Лариса Шкатула - Лягушка в сметане

Теперь же у Вадима как бы открылись новые способности. Прежде ничего в жизни он не получал в обход. Всего ему приходилось добиваться самому. И признавать при этом, что такой путь слишком тернист, слишком мало дает отдачи.

К тридцати годам скопить каких-то двадцать тысяч долларов — при том, что он не имел семьи и все заработанное тратил только на себя — и к тому же пять тысяч из них отдать малознакомому человеку, который не нашел ничего лучшего, как погибнуть под сосулькой!

Эта сосулька, которую Вадим совсем недавно проклинал на все лады, как теперь выясняется, своим падением изменила кое-что еще в его жизни. Например, раньше в сутки дежурства он смертельно скучал, а теперь они пролетели незаметно, потому что голова его была постоянно занята проблемами Варвары. И вариантами решений этих проблем.

На самом деле для себя он вдруг понял, что, предложи сейчас эта женщина на выбор, чего он больше хочет — получить с нее злополучный долг и уйти из ее жизни навсегда или продолжать собирать для нее информацию, пусть даже с риском для жизни, — он, пожалуй, выбрал бы второе.

Но кажется, Варваре уже недостаточно от него одной информации, она хочет активных действий.

Вот потому-то он мысленно хмурился. Не верил Вадим в успешную борьбу дилетантов. Мужик, который торчит на ее даче, не собираясь освобождать, знает, что делает. За ним не только хорошие бабки, но и некая сила, которая всегда есть у богатых. Попробуй сунь туда голову — без головы и останешься!

Но что это, неужели он трусит? Иначе почему заговорил про риск для жизни? Какая, однако, сумятица царит в его голове!

А Варвара будто чувствует, о чем Вадим размышляет. Уставилась на него своими омутными глазищами и ждет, что он скажет.

— А можно узнать, Варвара Леопольдовна, чего вы от меня ждете?

— Ну вы мне и отчество придумали! Вместо Михайловна. Моего папу звать Михаил.

— Учту.

— Но этим вы хотите сказать, что я прожектер?

— Авантюристка.

— Я же вам еще ничего не сказала.

— А я догадливый.

— Что за наветы? Приписывать мне чуть ли не криминальные устремления. Спросите у моих подруг, они вам скажут, что я — тихий и незаметный человек, который регулярно платит за проезд в городском транспорте, переходит дорогу только по «зебре» и с наступлением темноты никогда не выходит из дома.

— Плачу от умиления при описании вашего светлого образа.

— Вы в него не верите?

— Если позволите, небольшая сноска: никого из своих подруг вы ведь не били по голове огнетушителем, а также другими тяжелыми предметами.

— Как человек справедливый, я вынуждена с вами согласиться. А о каких еще предметах может идти речь? Это у вас предвидение? И что вы так внимательно заглядываете в мои глаза?

— У вас там все время кто-то прыгает.

— Какая-нибудь мошка?

— Скорее, некое существо с рогами и хвостиком.

— Наверное, это вы на меня так влияете.

— Между прочим, в отрочестве я целый год пробыл в комсомольцах, а туда кого попало не принимали.

— Весомый аргумент. То есть ваш ум, честь и совесть протестуют?

— Ум, честь и совесть — так говорили про партию, а не про комсомол. В партию я вступить не успел.

— И сейчас вступить еще не поздно.

— Да не хочу я никуда вступать!

Они оба не могли бы объяснить, чего вдруг стали дурачиться, словно говорить серьезно опасались. То есть в глубине души они понимали, что топчутся перед новой ступенью — не только отношений между ними, но и отношения к жизни вообще.

Оба — серьезные и положительные молодые люди, которые обстоятельствами ставились перед дилеммой: жить так же, как и прежде, или все-таки хлебнуть ветра перемен, ветра бесшабашных авантюристов, который может так дунуть в их паруса, что корабль и вовсе на берег выбросит. Но может и доставить их к таким берегам, о которых они прежде и мечтать не смели.

Кто-то же придумывает эти поговорки: кто не рискует, тот не пьет шампанского. Или: кто не рискует, тот в тюрьме не сидит. Значит, шампанского им хотелось, а вот тюрьмы не очень. В конце концов, что за риск — попытаться проникнуть на собственную дачу!

