Элизабет Грегг - Лунные грезы

– Сожалею, мэм, но это невозможно. Ваших денег здесь нет.

– Ах, я, видимо, ошиблась дверью. Мне казалось, что я пришла в банк.

– Нет, мэм, вы не ошиблись.

– И в банке нет денег?

– Вы не поняли меня, мэм. По закону здесь нет ваших денег. По крайней мере пока.

– Ну хорошо, дайте мне какие-нибудь другие деньги.

– Боюсь, это совершенно невозможно, мэм, – невозмутимо повторил управляющий.

Внезапно Дессу осенила страшная догадка:

– Скажите хотя бы, кто велел закрыть мой счет?

– У меня нет подобных полномочий, мэм. Поговорите лучше с мистером Клуни.

Опять этот Клуни! Все встало на свои места: они с Эндрю решили оставить ее без денег, рассчитывая вынудить тем самым согласиться на их условия. Что ж, отлично!

– Непременно, – ответила она. – А теперь примите мой совет: пока не поздно, подыщите себе другую работу. Когда мне вернут мои деньги, я позабочусь, чтобы она вам понадобилась.

Флегматичный управляющий лишь пожал плечами и неопределенно улыбнулся.

Минуту спустя наемный экипаж уже мчал ее к роскошному трехэтажному особняку Дрюхартов. Попросив возницу подождать у подъезда, девушка рывком распахнула дверь и вбежала в вестибюль.

– Эндрю! Клариса! – крикнула во всю мощь своих легких.

Ей навстречу выскочила перепуганная Клариса, а вскоре к ней присоединился и ее брат.

– Боже, Десса! – воскликнул он. – Где ты набралась таких манер?

– К черту манеры!

– Ну хотя бы ради памяти твоих бедных родителей…

– Заткнись, грязный ублюдок! Ты недостоин даже заикаться о них! Забудь о них, а заодно и обо мне! Но прежде я хочу получить свои деньги. Все до последнего цента, и немедленно.

Эндрю издевательски осклабился:

– Не понимаю, о чем ты говоришь, дорогая. Тебе потребовались деньги? Что ж, пожалуйста… – Он достал из внутреннего кармана бумажник и раскрыл его. – Сколько тебе нужно? Чтобы расплатиться с извозчиком? А может, чтобы купить новое платье? Вот, этого должно хватить.

С гаденькой улыбкой он протянул ей мятую банкноту.

Десса ударила его по руке и бумажка полетела на пол.

– Мне нужны все деньги, что лежали в банке. Считай это моим первым ежемесячным содержанием. – Она букально выплюнула последние слова.

Эндрю сделал круглые глаза:

– Боюсь, дорогая, до утверждения завещания это невозможно. Но что мы здесь стоим? Давай пройдем в гостиную, Клариса принесет нам бренди…

– Я не собираюсь сидеть в твоей гостиной и пить твой бренди. Я вообще не намерена оставаться в этом доме ни одной лишней минуты.

Внезапно она задумчиво посмотрела в сторону и сухо бросила:

– Принеси перо и бумагу.

– Что? – опешил Эндрю и даже оглянулся, словно эти слова предназначались кому-то другому.

– Я решила переписать на тебя половину предприятия отца. Сама, без этого жулика Клуни. Все просто и честно, Эндрю, не ищи здесь подвоха.

У него отвисла челюсть, а глаза округлились от изумления, Клариса издала сдавленный звук, похожий на мяуканье.

– Ну же! – нетерпеливо воскликнула Десса.

– Бумага не будет иметь законной силы.

– Будет, потому что я продам тебе твою долю. За бесценок. Формально компания все равно принадлежит мне, даже если вы с этим продажным адвокатом станете тянуть с оформлением завещания до бесконечности, пока не высосете из меня все деньги. Разве я не права?

– Не знаю, что и ответить.

– Не сомневаюсь. Перо и бумагу! – Она перешла на зловещий шепот: – Пошевеливайся, Эндрю, пока я не передумала. Я ведь могу поехать в Нью-Йорк и привезти оттуда другого адвоката, который разделает твоего Клуни как Бог черепаху, а ты не получишь ни цента. Даже если мне придется довести «Фоллон Энтерпрайз» до банкротства, клянусь, я сделаю это! Кроме того, ты еще кое-что не учел. Если Митчел жив, я найду его, и ты останешься ни с чем. Если же моего брата, увы, уже нет на свете, я собираюсь выйти замуж за Бена Пула, и как можно скорее. В любом случае ты проиграл. Так что довольствуйся половиной, но законной и честной, которую у тебя никто уже не сможет отобрать!

