Ожидая, пока закипит чайник, Джон с беспокойством увидел из кухонного окна, как их старый фургон катит со двора. Брайони что-то затеяла, но не это заботило его сейчас.

— Положить сахару, доченька? — обернулся он к Кэти, сидевшей, тяжело опершись локтями на стол, и задумчиво рвущей на мелкие клочки лист бумаги.

Кэти бессмысленным взглядом посмотрела на него.

— Конечно, папа. А почему бы и нет? Почему бы и нет?

Наблюдая, как закипает вода, Джон тяжело прислонился к раковине. Потом, держась за грудь, приоткрыл окно и с облегчением вдохнул свежий воздух. Кэти молча сидела, не замечая ничего вокруг. Казалось, что она все еще в каком-то шоке.

— Послушай, дочка, — начал он. — Возможно, мы скоро переедем в Клейфем. Там есть чудесный коттедж. Я уверен, тебе он понравится.

Кэти кивнула.

— Да, папа.

— Мы будем жить там втроем. Мы обустроим новый дом, вот увидишь. Он будет не хуже, чем этот. А вот и твой чай. Выпей его. А я… Мне нужно поехать загнать овец в кошару. Сегодня ночью обещали снег. У тебя все в порядке, Кэти, доченька? — заботливо спросил он.

Кэти заморгала, словно очнувшись.

— Что? О да, папа. Конечно, папа.

Он кивнул, с облегчением решив, что ей уже лучше, и вышел за порог, прихватив по дороге ключи от трактора.

Кэти не знала, как долго она просидела одна, но, выглянув в окно, увидела, что дождь уже кончился и во дворе ярко светит солнце. Она отодвинула нетронутую чашку чая и медленно, с трудом передвигая ноги, пошла в гостиную. Она устала. Она так устала. Наверное, ей надо вздремнуть. Правда, без снотворного она все равно не заснет. Сколько раз уже пыталась, но все бесполезно. Она с трудом поднялась к себе наверх и взяла флакончик с таблетками. Потом снова спустилась вниз и уселась на стуле перед огнем, уставясь в играющее в камине пламя.

Итак, ей придется кончить так же, как кончали все усталые, отчаявшиеся женщины. Она больше не знаменитая модель и даже не хорошенькая молодая девушка. Ей теперь одна дорога — в агентство «Финегел». Взяв таблетку, Кэти машинально проглотила ее. Полено в огне затрещало и выбросило искру, Кэти безучастно наблюдала, как искра прожигает в ковре маленькую черную дырку. Потом взяла еще одну таблетку.

Почему же она еще не спит? Со вздохом Кэти оглядела комнату. Тут стоял диван, на котором мама провела последние несколько месяцев своей жизни. Кэти передернула плечами и отвернулась. Она не хотела думать о матери. И о ферме. Ну кто бы мог предположить, что они потеряют ферму? Но может, это все, и к лучшему. По крайней мере для Брин. Ведь ей теперь волей-неволей придется окунуться в большой широкий мир. А то так и просидела бы всю жизнь на ферме.

Кэти вдруг ужасно захотелось выпить. Сейчас бы хороший стакан водки. Но Брин с отцом ничего такого не держали в доме, хотя…

— Ну и память у тебя, — произнесла она вслух заплетающимся языком и поднялась на ноги, слегка пошатнувшись. Протиснувшись под лестницей между мешками с картошкой. Кэти устремила взгляд в дальний темный угол. Да, они были там. Два больших кувшина с вином, покрытые пылью и паутиной. Добравшись до них, она потянула к себе ближайший.

Он был огромный и весил, казалось, целую тонну, но она ухватила его за ручку и пошатываясь потащила в гостиную. Потом пошла в кухню за кружкой, заодно посмотрев в окно.

Порядок. Никого не видно. Вытащить пробку из кувшина оказалось делом нелегким, но в конце концов она поддалась, и густой острый запах сидра распространился по комнате. Трясущимися руками Кэти налила полную кружку светло-янтарного напитка.

— За Лондон, — произнесла она тост и деланно засмеялась.

После первого большого глотка она едва не задохнулась. Она уже забыла, каким крепким может быть сидр.

— Первоклассная вещь, папа, — сказала она уважительно и сделала еще глоток.

Но и после этого сон не шел. Вздохнув, Кэти нашарила свой флакончик, высыпала таблетки на ковер и сунула одну в рот. Запила двумя глотками вина. Ей нужно уснуть. Она должна забыть и Мэйв, и Лондон. Это все его вина, черт бы его побрал, этого Лайонела!