Хорошо, пусть не собственную пока, но ведь и тот, кто там живет, тоже не ее хозяин…

— Говорите, там высокий забор и собака? — спросила Варвара будто невзначай.

Он не стал уточнять, где «там», и так было все понятно.

— Саму собаку не видел, но лай слышал. Наверное, немецкая овчарка.

— А они из чужих рук еду берут?

— Насколько я знаю — нет. Если собака, конечно, обученная. А вы хотели ее отравить или только усыпить?

— Хорошо, если собака всего одна, — сказала она задумчиво, не отвечая на его вопрос.

— Это же дача, — напомнил он, — загородный дом, а не бог весть какие хоромы, чтобы там бегала целая свора.

— Вы говорили, там даже бассейн есть.

— Есть, целых два: один открытый, другой — при сауне, но я внешний не видел. Для этого как минимум на забор надо влезть. Так что о бассейне только со слов Бориса известно.

— Ну, Борис не стал бы придумывать, — сказала Варя.

Действительно, покойный муж, как и многие мужчины, мог прихвастнуть, но вряд ли стал бы расписывать то, чего нет.

Лоб Вари пересекла вертикальная морщинка, и Вадим, внимательно следивший за ее лицом, понял, что ей пришла в голову некая новая мысль.

— Скажите, вы умеете пользоваться когтями? — спросила она.

— Какими когтями?!

Теперь он уже смотрел на нее с подозрением. Столько всего на женщину навалилось — не перегрузила ли голову?

— Ну, знаете, такими, с помощью которых электрики залезают на столбы.

— Варя, они уже много лет используют для этого машину с люлькой. И потом, сами столбы… Они давно бетонные! — Он засмеялся. — Надо же придумать, это чистейший анахронизм, когти ваши! «Кошки» они назывались.

— А я почему-то запомнила, из детства. На улице родителей, в селе, столбы все еще деревянные.

На ее лице проступило разочарование. Она не хотела расставаться со своим планом.

— И вы хотели, чтобы я под видом электрика залез на столб…

— С биноклем, — добавила Варя.

— И сидел с биноклем на столбе… сколько времени, вы думаете?

Она смутилась: что за дурь ей в голову лезет!

— А как же иначе нам посмотреть, что делается на этой даче?

— Можно разузнать, нет ли поблизости дачи, тоже в двух уровнях, из окон которой можно было бы понаблюдать за соседним участком.

— И какой процент за то, что на соседних дачах у нас могут отыскаться знакомые? — недоверчиво спросила она.

— Если брать население города, среди них — число наших знакомых, среди них — тех, кто имеет дачи вообще, и среди дачников — тех, у кого дачи на Ростовском шоссе… Процента два получится.

— Интересно вы считаете, — медленно произнесла Варя. — Ну хорошо, примем ваш расчет за аксиому и будем искать… Теперь насчет акций. Поскольку мы с вами, можно сказать, повязаны.

— Повязаны. Начинаете осваивать воровской жаргон?

— Еще скажите, собираюсь проникнуть на собственную дачу.

— А разве нет? К тому же дача эта пока не ваша.

— Моя! Получается, некто посторонний захватил чужую собственность.

— Чью?

— Опять вы со своими юридическими штучками! Интересно, если хозяин меня застукает, станет вызывать милицию или нет?

— А вы собираетесь идти туда одна?

— Конечно, не стану же я вас подвергать риску…

— Варвара Леопольдовна!

— Опять зарываюсь?

— Знаете такую песню: «Ямщик, не гони лошадей»?

— Это романс.

— Выходит, знаете… Думаю, пора нам, в связи с царящей в штабе неразберихой и растерянностью, срочно устроить перевыборы начальника штаба. И назначить меня. Можете обращаться запросто: шеф. И никакой самодеятельности! Все действия только с моего одобрения.

— Вы забрали себе всю полноту власти! Что же остается мне?

— Самая соблазнительная должность. Начпрод.

— И все?

— Можете взять на себя административно-хозяйственный отдел.

— Э нет, так не пойдет! Отправляете в тыл боевого офицера. Я буду жаловаться министру обороны.

— Жалуйтесь. Он перед вами.

— Как, под шумок вы забрали себе и министерский портфель?!

Некоторое время Вадим еще сохранял шутовскую солидность, но внезапно лицо его омрачилось.

