Я была бы оскорблена, если бы не догадалась, какой он засранец. Расстроенная, жаждущая раздеться и забраться под одеяло, я поворачиваюсь, чтобы поймать такси. Вот только один крокодиловый каблук застревает в трещине, отправляя мое тело в круговорот.

Моя стильная и одновременно сексуальная черная юбка-скейтер взмывает в воздух и открывает толпе приятный вид на мою накаченную в «Соул Сайкл» задницу. Чтобы после падения на сумочке не появились царапины, я прижимаю белую поддельную «Прада» к блузке с глубоким вырезом, которую надела специально для сегодняшнего свидания.

Золотисто-каштановые волосы загораживают обзор, не оставляя возможности произвести оценку ситуации: когда я упаду, и насколько жестким будет удар. Я просто напрягаюсь, стискиваю зубы и готовлюсь к невообразимому стыду. Отплата мне за то, что использовала месячные как причину для отлынивания от секса.

Я чувствую падение и вдруг ударяюсь о что-то твердое, отчего прекращаю лететь вниз. Замечательно, по всей видимости, я своими отростками атаковала бездомного бедолагу.

— Думаешь, ты потеряла баланс из-за этих дней? — слышу я у своего уха громкий глубокий голос и поднимаю голову, думая, что неправильно что-то поняла.

— Что? — Я не грациозно убираю волосы с лица и выплевываю их в попытках привести себя в порядок.

Он помогает мне стать прямо, я же тем временем возвращаю контроль над своими конечностями и краснею оттого, что у моего падения были свидетели.

— Эти дни. Месячные. Менструальный цикл. Может, потому ты едва не стукнулась лицом об асфальт.

Мое внимание переключается с пятничного хаоса на тротуаре «Большого Яблока» на незнакомца, предотвратившего уничтожение половины моего лица.

Незнакомец достаточно высокий и сексуальный. Спаситель моей жизни точно сантиметров на тридцать выше моих метра семьдесят и хорошо сложен. В нем нет ничего от куклы Кен: у него нет точеного подбородка, симметричного носа и сексапильно уложенных волос. Хотя кожа у него чистая, виднеется легкий загар, возможно, ему не мешало бы подстричься, но эти каштановые кудряшки ему очень даже идут. Мне не удается увидеть цвет его глаз за элегантными очками в черной оправе. Но, включая все вышеперечисленное, незнакомец довольно привлекательный: не Брэд Питт, но чем-то похож на Адама Броди или Эштона Кутчера.

Затем вспоминаю, что он сказал, когда помогал мне стать ровно.

— Вы слышали? — Я хохочу против своей воли резким смехом гиены.

Притягательный гик пожимает плечами, и так как мы стоим на обочине тротуара, то нас постоянно огибают толпы людей.

— Не худшая отмазка, чтобы не пойти к кому-то домой. И она таки спугнула того парня.

Ничего не могу с собой поделать и снова посмеиваюсь. А потом чувствую себя невероятно неловко, ведь даже не знаю парня, с которым стою посреди пешеходной зоны.

— Итак, эм, спасибо, что спас мое лицо от травм. Я собираюсь вызвать такси и поехать домой, так что можно сказать, вечер покатился к чертям.

Симпатичный незнакомец привычным движением поправляет кожаную сумку, висящую на плече. Его костюм и галстук помяты так, словно у него был долгий трудный день.

— Слушай, почему бы тебе не взять мое такси? — Он рукой машет в сторону желтой машины, и я замечаю, что авто припарковано прямо рядом с нами.

Он уже спас меня от «ужинного извращенца» и в пятницу вечером, находясь в самом центре города, готов отдать свое такси? Определенно гей. Черт побери, вечно со мной так.

Сдаваясь, я думаю, что вечно буду одинокой.

— Спасибо тебе, ты слишком добр.

Но мне не нужно думать дважды, соглашаться ли, потому что черта с два я упущу уже пойманное такси.

Когда я, тяжело дыша, забираюсь в салон, водитель уже вопит, перекрикивая орущее радио, и требует адрес.

Я поднимаю взгляд как раз тогда, когда копия Броди с усмешкой захлопывает дверь.

— Будь осторожна, Рыжик.

Иисусе. Все хорошие парни либо заняты, либо козлы, либо геи.

Глава третья

ДЖЕММА

В такси я снимаю туфли, но на левой ноге уже виднеется натертая мозоль.

— Чертовы туфли. — Я потираю пальцы под фоном идущую по радио не английскую программу.

— Куда вам? — перекрикивает водитель ревущие в центре города машины.

