Джуд Деверо - Лёд и Пламя

— Ты нашла мой свадебный подарок? В маленьком кожаном сундучке?

— Тот, что в гостиной?

Когда он кивнул, она ответила, что у нее еще не было времени заглянуть в него.

— Что в нем?

— Но ведь это сюрприз.

Хьюстон продолжала есть.

— Я думаю, свадебные подарки предназначены для того, чтобы их дарили в день свадьбы. А поскольку мы здесь, а сундучок там, мне нужен еще один подарок.

— Ты даже еще не видела, что там в сундучке, и, кроме того, как я могу здесь что-либо купить?

— Иногда самые дорогие подарки в магазине не купишь. Мне надо кое-что личное, очень особенное.

По выражению на лице Кейна можно было ясно понять, что он совершенно не представляет себе, о чем она говорит.

— Я хочу, чтобы ты поделился со мной каким-нибудь своим секретом.

— Я уже все о себе рассказал. Ты хочешь знать, где я спрятал свои деньги на случай, если какие-нибудь из моих инвестиций прогорят?

Изящно взяв в руку ножичек, она отрезала себе кусочек камамбера.

— Я, скорее, имела в виду что-то связанное с твоим отцом и матерью, или, может быть, с твоей ненавистью к Фентонам, или, возможно, с тем, о чем вы с Пам разговаривали сегодня утром в саду.

Кейн был настолько ошеломлен, что некоторое время не мог говорить.

— А не многого ли ты просишь? Может, тебе преподнести еще и мою голову на блюде? С чего это ты решила, что тебе необходимо все это знать?

— Потому что мы теперь женаты.

— Тебе не кажется, что ты суешь свой носик не в свое дело? У многих людей браки оказываются такими, как у твоей матери и этого напыщенного старикана, за которого она вышла замуж. Она из уважения называет его мистером Гейтсом. Ты тоже раньше называла меня мистером Таггертом. Но могу поспорить, твоя мать никогда не задавала Гейтсу таких вопросов, какие задаешь мне ты.

— Ну хорошо. Может быть, я просто ужасно любопытная. Во всяком случае, именно из-за моего любопытства мне захотелось увидеть твой дом, и вот к чему это привело, и…

Она говорила все тише и тише, а одеяло съехало еще на два дюйма.

Кейн лукаво посмотрел на соскальзывающее одеяло.

— Ты и правда быстро схватываешь. Хорошо. Я думаю, мне лучше рассказать тебе кое-что, тем более Пам считает, что через несколько дней об этом и так будет знать весь город.

Он на секунду замолчал, посмотрев на разложенную на полу еду.

— Тебе это вряд ли сильно понравится, но теперь я все равно ничего не могу изменить. Помнишь, я рассказывал тебе о том, как Фентон вышвырнул меня со своей земли, когда я был еще ребенком, за то, что я путался с его дочерью?

— Да, — мягко ответила, она.

— Я всегда думал, что кто-то донес на нас Фентону, но сегодня Пам призналась, что она сама ему рассказала, — он глубоко вздохнул, вызывающе посмотрел на Хьюстон и продолжил: — Пам рассказала своему старику, что она ждет от меня ребенка и хочет выйти за меня замуж. Фентон, сволочь, увез ее подальше и выдал за какого-то старикана, который должен был ему много денег. А мне сказал, что Пам не хочет меня больше видеть.

— По этой причине ты ненавидишь мистера Фентона?

Он посмотрел ей в глаза:

— Нет, не по этой. Я узнал все это только сегодня. Суть моего рассказа заключается в том, что Пам возвращается в Чандлер навсегда — и вместе с ней ее тринадцатилетний сын, который, получается, и мой сын тоже. А по словам Пам, он достаточно на меня похож, чтобы некоторые начали болтать языками.

Хьюстон понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями.

— Если скоро об этом узнают, то это и не секрет вовсе, ведь так?

— Всего несколько часов назад для меня лично это было секретом, — со злостью в голосе сказал он. — Я не знал, что у меня где-то есть ребенок.

Своим упрямством Хьюстон, когда это было необходимо, могла побороть кого угодно.

