Лариса Шкатула - Лягушка в сметане

Вадим поймал себя на такой вот мысли и даже приостановился: чего же это он так злится! Подобным образом о намерениях мужчин рассуждали разве что женщины в старых любовных романах. Им нужно только одно! У него точно уже сдвиг по фазе. И все потому, что какая-то Варвара смотрела на него безо всякого интереса.

«Все женщины — дуры!» — начал было он привычный мысленный монолог, но тут же прервал себя. Дурой эту Варвару не назовешь.

Она определенно не красавица. Теперь он вспомнил, что Борис как-то обмолвился о своей жене: не то на семь, не то на восемь лет его моложе, но серьезнее — на все двадцать. Вадим тогда сразу представил этакую чопорную ханжу с поджатыми губками.

Потому он и удивился, когда наяву увидел Варвару. Никакой чопорности в ней не было. Просто миловидная, спокойная женщина. Кстати, и без фанатического феминистского взгляда. Мол, знаю я вас, кобелей! И без воинственной сбитости фигуры, когда под тканью платья проглядывают нешуточные бицепсы.

Он вспоминал не женщин-тяжелоатлетов, а лишь тех, что всегда готовы принять на плечи неженский груз.

Откуда-то Вадим услышал понравившееся словечко и стал пользоваться им для классификации подобных женщин: индобабы. Так он называл теперь тех, которые с гордостью говорили про себя: «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик!» Именно с гордостью, а не с грустью.

А этой… Варваре он в своей классификации места не находил. Однако имя какое… скрежещущее. Варвара! Разрушительница, выходит. Он отчего-то был уверен, что ее имя переводится именно так.

Размышлял и машинально продолжал идти за ней. Чего это он на нее запал? Делать нечего, что ли? Выходной у человека, а он его тратит неизвестно на что. Вернее, на то, чтобы следовать за женщиной, которая не испугалась пистолета. И заказала себе три пирожных. Отчего-то его покорил этот жест. Он не любил женщин неискренних, которые постоянно что-то из себя изображают. А Варвара… Не побоялась выглядеть обжорой перед посторонним мужчиной.

И усомнилась, заряжен ли его пистолет. Вполне возможно, что она не приняла его всерьез, но пистолетом он зря размахивал. То есть угрожал ей. Эти пять тысяч потерянных баксов совсем заплели его извилины! Телохранитель хренов!

Она права, ему было бы не до употребления оружия в кафе. Тогда бы Вадиму точно место в психушке нашлось. Если бы он не был телохранителем, который может применить оружие только для самозащиты или защиты своего шефа.

И говорить слова из боевика не следовало. Просто в какой-то момент он разозлился: копил, копил, а из-за оболтуса, который ходил под сосульками, свой долг ему, похоже, не вернуть. Польстился на пятьсот баксов. Проценты зарабатывал. Двадцать тысяч долларов — это приличная сумма, а вот пятнадцать с половиной — черт знает что!

Но размышляя таким образом и изругав себя на чем свет стоит, он тем не менее продолжал идти следом за Варварой. Без определенной цели. Задела она его. Никогда прежде Вадим не выглядел перед женщиной таким… неправильным, что ли. Как если бы Варвара застала его в туалете, где он сидел на унитазе. Образы самоуничижения, которые Вадим с мазохистской настойчивостью себе рисовал, совсем выбили его из колеи.

То есть спроси его об этом кто-то посторонний, он, наверное, придумал бы на ходу что-нибудь вполне понятное. Например, что подозревает свою должницу в том, будто она может пуститься в бега. Или в том, что у нее может быть еще одна незарегистрированная квартира, на которую она переберется и где ее ни за что не отыщешь.

Он никогда не был у Бориса дома, но по номеру телефона мог определить, какому он соответствует району, — то есть где этот телефон функционирует. Значит, скорее всего Варвара шла домой.

Тем лучше, если эта баба надумает затаиться, не отвечать на его звонки, он теперь легко ее найдет. То есть он как дурень в анекдоте: сам придумал и сам в это поверил. В то, что она может попытаться от него сбежать. Для этого сначала надо ее напугать, что, как он теперь понимал, сделать не очень просто.

Он опять привычно глянул вперед и не заметил знакомой фигуры. Вот это да! Пока он крутил-вертел в голове всякие мысли о наполовину потерянных деньгах, она успела обмануть его и скрыться.