Через несколько минут документ был составлен, и Десса зачитала его вслух. Эндрю лишился дара речи: она действительно продавала ему половину «Фоллон Энтерпрайз» за смехотворную сумму, равную текущему состоянию ее банковского счета.

– А теперь, – сказала Десса, – мы поедем в банк, ты восстановишь мой счет, и я подпишу эту бумагу. Да, кстати, по дороге мы заедем в контору твоего приятеля Клуни. Я хочу забрать у него всю документацию предприятия и завещание отца. Ими со временем займется мой новый адвокат. Не забудь также, что за мной остается еще мое содержание из второй доли компании и с годовой прибыли. И не вздумай хитрить, иначе я тебя уничтожу.

– Послушай, Десса…

– Заткнись, Эндрю. Да-да, не делай такое лицо, просто заткнись и не смей напоминать мне о манерах. Ты все равно не знаешь, что это такое. Готовь свой кабриолет, мы едем в банк. Там наверняка найдется кто-нибудь, кто не откажется заверить мою подпись. Например, твой друг управляющий.

По его глазам она поняла, что попала в точку.

– Что ты собираешься делать, Десса? – спросил он.

– Я же сказала – ехать с тобой в банк.

– Нет, потом… – Он тяжело вздохнул, и на этот раз его вздох не показался ей притворным.

– А потом, Эндрю, я вернусь домой. В Монтану.

До Врат Ада Бен добрался совершенно измотанным. Спал он мало и плохо, его не покидали тревожные мысли о Дессе. Как там она? Если с ней что-то случится, он никогда себе этого не простит. Взял и сорвался с места, как обиженный мальчишка, бросил ее одну на произвол судьбы и на милость этих страшных Дрюхартов… Ему казалось, что она зовет его, и он просыпался в холодном поту.

На второй день пути состав въехал в густую завесу дыма: горела прерия. Мир исчез, растворился в его удушливых клубах, разъедавших глаза и легкие. Дышать можно было только сквозь влажную тряпку, но и это помогало ненадолго. Даже когда поезд миновал эпицентр пожара и дыма стало меньше, пассажиров продолжал преследовать пропитавший одежду и вещи запах гари.

Дети плакали, беременную женщину, занимавшую соседнее место, непрестанно тошнило, и они с мужем были вынуждены сойти на каком-то полустанке, неподалеку от которого, как говорили, жил доктор.

Вскоре сильно похолодало, окна пришлось закрыть, и снова в вагоне, переполненном давно не мывшимися измученными людьми, наступила едкая духота.

В довершение всех бед, станционный смотритель Врат Ада сообщил ему, что сегодня почтового дилижанса до Виргиния-Сити не будет: его ограбили и сожгли индейцы. Другой дилижанс ждали не раньше чем через два дня, да и то если с ним ничего не случится в дороге.

Бен с отвращением отверг предложение остановиться в гостинице, зашел в платную конюшню и спросил, может ли он нанять лошадь.

– Сожалею, мистер, всех лошадей разобрали, – ответил старший конюх.

Бен недоверчиво огляделся. В самом деле, все стойла были пусты, лишь из одного на него тоскливо смотрела старая костлявая лошаденка.

– А это что?

– Может, по-вашему, это и лошадь, мистер, а по-моему – кляча, – фыркнул конюх. – Во-первых, она не моя, я за ней лишь присматриваю, а во-вторых, вы на ней и пяти миль не проедете. Сдохнет. Лучше уж вам где-нибудь устроиться и дождаться дилижанса. Если хотите, вся конюшня в вашем распоряжении, у нас тут полно свежего мягкого сена. Только обещайте, что не сопрете старушку Эб, я за нее, как-никак, отвечаю.

Несмотря на усталость и отвратительное настроение, Бен не удержался от улыбки:

– Я, конечно, не ангел, и в жизни мне доводилось делать немало странного, но я никогда еще не крал привидение.

– Ладно, мистер, – рассмеялся конюх, – тогда договорились. Остаетесь?

– Да, и даже готов заплатить. Терпеть не могу гостиниц.

– Отлично вас понимаю, – с чувством кивнул конюх, принимая у Бена несколько монет. – Здесь есть и вода, так что можно сполоснуться, если, конечно, вас не смущает присутствие женщин.

– Женщин? – невольно оглянулся Бен.

– А старушка Эб?

Оба рассмеялись, Бен поблагодарил конюха, и тот ушел.

Раздевшись, Бен с наслаждением вылил на себя два ведра воды, вытерся, устроился на душистом сене и мгновенно уснул.