— Я просила открыть мне какой-нибудь настоящий секрет, а не то, что на следующей неделе все и так будут знать и судачить об этом за чаем. Я хочу знать что-нибудь, что только ты знаешь о самом себе, чего не знает даже Эден.

— Какого черта тебе понадобилось обо мне что-то знать? Почему ты не можешь просто снять с себя все лишнее и лечь со мной в постель?

— Так случилось, что я люблю тебя и хочу тебя получше узнать.

— Женщины всегда говорят, что они тебя любят. Две недели назад ты была влюблена в Вестфилда. Черт подери! Хорошо, это не твое дело, но я расскажу тебе кое-что, возможно, это тебе понравится. Этим утром Пам приходила, чтобы сказать, что все эти годы она любила меня и хотела, чтобы мы с ней сбежали. Но я отказался.

— Ради меня? — прошептала Хьюстон.

— Разве я женился не на тебе? Не испытывая к твоей идиотской сестре ни капли благодарности, могу добавить.

— Что такое произошло между тобой и Блейр, из-за чего вы друг на друга злитесь?

— В день по одному секрету, — сказал он. — Хочешь еще один — заслужи его. Самый верный способ — убрать всю эту еду с кровати, снять с себя одеяло и пойти потереться об меня.

— Я не уверена, что смогу выдержать эту пытку, — сказала она, в неистовстве сбрасывая еду и одновременно срывая с себя одеяло.

— Мне нравятся послушные женщины, — сказал он, протягивая к ней руки.

— Меня учили быть самой послушной из женщин, — прошептала она, подставляя ему губы для поцелуя.

— Насколько я могу судить, до сих пор ты еще ни разу меня не послушалась… исключая, может быть, только сегодня, в этой хижине. К черту, Хьюстон, но я никогда не думал, что ты окажешься такой. Может быть, ты больше похожа на свою сестру, чем я думал.

Она отстранилась от него.

— Ты тоже думал, что я ледяная принцесса?

Он с улыбкой притянул ее к себе.

— Дорогая, а что получается, если соединить пламя и лед?

— Вода?

— Пар.

Он обхватил рукой ее бедра и лег на нее.

Хьюстон нравилось ощущение близости с ним, прикосновение его кожи. Ее предупреждали, что первая брачная ночь будет очень болезненной, но эта ночь доставляла ей только удовольствие, на которое она и не надеялась. Возможно, так произошло благодаря Кейну и тому, что она чувствовала его поддержку и симпатию. Другие мужчины, которые встречались ей в жизни, относились к ней, как к мебели, но сейчас она могла реагировать так, как действительно чувствовала.

Кейн начал поглаживать ее тело, ноги, ее спину, и каждое его прикосновение возбуждало ее так, как никакие комплименты или красивые платья. Она закрыла глаза и отдалась этим замечательным ощущениям: темная комната, потрескивание камина, тепло огня и этот мужчина рядом, большой и сильный, его тяжелые руки, поглаживающие ее тело, проникая в самые скрытые уголки, о которых до этой ночи она сама даже не имела понятия. Он зарылся руками в ее волосы, в беспорядке раскиданные по подушке, а потом провел кончиками пальцев по ее скулам.

Открыв глаза, она увидела на его лице такое нежное выражение, какого никогда до этого не было. Он с жаром смотрел на нее.

— Кейн, — прошептала она.

— Я здесь, малышка, я никуда не уйду, — сказал он, снова начиная ласкать ее.

Когда она опять закрыла глаза, его руки стали более настойчивыми. Он сжал ее бедра и утопил свои пальцы в мягкую плоть. Ее дыхание участилось. Большие, тяжелые бедра прижались к ее гладкому, мягкому телу. Его руки лежали на ее груди, в то время как рот поймал ее губы, и она открылась ему, как цветок пчеле.

Прижимая ее к себе и не отпуская ее рта, он взял ее ягодицы и поднял над собой, чтобы войти в нее.

Хьюстон ахнула при первом толчке, но, когда она начала двигаться вместе с ним, боли никакой не было. Он прижимал ее сильнее и сильнее, пока их тела не слились в одно целое в этом акте любви.

Инстинктивно Хьюстон обхватила ногами его талию и приникла к его шее. Он поднял ее с кровати и посадил себе на колени, поддерживая руками.

