Энджел держала в руках две бутылки с молоком. Она только что искупалась, приняв «душ бушмена», — так называл придуманную им конструкцию Джордж: бак с небольшими дырками в днище, который наполнялся горячей водой и подвешивался к дереву. Ее мокрые волосы, лежавшие на плечах, теперь казались темнее и длиннее. Энджел переоделась в чистую одежду, которую Эмма привезла со станции. На этот раз штаны и туника были не однотонными, а из ткани светло-радужных оттенков. Эмма удивилась тому, как изменился внешний вид Энджел благодаря цветной одежде. Глаза девочки казались более голубыми, а кожа — более светлой. Когда она вышла из душа, держа грязную одежду в руках, Мойо вместе с львятами настороженно посмотрела на нее, словно на секунду усомнилась в том, что это была Энджел.

Энджел протянула одну из бутылок Эмме и сказала:

— Держи бутылку донышком вверх, чтобы они не втягивали ртом воздух.

— Ты это раньше уже делала? — Эмма удивленно вскинула брови.

— У сестер милосердия. Иногда я помогала монахиням кормить младенцев.

Эмма взглянула на девочку. Ей не терпелось задать Энджел кучу вопросов, но она заставила себя промолчать. Эмме не хотелось расстраивать девочку тяжелыми воспоминаниями о ее матери. С самого утра Энджел вела себя на удивление дружелюбно и спокойно. Казалось, она уже привыкла находиться рядом с едва знакомыми людьми. Вернее сказать, она выглядела более самостоятельной и уверенной в себе. Девочка сама спросила, где она может помыться, а потом отвергла всяческую помощь с баком. Энджел также попросила йод и бинты и мастерски обработала рану на ноге. Во время завтрака она так активно помогала накрывать на стол, а после еды убирать грязную посуду, что у нее едва хватило времени, чтобы съесть что-нибудь самой.

— Ты готова? — спросила Энджел.

Эмма нервно посмотрела на львят. Она считала, что с этим заданием лучше справится Джордж — в конце концов, у него было больше всего опыта, — но Энджел настояла, чтобы с ней пошла Эмма.

— Я хочу, чтобы ты помогла мне покормить львят, — заявила девочка, глядя ей прямо в глаза.

Эмма тут же согласилась, ибо все ее колебания были сломлены, — настолько ей было приятно ощущать себя избранной.

— Открой, пожалуйста, ворота, — попросила Энджел.

Услышав звук деревянной рамы, цепляющейся о затвердевшую землю, львята подняли свои мохнатые головы и спросонья заморгали черными блестящими глазами. В следующее мгновение сонный клубок распутался и львята с трудом встали. Они были намного мельче детенышей Мойо, каждый размером с крупного кота. Их головы казались слишком тяжелыми для их туловища, а ступни — слишком большими по сравнению с ногами. Их светло-коричневая шкура была покрыта пятнышками более темного цвета.

Львята вприпрыжку помчались к Эмме и Энджел, но, немного не добежав, в нерешительности остановились. Один из них даже чуть-чуть подпрыгнул, испугавшись кисточки собственного хвоста, попавшего в поле его зрения.

Энджел рассмеялась.

— Они еще только учатся жить.

Эмма улыбнулась. Это было очень точное замечание: львята действительно выглядели так, как будто они еще не совсем освоились в собственном теле.

Энджел присела на корточки, протягивая бутылку с молоком. Оба детеныша, едва не спотыкаясь, поспешили ей навстречу.

— Покажи им, что у тебя тоже есть молоко, — сказала девочка Эмме.

Эмма помахала второй бутылкой перед львятами.

— Ну же, идите ко мне, — позвала она их, и вскоре оба детеныша, подбежав к ней, уперлись передними лапами в ее голени.

Эмма немного растерялась, но тут же засунула бутылку в карман, наклонилась и взяла одного из детенышей на руки. Под шкурой, покрытой мягким мехом, ощущалось его маленькое тельце. Эмма села на пенек, устроила львенка на колени и вытащила бутылку из кармана. После минутной возни с соской детеныш начал пить молоко.

— Ну вот и все, — сказала Энджел. — Хорошо.

Она села рядом с Эммой, взяла второго львенка на колени и поднесла бутылку под правильным углом к его рту.

Сначала львята пили молоко с жадностью, едва не захлебываясь, но затем перешли на равномерное причмокивание.

Эмма искоса поглядывала на Энджел. Девочка сидела, наклонившись к голове львенка, и ее волосы касались его меха.