— Вест-Виллидж, пожалуйста, западная десятая. — Я головой приникаю к окну и заинтересованно гляжу на разноцветные мерцающие огни.

В ночи вроде этой мне становится грустно. И тогда я натягиваю маску милой одиночки двадцати с чем-то лет, мечтающей о спонтанных решениях и сексе с незнакомцами.

На самом же деле мне хочется, чтобы у меня был мужчина, который принесет гуакамоле в постель и почешет спину, когда я попрошу. Ох, и доставит оргазм, для которого не придется работать своими пальцами.

Водитель на протяжении всей дороги что-то бормочет себе под нос, а к моменту, когда мы добираемся до дома из красного кирпича, где я живу, в правом виске у меня нарастает чудовищная пульсирующая боль. Я картой провожу через установленный у заднего сидения ридер — удобную технологию, которой во время каждого визита так любит восхищаться мама.

Закрывая за собой дверь, я босая иду по грязной улице Манхэттена, всхожу по крошащимся ступенькам и вставляю ключ в замочную скважину двери, ведущей в дом. Я дергаю ее дважды и открываю толчком плеча. Дальше поднимаюсь на пятый этаж, и к концу подъема между грудями образовывается бассейн, волосы приходят в беспорядок, а легкие горят адским пламенем.

Потом следует открытие тройного замка и засова на пути к квартире 5С, и я наконец в Форт-Нокс2. Или в Форт-Членс, как называет наше жилище моя соседка и настоящая лучшая подруга Саманта.

— Мне нужно надеть наушники? — хриплым голосом курильщицы обращается ко мне Сэм откуда-то из недр квартиры. И когда я говорю о «недрах», то имею в виду шестьдесят пять квадратных метров, за которые мы платим по две штуки долларов в месяц. КАЖДАЯ.

— Нет, он оказался полным придурком. — Я бросаю куртку и сумку на кухонный стул, придвинутый к столу, который мы ни разу не использовали.

Наша квартира — это одна огромная комната с двумя дверьми в одной стене, с еще одной — на противоположной, и входной дверью в задней стене. Гостиная, кухня, коридор, тренировочная зона, сушилка и зона для расслабления и просмотра сериалов находятся в самой большой комнате и занимают сорок шесть квадратных метров. Наши спальни размером с шкафы для одежды, и не те, что были у Лизы Вандерпамп3, а ванна больше напоминает гроб с туалетом и душевой кабиной.

Вот такую цену мы платим за то, чтобы жить на пять этажей выше уровня улиц с непрекращающимся шумом и драками бездомных в три часа ночи.

Но когда я думаю, что по горло сыта этим городом с его вечной долбежкой и соблюдением приличий, из бара на крыше напротив мне улыбается какой-нибудь симпатичный парень, и я снова на крючке, как какая-то легковерная рыбешка. Нью-Йорк всегда находит способ вернуть мое расположение.

— Ты ему сказала, что у тебя месячные? — Сэм садится рядом со мной на диване, ее грудь вот-вот вывалится из-под надетого на ней крошечного топа, а по телевизору тем временем без звука идут «Настоящие домохозяйки» откуда бы то ни было.

Я бросаю взгляд на Сэм и усмехаюсь.

— Ты же знаешь, что сказала.

Она поднимает руку, чтобы я дала ей «пять», и я отвечаю с превеликой радостью.

— Знаешь, я обожаю эту отмазку. Они сразу разбегаются, как тараканы, которыми на самом деле и являются. В морозилке есть «Хало Топ», могу поделиться.

Калорийное мороженое и отсутствие бюстгальтера? Конечно, да.

Я раздеваюсь еще до того, как она успевает взять две ложки, бросаю одежду куда попало и из кучи на полу выдергиваю первую нормально пахнущую футболку.

Мы с Сэм подружились в выпускном классе старшей школы, когда я в столовой носом пустила молоко, и все засмеялись надо мной. Да, в старшей школе я была ТОЙ САМОЙ девушкой. Она заявила, что я уморительная, и протянула платок, чтобы я вытерла нос. Мы обе пошли в колледж в большом городе, желая покончить со скучным существованием в Нью-Джерси, вот только она поступила в Технологический институт моды, а я в университет лиги Плюща. Стадию экспериментов: поддельные документы, крепкий алкоголь и укороченные топы — мы проходили вместе. Я держала ее за руку, когда она покупала первый «План Б», а она вытирала мне слезы, когда я на первом курсе узнала, что мой парень трахал все, что движется, включая тех, у кого был член.

Сэм всегда знала, что мне нужно, и сейчас мне необходимо поесть мороженого в одном белье.