Ему снилось, что Десса сидит рядом с ним и гладит его по голове. «Я люблю тебя, Бен…» – говорила она. «Я люблю тебя, Десса, и никогда, никогда больше не оставлю», – ответили его губы; он протянул к ней руки, но она вдруг стала удаляться, ее лицо исказилось от страха, а рот открылся в безмолвном крике. Он хотел броситься за ней, но увидел, что стоит на краю глубокого каньона, а она продолжала уплывать все дальше и дальше, заламывая руки, моля о помощи…

– Нет, Десса, нет! – крикнул он и проснулся.

В окна конюшни мягко сочился серый свет холодного осеннего утра, рядом негромко пофыркивала лошадь.

Бен застонал и сел, обхватив голову руками. Он был один. Один на всем белом свете.

Дессе удалось сесть в поезд лишь на следующее утро после отъезда Бена. Всего один день разделял их, но картина за окном вагона разительно изменилась. Осень стремительно вступала в свои права.

На второй день пути, когда состав проходил через бескрайнюю выжженную недавним пожаром равнину, пошел снег. Ветер носил белоснежные хлопья над угольно-черной землей, и аромат морозной свежести смешивался с уже приглушенным, но все еще тяжелым запахом гари.

На третий день снег внезапно прекратился, и взору девушки открылись горы, голубовато-розовые вершины которых окружали пелерины серых облаков. Охваченная радостным возбуждением, она с трудом сдерживала себя от того, чтобы вскочить, распахнуть окно и громко крикнуть: «Я еду, Бен! Я возвращаюсь домой!»

«Господь Всемилостивый, – горячо молилась она, – сделай так, чтобы все было хорошо! Сделай так, чтобы Митчел был жив, и помоги мне найти его! И, пожалуйста, Господи, смягчи сердце Бена, пусть он простит меня!»

Время тянулось ужасающе медленно, а нетерпение Дессы нарастало с каждой секундой. Наконец долгожданный момент настал: в вагон вошел кондуктор и громко объявил:

– Врата Ада! Следующая остановка – Врата Ада!

Девушка закрыла глаза, сжала кулачки и вознесла Богу благодарственную молитву.

Утром Бен навел на станции справки, но, как и вчера, прибытие дилижанса ожидалось лишь на следующий день.

Недавний странный сон не забылся и не давал ему покоя. Что он означал? Не предупреждение ли это? Не знак ли свыше, что надо не ехать дальше, а вернуться назад, в Канзас-Сити, на выручку Дессе?

Бен со вздохом выудил из кармана остатки денег. Их едва хватало на дилижанс, а об обратной дороге в Миссури нечего было и думать.

Он задумчиво посмотрел по сторонам. Гостиница, конюшня, какие-то хозяйственные постройки, магазин, склад, салун… Салун?! Решение пришло мгновенно. Бен встряхнул в кулаке оставшиеся монеты, толкнул низкие распашные дверцы салуна под мрачным названием «Чертова Дыра» и, даже не взглянув в сторону стойки, направился туда, где расположились игроки в покер.

Партия складывалась трудно. Ему достались пара двоек, десятка, валет и король. Бен ответил, поднял на два доллара и, после мгновенного раздумья, сбросил все пять карт. Прикупив пять новых, он медленно, боясь спугнуть возможную удачу, поднял их по одной. Пусто. На блеф и, соответственно, дальнейший подъем ставок денег почти не оставалось. Он молча покачал головой и вышел из игры. На новой сдаче ему пришли три дамы и два туза. Фул-хауз, да еще на старших картинках! Неплохой шанс. Отказавшись от сброса, Бен поднял сразу на пять долларов. Если партнеры уйдут сейчас, то ему достанется долларов двадцать. Не густо, но будет с чем продолжить игру.

Однако те, подумав, ответили и подняли еще. Бен также ответил, поднял на последнюю пятерку и вскрылся. Два остальных игрока, вздохнув, уравняли ставки и тоже выложили карты на стол. У одного оказалась пара валетов, а у другого – три пятерки. Бен победно улыбнулся, сгреб банк и встал. Ему повезло. Если бы все прочие проблемы решались так же быстро!

У стойки он пересчитал выигрыш. Девяносто долларов! Путь назад был обеспечен.

Когда Бен вышел из «Чертовой Дыры» на улицу, глаза ему резанул яркий солнечный свет. Он часто заморгал и, надвинув шляпу пониже на лоб, решительным шагом направился к станции.

Народу в это утро было на удивление много. «Не иначе как прибыл поезд», – подумал Бен и, случайно задев локтем какую-то зазевавшуюся женщину, механически извинился:

– Простите, мэм.

– Бен? – раздался голос, звучавший в его сне.

Он изумленно вскинул глаза.

– Десса?

В следующее мгновение она уже радостно смеялась в его медвежьих объятиях.

– Бен… О, Бен! Как я счастлива! – снова и снова повторяла девушка, обнимая его за шею.