Детеныш на коленях у Эммы заворочался, привлекая к себе ее внимание. В процессе кормления он то и дело поглядывал на нее, тихонько вздыхая между глотками. Передними лапами он по-кошачьи начал мять ее колени. Это напомнило Эмме кота, который жил у ее соседей в Мельбурне. Это был большой полосатый кот по кличке Бруно. Наверное, он сейчас по ней скучает. После того как Саймон уехал в экспедицию, Эмма начала подкармливать Бруно. Сперва он просто пробирался через небольшую щель между балконами их квартир, а затем она начала пускать его внутрь и даже позволяла лежать на диване, хотя знала, что у Саймона аллергия на кошачью шерсть. Когда они переехали в эту квартиру, им потребовалось немало времени, чтобы избавиться от следов всех аллергенов. Постепенно Эмма привыкла к компании Бруно. С тех пор как она начала жить с Саймоном, ее связь со старыми друзьями была утрачена. Эмма считала, что было бы нечестно искать с ними встреч только тогда, когда Саймон находился в отъезде. Когда он был дома, они все делали вместе и им больше никто не был нужен. Оставаясь одна, Эмма изредка виделась с их общими друзьями, но у нее всегда появлялось ощущение, что она лишь половина того человека, которого они ожидали встретить. Поэтому в отсутствие Саймона она допоздна задерживалась в институте, шла в спортзал или просто оставалась дома в одиночестве. Ей хотелось быть такой же самодостаточной, как Саймон, но по мере того, как недели плавно перетекали в месяцы, она начинала чувствовать себя более одинокой, чем ей хотелось бы в этом признаться. Чтобы решить эту проблему, Эмма даже попыталась звонить отцу, оправдывая это тем, что, как дочь, она обязана поддерживать с ним контакт. Разговоры приносили мало удовольствия. Каждый из них старался оградить другого от всего, что могло бы привести к вспышке эмоций. Так было всегда — словно боль, которую они однажды пережили вместе, навсегда осталась между ними и готова была в любой момент подняться из глубин, чтобы снова разорвать их сердца. И каждый раз, когда Эмма опускала трубку телефона, она чувствовала себя еще более одинокой.

Она перевела взгляд на очаг, возле которого Дэниэл помогал Ндиси рубить дрова на костер. Джордж наблюдал за ними с трубкой в руках. Внезапно Эмма поняла, что за эти несколько дней в Африке она провела наедине с собой не более чем несколько минут, за исключением того времени, когда спала. Она бросилась из одной крайности в другую, но это ее ничуть не беспокоило. Напротив, ей нравилось постоянно быть в компании других людей. Эмма естественным образом подумала о Дэниэле. Он был так добр к ней — в его отношении чувствовались исключительно теплота и открытость. От него веяло ощущением внутренней силы, но при этом у Эммы не возникало потребности во что бы то ни стало соответствовать его стандартам, как это было с Саймоном. Она твердо знала, что может рассчитывать на помощь в случае необходимости. Прошлой ночью она лежала в гостевом домике и долго не могла уснуть. Она все время прислушивалась к шорохам на соломенной крыше и вглядывалась в щель между дверью и полом, готовая к тому, что в любой момент в хижину проскользнет змея. В спальном мешке было слишком жарко, и поэтому она легла поверх него. Облаченная в одну только тонкую шелковую пижаму, Эмма чувствовала себя очень уязвимой. Она даже несколько раз проверила, хорошо ли подоткнута сетка по краям постели. Эмма уже было подумала, что ей не удастся сомкнуть глаз до самого утра, но затем постаралась успокоиться, расслабить мышцы и представить Дэниэла, который спал в нескольких метрах от нее. Если в хижину на самом деле заползет змея или материализуется какая-нибудь иная неведомая опасность, она в любой момент сможет позвать его на помощь. А в том, что он придет и поможет ей, сомнений не было. С этой мыслью она позволила себе заснуть.

Эмма опустила лицо к голове львенка и потерлась подбородком о его мех. От него пахло теплой пылью, медом и чем-то еще, отдаленно напоминающим запах рыбы, — это был рыбий жир. Свободной рукой Эмма погладила его по спинке. В ответ львенок выпустил изо рта соску и взглянул на нее — его глаза блестели, как расплавленный шоколад. Между его очерченных черным контуром губ высунулся кончик розового языка. Глядя на него, Эмма улыбнулась. Тут она заметила, что молоко тонкой струйкой стекает из соски по ее предплечью. Она хотела было вытереть руку, но львенок уже принялся слизывать молоко, ритмично скребя своим шершавым язычком по ее коже.

— Щекотно, — сказала она Энджел.