— Слушай, мне кажется, Мелинда и Джон занимаются сексом прямо на работе. — Она направляет на меня ложку, и ее белокурые волосы выпадают из высокого пучка.

Саманта работает администратором у стойки в лучшей галерее города. Поверьте, я тоже обалдела, когда она рассказала мне об этом, но, по всей видимости, если ты продержишься там хотя бы год, то потом в мире искусства и моды тебе доступно любое место. А она хочет быть именно там.

— Откуда ты знаешь? — Я пытаюсь переключиться на сплетню и забыть о кошмарном вечере.

— После ланча ее блузка была шиворот-навыворот и, клянусь, на его воротнике я видела следы от красной помады. Только эта сучка пользуется этим оттенком красного. — Она с серьезным видом кивает головой, словно мы обсуждаем не перепих ее коллег, а внешнюю политику Америки.

Я замечаю, что она глядит на меня так, будто я не в порядке, и быстро запихиваю в рот очередную ложку с клубничным мороженым. Мне придется пробежать дополнительную милю.

— Все было настолько плохо? — Сэм надувает губы, а в ее глазах цвета индиго появляется блеск.

Я опускаю голову и рукой провожу по волосам.

— Я просто устала искать. Есть ли в этом чертовом городе хоть один парень для меня?

Я, конечно, драматизирую, но день был долгим, у меня болят забившиеся икроножные мышцы, а от лифчика, который врезался в тело, остались чешущиеся отметины.

— Ой, да ладно тебе. Тебе двадцать пять, ты же не умерла. Погляди на меня, у меня нет отношений, и я счастлива до одури. Наслаждайся одиночеством! Однажды появится Мистер Тот Самый, ты будешь счастлива примерно два года, и как только он наденет на твой палец кольцо, так сразу разжиреет, начнет записывать на твой DVD программы типа «Спортцентр» и «Копы», станет чесать яйца и требовать ужин.

Если дело касается отношений, Сэм крайне пессимистична. Когда ее родители не очень мирно развелись, ей было десять лет, и со дня нашего знакомства она клялась и божилась, что никогда не выйдет замуж. Она попадает в категорию девушек из разряда «горячая штучка, не нуждающаяся в парне, но окруженная потрясающими мужчинами, жаждущими сделать ее своей».

— Ты права, — отвечаю я без энтузиазма, зачерпывая еще одну ложку мороженого.

Очередная пятница с неудавшимся свиданием и поеданием мороженого в белье с соседкой.

Глава четвертая

ОЛИВЕР

В фильмах всегда показывают, как подтянутый мужчина бежит по городу в кроссовках «Найк» и наушниках «Бит», и, когда он минует высящиеся небоскребы, едва ли его покрывает пот.

В реальности это кромешный долбаный хаос. Если вы постоянно бегаете по городу, то вас непременно собьет машина либо грузовик. Вы вынуждены останавливаться на каждом пешеходном переходе, прыгая на месте, как придурок, до тех пор, пока толпа не двинется волной по белому сигналу светофора. Зимой вы замерзаете, а летом мои шары прилипают к ногам так сильно, что к моменту, когда я снимаю шорты, там уже вполне может образоваться потница. Мне приходится огибать гуляющих людей и работяг, канализационные решетки и бездомных.

Но если в какой-то день все звезды сходятся: движение в шесть утра не такое плотное, как обычно, в магазине с пончиками, находящемся на пути домой, есть свежезаваренный кофе, а плейлист выбирает идеальную последовательность песен, переходя от трека Дрейка к качающему биту Эминема… пробежка перед работой длиною в пять миль похожа на кайф, подобия которому вы не получите нигде.

— Спасибо, Эрни! — кричу я, выходя обратно на улицу.

В отличие от любого другого человека на острове, я презираю «Старбакс» и хожу в местные кофейни. «Яву», магазинчик Эрни, я посещаю вот уже год. Он удобно расположен на первом этаже тридцатиэтажного здания в Трайбеке, где я живу. Прелесть Манхэттена: возможно достать что угодно когда угодно.

Швейцар Джонни открывает передо мной золотистую дверь с тонированным стеклом, и, когда я делаю первый глоток кофе, кивает в знак приветствия. Я живу здесь вот уже три года, и сервис всегда на высоте, людям щедро платят за выполнение их работы. Я слежу за этим.

— Доброе утро, мистер Андерс! — машет мне Дарла, до полудня хозяйничающая за мраморным столом консьержа.

— Дарла, я же говорил, зовите меня Оливер. Когда вы зовете меня мистером Андерсом, мне кажется, я становлюсь похожим на отца.