Лариса Шкатула - Лягушка в сметане

— Здравствуйте, Варя, — проговорил он, — у вас все в порядке?

— Хотите знать, не пытался ли опять кто-то ко мне ворваться? Нет. Я последовала вашему совету и пригласила ночевать свою подругу… Но что главное, нашлись злополучные акции.

— И где они?

— В банке. И я не имею права их оттуда изымать целых шесть месяцев.

— Это в случае, если нет завещания, — сказал Вадим.

— Вы хотите сказать, что Борис мог написать завещание?

— А почему бы нет?

— Кто, интересно, думает о завещании в тридцать семь лет?

— Тот, кто ходит по лезвию бритвы. Иными словами, нарушает закон.

— И вы хотите сказать, что Борис…

— Я хотел сказать, что он МОГ написать завещание, но это вовсе не значит, что оно ЕСТЬ.

Наверное, появился кто-то из начальства, потому что Вадим шепнул ей: «Извините!» — и отключился.

Завещание. Глупость какая. Даже если Борис и связался с криминалом, он не стал бы писать завещание, потому что вряд ли думал о какой-то сосульке, которая не вовремя упадет с крыши ему на голову.

Он мог бояться скорее выстрела или ножа, но и в таком случае о завещании бы не подумал. Он решил бы: если меня не будет, то какая разница, что будет с теми же акциями?

А что, если завещание он написал, и не в пользу Варвары? Есть же какая-то Виктория Дмитриевна. Неизвестно, как относился к ней Борис, вполне может быть, что серьезно. Ведь встретив Пампусика, он и не подумал ее «узнать», хотя мог догадываться, что она обидится. Но вот доверял ли он этой женщине? Делился ли с ней секретами? Большой вопрос.

В любом случае у Вари останутся квартира и машина. Тоже неплохо. Хотя и обидно будет…

В остальном же, если разобраться, получается прямо детектив какой-то. Только без трупа. А если точнее, труп был, но и убийца остался на месте преступления и всем известен.

А вот с тем, что неясно, пожалуй, стоит разобраться. Варя взяла чистый лист бумаги и решила составить для себя вопросник. Работа с компьютером приучила ее к системе. Если систематизировать информацию, то ею куда легче пользоваться.

Итак, вопрос первый: откуда у Бориса оказалось так много акций комбината? И надо ли проводить следствие по этому вопросу? Вряд ли. Только привлечешь к себе нежелательное внимание.

Все это вообще можно решить с помощью логики. Работникам комбината давали только определенное количество акций. Вон Килька говорил о каком-то знакомом, у которого оказалось всего сто штук. То есть это ни о чем не говорит, вполне вероятно, их было больше. Но не двадцать же тысяч, как у Бориса. Цифры, прямо скажем, несовместимые.

Продолжим. Наш народ в своей массе к акциям не привык. Мало кто их оставляет на всякий случай. Скорее всего стараются получить деньги сразу и сейчас. Тем более что последний дефолт многих разорил, а остальных напугал. Говоря книжным стилем, поселил в сердцах людей еще большее недоверие к бумагам с водяными знаками. Если они не зеленого цвета и не иностранные.

У нее возникла будто сама собой версия, и Варя некоторое время вертела ее так и сяк, ища уязвимые места и, наоборот, положительные моменты. То есть для Бориса, который эту операцию осуществлял. Так и хочется добавить: с чьей-то помощью.

Вряд ли он покупал акции по двадцать долларов, как недавно кто-то, видимо, поздно спохватившийся. Скорее всего добывал их по номиналу. И оттого, что в этом его трудно было контролировать, тот, кто давал ему деньги на их покупку, — если давал, — не мог знать, сколько было израсходовано фактически. Вот вам и источник возникновения некоей суммы в долларах.

Да, такой вариант в ее рассуждения укладывался. Акции, особо свой интерес не афишируя, мог скупать именно он, знакомый тем, кто работал рядом с ним.

Купил у одного рабочего, у другого. Попросил не рассказывать об этом другим. Но человек так устроен: если чего-то нельзя, ему именно этого и хочется. Тут Боря бил наверняка.

Легче всего, видимо, покупалось у тех, кто любил выпить и за опохмел готов был не то что акции продать — родную маму.

Люди прослышали, что главному технологу можно продать акции, вот и подходили при нужде. При этом извиняясь и кланяясь. Ведь их просили об этом не говорить. Не обязательно алкоголики. Тысяча акций по восемь рублей — восемь тысяч рублей. Это средненькая стиральная машина-автомат.