Вадим кинулся бежать по улице, заглядывая в витрины магазинов, и едва не пробежал мимо самого большого, хозяйственного, отчего-то решив, что именно в нем ей нечего делать. И тут же укорил себя за глупость. Мог, к примеру, у нее кончиться стиральный порошок или это средство для мытья посуды… «Фейри»!

К счастью, в магазин входило достаточно много людей, чтобы он смог затеряться в толпе. И незаметно подойти к ней совсем близко.

А она покупала ни много ни мало, как сугубо мужские инструменты, и почему-то гвоздодер. Что могла хрупкая женщина делать гвоздодером? Еще она купила плоскогубцы. К тому же в сумке у нее уже что-то было, он не успел узнать, что она купила, кроме инструментов.

Его слежки Варвара не замечала. Ходила себе по магазину, запихивала в сумку очередную покупку, так что в один прекрасный момент он даже мысленно посоветовал ей: «Кончай затариваться, тяжело ведь. Такую сумку впору мужику таскать!»

Конечно, она его не слышала. А потом оказалось, что она вовсе не такая уж безрассудная, как ему мнилось, потому что у сумки были колесики и вскоре Варвара уже просто катала ее за собой.

Вадим пытался уговаривать себя: «Разве тебе нечего делать?»

«У меня — выходной!» — огрызался он.

«Но ты договорился с Костей, чтобы он поставил тебе на компьютер новую программу».

У Вадима было хобби — компьютер, и он мог часами рыскать по Интернету, заходя на интересующие его сайты за информацией, а то и вступать в дискуссию с какой-нибудь разгоряченной группой фанатов, испытывая удовольствие от собственной анонимности и неуязвимости.

Но собственные увещевания по-прежнему оказывались бесполезными. Он тянулся за Варварой, как тот самый крот за резинкой.

Вот она вышла из магазина и побрела по улице, не глядя по сторонам. Просто тащила за собой сумку, думая о чем-то своем. Бравости в ее походке заметно поубавилось. То ли она устала, то ли ее обуревали мрачные мысли.

Он считал, что она идет к своему дому, но неожиданно женщина свернула к гаражам, крыши которых виднелись из-за деревьев.

Варвара подошла к одному из гаражей и стала возиться с замком.

Вскоре замок со скрежетом поддался, и теперь за раскрытой дверью женщину не было видно. Чтобы получше все разглядеть, Вадиму пришлось подойти совсем близко. Никого из других владельцев гаражей здесь не наблюдалось, очевидно, по причине буднего дня, так что он старался вести себя осторожно. При таком раскладе в толпе не затеряешься.

Вадим теперь стоял вплотную за соседним гаражом и явственно услышал вначале металлическое звяканье, а потом треск отдираемой доски. Что же, интересно, она там делает?!

Опять звякнуло что-то металлическое.

«Тайник, — решил Вадим. — Эта баба нашла тайник своего мужа!»

Если покойный оформить на себя дачу не успел, то где-то же он свои денежки хранил? Эта хитроумная Варвара обыскала дом, ничего не нашла и сделала правильный вывод: деньги в гараже. Вот как раз сейчас можно получить свою долю.

А то кто знает, что у нее на уме? Еще надумает купить себе что-то дорогое. Бриллианты, например. Или укатит за границу по шикарной туристической путевке. Да мало ли…

Он не стал больше скрываться, а смело шагнул в открытую дверь гаража. В ту же минуту на Вадима обрушился кусок скалы, или метеорит, или поблизости разорвалась граната РГД-1 — он не понял, лишь угасающей частью сознания пытался и не мог дать определение тому, что ударило его по голове и этим одним ударом лишило всех пяти органов чувств.

Темнота отступала медленно и с болью. Причем, казалось, эта боль так его сковала, что не давала возможности пошевелиться. Все части тела онемели и отказывались слушаться. А кроме того, он стал ощущать пронизывающий холод.

Вадим с усилием открыл глаза, и первое, что он увидел, были острые носы модных женских сапожек. Он хотел приподнять голову, чтобы увидеть ноги, на которые они надеты, и застонал от головной боли.

— Любопытному в театре нос прищемили! — насмешливо произнес над ним женский голос, и он окончательно понял, что лежит на полу, на правом боку, и созерцает одни лишь сапожки по причине ограниченных возможностей своего тела, связанного по рукам и ногам.

Когда Она успела сделать это? Неужели он провалялся без памяти достаточно долго, чтобы Варвара смогла его вот так спутать? Кстати, связала неправильно. Если он останется один, сможет довольно быстро развязать себя. Наверное.