Вспомнив, что сегодня она еще ничего не записала в дневник, Кэти взяла сумочку и достала конверт с надписью «Личное». Нашла на столе лист бумаги и ручку. И снова уселась на ковре, разложив бумагу на коленях. Хорошенькие розовые таблетки лежали перед ней, и она взяла еще две, сделав пару глотков крепчайшего сидра. Видя, что кружка почти пуста, она наполнила ее снова, потом взяла ручку и помахала ею в воздухе, глядя сверху вниз на пустой лист бумаги. «Это все его вина», — написала она, стараясь придерживаться бледно-голубых линий, но это оказалось невозможно — они изгибались и ускользали, точно живые.

— Поэтому все так и вышло, — проговорила она громко заплетающимся языком и сделала еще глоток сидра. Проклятый Лайонел, бросивший ее и тем самым сделавший легкой добычей для Мэйв. «Если бы не он, я бы все еще жила в моем гнездышке…»

Она остановилась. Гнездышком назвала его Мэйв, эта мерзкая сука. Кэти заморгала, пытаясь сфокусировать зрение на буквах, и зачеркнула это слово, написав вместо него «доме». Ее начало куда-то уносить, сознание затуманилось, и это было почти приятно, но внезапно она услышала, как Мэйв произносит: «подпишем контракт», и захотела ей что-то ответить. Снова обратившись к листу бумаги, она продолжала писать свой дневник: «Я не хочу возвращаться в Лондон». Это было правдой. Если она вернется, то станет проституткой. И умрет от СПИДа. Эта мысль испугала ее. Она написала: «Уж лучше умереть» и остановилась. Кэти почувствовала, как слезы текут по щекам, и сердито потерла глаза. Черт возьми, почему же она не спит? Она протянула руку и схватила еще несколько таблеток. Сколько, она не смогла бы сказать, но сунула в рот все не глядя и сделала большой глоток сидра, чтобы проглотить их.

Потом она вздохнула и повалилась на бок, свернувшись калачиком. Наконец-то захотелось спать. Скоро она должна уснуть. И тогда будет в безопасности.


— Это здесь, — сказала Брин Робби Петерсу, указывая на сверкающий огнями новый отель.

Она нашла Робби в деревенском пабе, и он был очень удивлен, увидев ее там. А когда она объяснила, что собирается сделать, он очень пожалел, что ей удалось его разыскать. Но она была так энергична и напориста, так не похожа на обычно спокойную Брин, которую Робби знал, что он не смог отказать ей. Он был робкий, застенчивый деревенский парень, как и его брат-близнец. Робби всю дорогу сожалел, что того нет здесь рядом с ними. С братом он чувствовал бы себя спокойнее.

Какой-то представительный человек в темно-зеленой униформе вышел из отеля и двинулся навстречу роскошному спортивному автомобилю, остановившемуся у входа. Робби с уважением посмотрел на него и тут же нервно заерзал, когда человек в униформе обернулся и взглянул на них.

— Расслабься, Робби, это всего лишь швейцар, — сказала Брин, узнав того, с кем она уже говорила. Он был дружелюбен с ней тогда, но она не надеялась, что дружелюбие его продлится долго. Она прислушалась и уловила нетерпеливое топанье овечьих копыт в кузове за собой. С помощью Робби ей удалось загнать в фургон штук двадцать; здесь были только бараны и овцы, не ожидающие ягнят.

— Давай сюда, — указала она Робби на широкий вход. Кованые железные ворота оставались открытыми, пропустив только что въехавшее «феррари», и Робби послушно повернул широкий фургон туда. Брин поймала лишь удивленный взгляд швейцара, уставившегося на них с раскрытым ртом, когда они проезжали мимо, и сплюнувшего на гравий, когда они въехали.

Робби взмок от волнения.

— А что, если швейцар вызовет полицию? — нервно спросил он. Парень никогда еще не имел дел с полицией. Узнай его отец о том, что они задумали, он убил бы его. А может, и гордился бы им. Робби не был сейчас ни в чем уверен. Он знал только, что готов помочь Брин во всем, что бы та ни задумала. Она всегда нравилась ему, но сегодня он ее не узнавал. О, внешне она выглядела как всегда, в вязаной шапке на голове и с очками на носу, но казалась совершенно иной, Она была какой-то заведенной, и не успел он опомниться, как она и его завела.

— Это не займет много времени, — успокоила его Брин, но на самом деле она и не думала об этом. Как только ей в голову пришла мысль испортить Кристоферу Джермейну его блестящий вечер, она уже не заботилась ни о чем другом. Ведь если ты поджег бикфордов шнур, ничто не удержит динамит от взрыва. Чем ближе приближалась решающая минута, тем большую энергию и вдохновение она чувствовала.