Вот какую цепочку рассуждений она выстроила! Варвара погордилась собой. Только как это выяснять?

Собственно, выяснять она хотела только для того, что придумала себе кого-то, кто был его партнером. Кто якобы давал ему деньги. Продолжала исходить из того, что у Бориса денег не было. А если были? Тогда никто другой ему не был нужен.

К тому же если он покупал акции для кого-то, почему в конце концов их не отдал, а положил в банк на свое имя? Не могло же убить сосулькой и кредитора? Какой-то у нее черный юмор… Все потому, что она не хочет поверить, будто ее покойный муж имел деньги. Причем не просто карманные, как она наивно думала, а немалые!

И еще небольшая ремарка. Если ее версия верна, значит, все двадцать тысяч акций принадлежат Борису. Тогда, выходит, ей не придется с кем-то делиться. А то, как Вадим, придет в одно прекрасное время некто, предъявит расписку и скажет: гони мою собственность! Словом, насчет акций Варя себя успокоила.

Итак, откуда-то у Бориса были деньги. Ведь даже по номиналу это довольно много. Сто шестьдесят тысяч рублей. Пять с чем-то там тысяч долларов… Он вполне мог купить их безо всякой помощи со стороны. А в таком случае у него был источник добывания денег, о котором мало кому известно… Уж не компрометирующие ли фотографии? Голова пухнет от этих предположений!

Вопрос второй. Кто такая Виктория Дмитриевна, и насколько она осведомлена о делах Бориса? Не сразу и сообразишь, кому лучше за это дело взяться.

У Вадима вряд ли получится. Тут коробкой конфет не обойдешься. Скорее всего за этой женщиной нужно долго ухаживать, а потом укладывать в постель, но и тогда вовсе не факт, что она расколется. Картина получилась такая отчетливая, что Варя замотала головой: нет, на это она не может пойти. В смысле, требовать от Вадима такой жертвы. А вдруг ему понравится?

Опять она отвлекается на эмоции, которых в этом деле у нее не должно быть. Вадим — всего лишь случайный помощник, чего вдруг Варвара так беспокоится о том, что ему понравится, а что — нет?

А если пойдет сама Варя? Это тоже не значит, что Виктория станет с ней откровенничать. Так что вопрос второй пока остается под вопросом. Разве что поручить Вадиму просто разузнать об этой женщине поподробнее. Кто такая, чем занимается, связи, явки, пароли…

Все-таки в свое время Варвара была права, когда удивилась предложению руки и сердца от Бориса. За тот месяц, что они встречались то в ее квартире, то у него, она успела понять: ее любовник спит и видит себя человеком богатым, преуспевающим бизнесменом, — но, честно говоря, не очень в осуществление его мечты верила. Считала, что не выйдет из него толкового бизнесмена. Не умел он делать команду, верить напарникам. Он предпочитал работать один.

Варя думала, что он в конце концов высмотрит себе дочку какого-нибудь преуспевающего дельца, с помощью тестя поднимется, а потом… Может, разведется с нелюбимой женой, чтобы найти себе кого-нибудь с дворянскими корнями, утонченно-изысканную, и будет гордиться ее аристократизмом…

Значит, Варя его недооценивала? И он вполне мог качать бабки из разных направлений своей деятельности: скупая акции, шантажируя влиятельных людей, делая на государственных мощностях личную продукцию… А иначе для чего бы ему хранить эти фотографии? Вместе с телеобъективом и «жучками»?

Возможно, он и еще на чем-то делал деньги, только теперь Варя вряд ли об этом узнает.

Надо все эти ее рассуждения рассказать Вадиму и попросить у него совета. Тем более что он юрист. На тот случай, если объявится кто-то: бывший напарник, наследник или просто кредитор.

Вопрос третий. Сам Вадим. Как с ним-то быть? По-прежнему подключать его к расследованию? Во всем на него положиться? Но ведь в процессе поисков могут всплыть такие вещи… Для этого с человеком надо не один пуд соли съесть, а Варя с Вадимом едва знакома.

К тому же раньше чем через полгода она не сможет с ним расплатиться… Разве что найти того, кто все еще на даче живет, и предложить опять ее купить. Скинуть тысячу-другую…

Голова переполнена информацией. Не хватает только предупреждающей надписи на дисплее: жесткий диск переполнен!

