щелчок. Сигнал, означающий конец записи. Норман вернулся к работе.

Пять минут мы молчали, пока я, наконец, не смогла больше сдерживаться:

- Кто это был?

- Что?

- Кто звонил? Это чья-то шутка – или что?

Когда мама стала знаменитой, нам стали без конца названивать разные подозрительные

личности, даже, как ни странно, заключенные. Очевидно, Кики Спаркс пользовалась у них

популярностью.

- Подбородок вверх, - напомнил он. – Смотри на меня.