Отель был полон гостей. До нее доносился изнутри приглушенный рокот голосов, когда, выпрыгнув из кабины, она пошла к заднему борту фургона. Швейцар торопливо двигался к ним по дорожке, но Брин даже не взглянула на него.

— Иди сюда, Робби. Помоги мне откинуть борт.

А в это время Кристофер, покинув круг избранных гостей, подошел к репортеру местной газеты.

— Привет. Рад, что вы пришли. Как вам понравился стол?

Он выслушивал похвалы своему отелю, сервису, улыбался и отвечал на вопросы, кивая гостям, которые ловили его взгляд. Все шло хорошо. «Большая тридцатка», как Майкл окрестил почетных гостей, самых крупных акционеров компании, прибыла рано и, посидев за банкетом в отдельном зале ресторана, присоединилась к остальным, чтобы поговорить о делах и размяться.

Самым крупным держателем акций «Джермейн корпорейшн» были, конечно, граф и графиня Вейн. К тому же граф входил в правления бесчисленного количества компаний, и потому Крис считал своим долгом показать ему отель в числе первых.

Глаза Кристофера ничего не упускали. Буфет, поначалу ломившийся от яств, был уже наполовину опустошен, а это означало, что гости с аппетитом поели. А почему бы и нет? Тут были и традиционные мясные блюда, и вегетарианские, способные удовлетворить самый прихотливый вкус, не говоря уже о разнообразных сырах, икре шести сортов и омарах. Салатов наготовили столько, что обеденный зал казался зеленым от них, а высокий, точно замок, кремовый торт, шоколадные муссы и экзотические фрукты ожидали тех, кто готов был уже приступить к десерту.

Спиртное текло рекой, от виски до шампанского, от изысканных коньяков до простых наливок. Кто-то из гостей побился об заклад, что любой из шести барменов приготовит любой напиток, который только может прийти в голову. И Кристоферу было приятно услышать, что этот спорщик выиграл.

Звуки тихой классической музыки доносились из дальнего конца зала, где играли музыканты, собранные из самых известных оркестров. Там, он видел, собралась кучка поклонников классической музыки, слушающая с благоговейным вниманием. Включая и репортера «Таймс», с удовлетворением отметил Крис.

А снаружи, в саду, был растянут огромный тент, где собралась молодежь. Столики с выпивкой, с самой изысканной едой и одетый в народном стиле кантри-оркестр создавали непринужденную обстановку. Парк тоже выглядит прекрасно, отметил Кристофер. Клумбы красных тюльпанов и пурпурных примул составляли приятную цветовую гамму. С облегчением увидел он, что проглядывает солнце, — хоть тент над столиками был водонепроницаемый, а все же…

Но вдруг ход его мыслей прервался, а глаза невольно расширились: возле клумбы тюльпанов появилась овечья голова и начала неторопливо жевать цветы. Не веря своим глазам, он моргнул и снова взглянул в ту сторону, увидев на этот раз самого настоящего барана, с крутыми рогами, который мягко ткнулся в подол одной из девушек. Она испустила сдавленный крик и уронила тарелку с салатом, а баран, довольный, склонил голову вниз и стал подбирать латук с упавшей тарелки.

Опомнившись, Кристофер принялся решительно действовать. Подозвав официанта, он быстро приказал ему:

— Опустите все шторы и зажгите люстры. Все до единой. Немедленно.

Тот посмотрел на него удивленно, но приказание есть приказание, и минуту спустя весь зал погрузился во тьму. И тут же гости с восхищением увидели, как зажглись четыре огромные хрустальные люстры, переливающиеся всеми цветами радуги. Они зааплодировали, но самому Кристоферу некогда было наблюдать за успехом своей затеи. Он выбежал из отеля, и то, что он увидел снаружи, превосходило самое смелое воображение. Овцы, по крайней мере штук двадцать, с блеянием расхаживали по дорожкам и толкались среди гостей, которые отнеслись к ним по большей части весьма благосклонно. Мужчины смеялись, протягивая им тарелки с салатом, и некоторые женщины тоже.

— Что за черт!.. Майк? Что тут происходит?

Он увидел своего измученного менеджера в нескольких шагах от себя. Тот отчаянно пытался отогнать овцу от жены директора банка, которая, хоть и старалась уберечь от соприкосновения с животным свой подол, но хохотала до слез над нелепой ситуацией.

— Это все та самая, в очках! Она привезла их сюда! — крикнул Майкл почти в слезах. Он все еще не мог поверить в этот кошмар. Швейцар предупредил его, что-то сбивчиво пролепетав насчет овец, но Майкл не поверил, пока не увидел все собственными глазами.