Просто надо будет честно Вадиму сказать, мол, не ждите, господин Рашин… Минутку, что она собирается ему говорить? Разве это не Вадим подтвердил: к акциям доступ она получит не раньше шести месяцев. А у бандита деньги он брать не стал, чтобы не подвергать Варю опасности. Значит, ему небезразлична ее судьба? Сама Варвара?

Наташке Варя про свои размышления не рассказывала. Отговорилась, будто сама ничего не знает. И еще насчет акций. Сказала только, что в банке лежат и лишь через полгода их можно будет получить. А к тому времени, может, они и обесценятся.

Не то чтобы Варя подруге не доверяла, но как-то вдруг подумала, что она — женщина словоохотливая. Одному скажет по секрету, другому…

Слышала бы Наташа ее мысли, разобиделась. Постороннему человеку, которого Варя знает два дня, она все рассказывает, а ей только в усеченном варианте.

К счастью, Наташка сейчас была озабочена поисками кандидатуры мужа, потому на всякий случай нажимала на все кнопки.

Она успела упасть и на хвост Ольге — у ее супруга был друг холостяк — и даже запланировала под это дело вполне жесткий график. В понедельник ее с этим другом знакомит Оля, в среду она идет на какой-то банкет, где будет полно мужиков, а в пятницу Варя должна устроить так, чтобы Наташка могла увидеть Вадима.

Не рассказала Варвара почти ничего и Ольге. Ее пугала настырность подруги. Это же моральный вампир! Заикнешься о чем-то, она высосет тебя, и мяукнуть не успеешь.

Ничего, в крайнем случае от той же Наташки необходимый минимум сведений почерпнет. Тем более что к словоохотливой подруге не нужно применять прессинг, она раскалывается от легкого касания пальца.

Отчего Варвара раньше не оценивала своих подруг именно под этим углом — насколько они надежны, как умеют хранить чужие тайны? Прежде ей достаточно было того, что они веселы и в случае житейских неприятностей могут от всей души посочувствовать. Или что-то толковое посоветовать. Или привести кого-то в пример в аналогичной ситуации. Подставить костыль под ее плохое настроение. Да у нее раньше и тайн-то никаких не было.

Вот уж не думала Варя, что займется переоценкой ценностей в тридцать лет…

Кстати, а тридцать лет ей как раз скоро исполнится. Через месяц. Борис говорил, что отметить надо будет на полную катушку. Такая дата. А теперь и неудобно. Ее юбилей накануне его сорока дней.

Впрочем, Варе всегда не везло с днями рождения. Сплошь и рядом они совпадали с прискорбными событиями не у родных, так у друзей. В прошлом году накануне ее дня рождения утонул друг детства, сосед. Варя сочла для себя невозможным веселиться. Теперь вот опять… Видно, в понедельник их мама родила!

Вадим позвонил Варе на другой день в два часа дня. Извинился. На смену не вышел его напарник, ночью не удалось поспать. Пришлось отсыпаться дома. Но сейчас он бодр и свеж как огурчик и ждет приказаний своего симпатичного босса.

— Приезжайте ко мне, — сказала ему Варя. — Разговор нам предстоит долгий, серьезный. Назавтра мне тоже выходить на работу, так что времени днем не будет.

— Через двадцать минут буду, — коротко сказал он и отключился.

Варя наскоро просмотрела свои записи — не упустила ли чего? Она мысленно даже построила свой разговор с Вадимом: выложит ему все как есть, пусть сам решает, помогать ей или нет. В конце концов, у него наверняка есть и свои планы. И возможно, своя девушка, которой он должен уделять время.

Она услышала дверной звонок и машинально взглянула на часы. И правда, прошло двадцать минут. Неужели он всегда так точен?

— Здравствуйте, Варя! — Он протянул ей букетик фиалок и поцеловал протянутую руку.

— Спасибо, — улыбнулась Варвара и уткнулась носом в фиалки. Она любила их свежий прохладный запах.

— Кстати, а вы думали когда-нибудь, почему люди в благодарность говорят «спасибо»?

— Потому что воспитанные?

— Я не это имею в виду, а происхождение слова. Ну, подумайте: спа-си-бо!

— Спаси Бог! — проговорила она удивленно.

— Именно! Думаю, русичи, когда благодарили кого-то, желали ему Божьего спасения.

— Вы об этом читали или так думаете?

— Думаю так.