— Давайте поговорим серьезно. Варя, я прошу вас не торопиться. Времени у нас вполне хватает. Я понимаю, хочется взглянуть на свою собственность… будущую воочию…

— Я хочу не только взглянуть, — перебила его Варвара, — но и позаботиться о том, чтобы она досталась мне в целости и сохранности.

— Я вас понимаю, — одобрил Вадим. — Один и последний вопрос к бывшему руководству: вы как хотите — ворваться туда штурмом, без всякой подготовки, или сначала разведать, что и как, чтобы предстать перед захватчиками во всеоружии?

— Лучше, конечно, сначала подготовиться, — нехотя согласилась Варвара.

Претворить в жизнь план Вадима — или, как сам он его назвал, план двух процентов — не удалось: ни у кого из них не оказалось знакомых, которые жили бы в дачах, расположенных по соседству от той, что их интересовала.

И тогда он разработал другой план, о чем Варе сказал не сразу. На всякий случай.

Вадим не настолько хорошо знал ее характер, и если бы она, узнав подробности, с презрением его план отвергла, Вадиму это было бы очень неприятно.

Для начала он выбрал дачу, расположенную, что называется, бок о бок с той, каковая их с Варварой интересовала.

Ни в какое сравнение со своей шикарной соседкой дача не шла, из чего он заключил, что в свое время участки здесь давали почти всем желающим и это почти ничего не стоило.

Зато потом район облюбовали люди состоятельные, бедняков отсюда выжили или перекупили их участки, и теперь та, что он сейчас разглядывал, выглядела как анахронизм. Как избушка на курьих ножках среди богатых каменных домов. Тем лучше. Его визит сюда вряд ли привлечет внимание кого-то из других богатых соседей.

Он постучал в калитку, готовый ко всему. Например, сразу получить отказ. Ведь считается, что если везет, то в самый последний момент. Это как если ты ищешь в столе какой-то важный документ и находишь его в самом последнем ящике, на дне.

Предварительно Вадим выпросил у своих родителей мотоблок, якобы для того, чтобы помочь своему другу вскопать участок, — собственно, здесь он не очень-то и лукавил, разве в последнее время они с Варварой не сблизились настолько, что могли уже считаться друзьями? Значит, он собрался помочь другу, правда, вскопав чужой участок.

Мотоблок он погрузил в машину и поехал осуществлять свой план. А именно: попытаться с этой бедной дачи заглянуть на ту, что их интересует, или как бы ненароком собрать сведения о ее предполагаемом владельце.

Он остановил машину напротив калитки этой самой соседней дачи и постучал в нее.

— Не нужно ли вам вскопать огород?

Хозяйка, немолодая и уже уработавшаяся женщина, отнеслась к его словам с некоторым подозрением.

— Небось дорого возьмешь?

Вадим совершенно не имел представления о том, сколько может стоить такая услуга, он был все еще захвачен стремительным развитием событий настолько, что не успевал прорабатывать такие вот детали. Но чтобы не усиливать подозрительности хозяйки долгим обдумыванием, брякнул:

— Двести рублей.

В глазах женщины мелькнула радость, смешанная с удивлением. Наверное, Вадим здорово продешевил.

— Двести рублей? Это мне подходит. Когда вы сможете приступить?

— Могу прямо сейчас.

Он слегка отодвинулся в сторону, давая возможность хозяйке разглядеть его машину.

— У вас с собой мотоблок?

— Мотоблок.

Хозяйка, прикусив губу, задумалась.

— Какая жалость! Мне нужно уехать, а тут такая возможность. Вряд ли еще представится. У нас тут, знаете, у многих даже свои садовники, они в услугах пришлых не нуждаются… Конечно, лучше, когда под рукой кто-то есть. Мало ли, помощь какая понадобится. И потом, вас нужно будет покормить, а я совершенно к этому не готова.

— Вообще-то, если вы не возражаете, еду привезла бы мне жена. Мы уже один раз так подряжались. У нас маленький ребенок, приходится подрабатывать.

Странно, но при слове «ребенок» из глаз женщины исчезла всякая подозрительность. Хотя привычная, видимо, осторожность окончательно ее не покинула.

— У вас есть с собой какой-нибудь документ? — поинтересовалась она.

— Документ? — подивился Вадим. — Для того чтобы вскопать огород, вы требуете документ?