Девочка тем временем с напряженным выражением на лице продолжала держать бутылку возле рта второго львенка.

Не глядя на Эмму, она вдруг со всей серьезностью произнесла:

— Не говорите никому, что я здесь.

Эмма вздрогнула. Пытаясь найти нужные слова для ответа, она сделала вид, что устраивает львенка поудобнее на коленях.

— Нам придется это сделать, — сказала она после паузы. — У нас нет выбора.

Голова девочки мотнулась в сторону. Она посмотрела на ворота и на дорогу, ведущую к питомнику, словно испугавшись, что кто-то приедет за ней прямо в эту секунду.

— Когда они приедут?

— Не бойся. Мы еще никому ничего не говорили, — заверила ее Эмма. — Но о тебе все беспокоятся. Тебя, наверное, до сих пор ищут. Мы просто обязаны сообщить, что с тобой все в порядке.

— Не сейчас, — попросила Энджел с умоляющим выражением лица. — Вы же можете подождать день или два? Пожалуйста…

Эмме стало невыносимо больно от услышанного в голосе девочки отчаяния. Если подумать, то она просит совсем о немногом: чуть-чуть времени, чтобы отдохнуть и приготовиться к тому, что ее ждет в будущем.

— Хорошо. Но дальше оттягивать мы не сможем. Это будет неправильно.

Энджел с облегчением перевела дыхание и расслабила плечи. Она посмотрела на львенка и улыбнулась, снова приняв вполне довольный вид. Однако Эмма, напротив, почувствовала нарастающее беспокойство. Данное ею обещание на самом деле может иметь самые серьезные последствия. Ей стало страшно, оттого что, возможно, она поспешила дать слово.

— Энджел, — обратилась она к девочке, — а как насчет твоего отца? Он знает, что ты пропала?

Энджел покачала головой.

— Он понятия не имеет о моем существовании, — ответила она с легкостью в голосе, которая свидетельствовала о том, что Энджел отвечала на этот вопрос уже много раз. — Лаура познакомилась с Майклом на вечеринке в Найроби. Некоторое время они были друзьями, а потом он продолжил свое путешествие. Мы даже не знаем его фамилии. — Она взглянула на Эмму. — У меня нет ни братьев, ни сестер. Была только мама и верблюды — и никого больше.

Эмме стало неловко. Ей не хотелось продолжать этот разговор без Дэниэла и Джорджа, и поэтому она сделала вид, что занята львенком.

— Разбудить его, чтобы он допил молоко? — спросила она Энджел.

— Да, — ответила девочка. — Иначе оно пропадет.

Эмма нежно потормошила львенка и поводила соской возле его носа. Тот открыл глаза и снова принялся сосать молоко. Когда Эмма отвлеклась от него, она с облегчением увидела, что к загону направляется Джордж.

Он подошел и встал рядом с ними, глядя, как львята допивают остатки молока.

— Я очень беспокоился за этих двоих, — сказал он. — В округе нет подходящего прайда, к которому они могли бы пристроиться. А выпускать их в дикую природу в одиночку тоже не годится. Но теперь, когда здесь Мойо, можно попробовать отдать их ей. — Тут Джордж посмотрел на Энджел. — Ты могла бы мне помочь. Старшие львята тебя уважают, и ты сумеешь подружить их с этими малышами. Для этого, правда, потребуется некоторое время.

Эмма нахмурилась и слегка покачала головой, чтобы не заметила Энджел. Джордж говорил так, как будто то, что девочка задержится в питомнике, само собой разумеющийся факт, хотя на самом деле он знал, что все обстоит иначе. Она снова посмотрела на очаг, возле которого сидел Ндиси и чистил арахис.

— Отнеси, пожалуйста, бутылки Ндиси, — попросила она Энджел. — И предложи помочь ему с орехами. Я думаю, он обрадуется.

Энджел радостно кивнула, как будто речь шла об угощении. Она вышла из загона, держа пустые бутылки в обеих руках, и Эмма повернулась к Джорджу:

— Нам нужно поговорить.

Не успели они войти в столовую, как появился Дэниэл. Он вернулся из хижины Джорджа, где пытался связаться по радио с Ндугу.

Эмма с нетерпением смотрела на него, ожидая услышать какие-нибудь новости. Джордж положил наполовину набитую и незажженную трубку на стол.

— Ндугу вернулся на станцию, — сообщил Дэниэл. — С верблюдами все в порядке. Нога Мамы Киту заживает. — Он улыбнулся Эмме. — По дороге из Аруши он остановился в Малангу. Там все только и говорят о мертвой белой женщине и ее ребенке.