— Там, кажется, было что-то про Варвару, — укоризненно напомнил женщине Вадим.

— А-а, вы хотите поправить, мол, конкретно: любопытной Варваре нос оторвали? Увы, поговорки не всегда бывают правы. Жизнь вносит свои коррективы. Но если вы настаиваете, уточню: любопытному Вадиму нос оторвали.

— По голове дали, — со стоном поправил он. — Чем вы меня ударили, ломом, что ли?

Вадим начал вспоминать, как мог очутиться на полу.

— Огнетушителем, — любезно пояснила женщина. — Вам повезло, он оказался старым и без пены. Не знаю, почему Борис его не выбросил. Может, собирался в нем деньги хранить?

— Я вам ничего плохого не сделал! — попробовал возмутиться Вадим.

— А зачем тогда следили за мной? Из простого любопытства? Мы в детстве говорили: любопытство — не порок, а большое свинство!

— Для чего вы все-таки меня связали?

Вадим нарочно продолжал говорить. Ему надо было вовлечь женщину в разговор, ослабить бдительность, а самому попытаться развязать веревки. Освободиться. Обычно это удавалось… в фильмах. Герой напрягал все свои силы и… рвал веревки, как пела Пугачева, движением плеча. Или пилил их обо что-то острое. Например, о спрятанный под штаниной нож. Не смешно!

— Чтобы себя обезопасить, — равнодушно ответила Варвара.

— И как, обезопасили?

Ее тон опять стал бесить Вадима. Потому и говорить спокойно, так же цедя слова, как она, ему не удавалось.

— Вполне. Еще немного осмотрюсь, да и оставлю вас здесь.

— Я буду звать на помощь.

— И не мечтайте! — Она показала ему бобину широкого скотча. — Я залеплю вам рот.

— О Господи, да вы садистка какая-то! — возмутился он, стараясь не поддаваться противному чувству страха. Он вовсе не трус, но здоровый инстинкт самосохранения включил сигнал тревоги. А что, если у нее не все дома?

Обращаться с человеком так варварски… — вот откуда происходит ее имя! Хотя Вадим никогда не мог до конца понять женщин, но всегда был уверен: от них можно ожидать чего угодно. Чем не наглядный пример — Варвара?!

— Неужели вы возьмете грех на душу только потому, что я за вами следил?

— Не только поэтому. — Она присела на корточки чуть поодаль от него. — Вы еще и заявились ко мне с долговой распиской, которую я почему-то должна вам оплатить. Может, эти деньги вы дали Борису вовсе не на дачу, а на какое-нибудь совместное предприятие. Или играли вместе с ним в карты. Мужчины говорят, что карточный долг свят, но почему его должна выплачивать женщина?

— Что вы придумываете, какой карточный долг! Если хотите знать, я вообще с вашим мужем был знаком шапочно.

— Шапочно? То есть едва? И при этом ухитрились одолжить ему такую сумму? Может, под проценты, потому и заняли?

Она прямо-таки лупила по нему своими глупыми, как считал Вадим, вопросами.

— Вы намеревались не только за мной следить, но и всячески мне докучать. Превратили бы мою жизнь в кошмар… Где я вам возьму эти пять тысяч? Знаете, сколько я получаю на своей работе?

Он отрицательно дернул щекой.

— Меня это не касается.

— Четыре тысячи рублей. Выходит, ради вас мне продавать единственное, что у. меня есть ценного — квартиру? При том, что никаких денег я не видела, да и вас вижу впервые в жизни. Грех на душу! Какой грех? Я просто оставлю вас здесь, а потом, когда вы умрете, подожгу гараж, предварительно вытащив отсюда машину. Мало ли гаражей горит? Неужели кто-то станет ворошить пепел, чтобы обнаружить в нем остатки неизвестно чьих костей?

— Вы читали Стивена Кинга? — хрипло поинтересовался Вадим; если кровожадная дикарка хотела его запугать, ей это почти удалось.

— Вы имеете в виду короля ужасов? Нет, этого я не люблю.

А он прочел всего Кинга, сколько в России издали, и его известный роман «Мизери», в котором одна такая вот психопатка насильно удерживала у себя известного писателя, предварительно так изуродовав ему ноги, что он не мог ходить.

Но то выдумка писателя, а это… не станет же она и в самом деле лишать его жизни.