Затем он прислонил ее к грубой деревянной стене хижины, и его движения стали еще энергичнее. Хьюстон откинула голову, и у нее вырвался громкий стон удовольствия. В высшей точке своего оргазма Кейн в последний раз вошел в нее, и она закричала в экстазе.

Секунду Кейн продолжал поддерживать ее в таком положении, и она вцепилась в него, как будто хотела спасти свою жизнь от невидимой опасности.

После нескольких долгих минут он положил ее обратно на кровать и так крепко прижал ее к себе, что она еле-еле могла дышать.

— А ты же крикунья, — пробормотал он, — кто бы мог подумать, что леди окажется крикуньей?

Хьюстон была слишком опустошенной, чтобы ответить, и быстро заснула у него на руках.

Когда на следующее утро Кейн проснулся, уже вовсю светило солнце. Несколько минут он, улыбаясь, смотрел на голое тело Хьюстон, которая лежала рядом, свернувшись калачиком. Потом он нежно погладил ее попку.

— Пора вставать и готовить завтрак.

— Позвони в колокольчик на столе, и придет служанка, — пробормотала она, зарываясь лицом поглубже в его теплую грудь.

Он поднял брови и посмотрел на нее.

— А-а, доброе утро, мистер Гейтс. Доброе утро, Лиандер. Очень приятно вас видеть.

Хьюстон моментально отреагировала, резко выпрямившись в постели, хватая одеяло и кутаясь в него с головой.

Только через несколько секунд она поняла, что Кейн подшутил над ней.

— Что за дурацкий розыгрыш? — закричала она на него, но Кейн только смеялся, изображая, как она куталась в одеяло, да еще с такой скоростью. Она изо всех сил пыталась не смеяться вместе с ним, но не могла сдержаться.

— Полагаю, я могу больше не беспокоиться насчет Вестфилда, — сказал он, вставая с кровати и начиная рыться в сумках с едой.

Хьюстон откинулась в постели и наблюдала за ним с большим интересом. Его тело было несомненно намного лучше тела того силача, которого она пригласила на собрание их «Союза Сестер», сильные мускулы, широкие плечи, сужающиеся конусом к тяжелым бедрам, бедрам, которые могли тереться о ее тело, заставляя его петь.

Кейн случайно обернулся, чтобы посмотреть на нее, но, когда увидел выражение на ее лице, он бросил сумки, из которых вынимал еду, поднялся и протянул ей руку.

Она схватилась за нее, и он вытащил Хьюстон из кровати и притянул к себе.

— Я не думал оставаться здесь надолго, но, может быть, ты не будешь против, если мы проведем несколько дней вместе наедине, что-то вроде медового месяца, только не в Париже.

— Я была в Париже, — прошептала она, прижимаясь к нему бедрами, и нежно потерлась о него. — И я могу честно заявить, что здесь лучше, чем там. Ладно, что ты там говорил про завтрак?

Не веря своим глазам, Кейн отодвинул ее от себя.

— Если еще ребенком я чему-то и научился, так это тому, что не стоит ломать дорогие игрушки в первый же день.

— Так я для тебя игрушка?

— Взрослая игрушка. Ну а теперь накинь на себя что-нибудь, и давай есть. Я хотел бы тебе показать разрушенные шахты здесь недалеко. Надеюсь, у меня хватит мужества провести с тобой целый день.

— Я думаю, у тебя его вполне достаточно, — сказала она и застенчиво заморгала ресницами, посмотрев вниз на ту часть его тела, которая не проявляла ни малейшего беспокойства по поводу того, что Хьюстон «может сломаться в первый же день».

Он довольно твердо взял ее за плечи и повернул к себе спиной.

— У меня где-то здесь есть еще одна пара штанов и рубашка. Марш одеваться, — и чтоб все до последней пуговички было застегнуто, иначе ты сведешь меня с ума. Это понятно?

— Так точно, — сказала Хьюстон, стоя к нему спиной. Она так широко улыбалась, что у нее заломило скулы.

Когда они оделись и поели, Кейн повел ее в горы. Чандлер располагался на высоте двух тысяч ста метров над уровнем моря, а они сейчас были еще на километр выше, и воздух здесь был холодным и бодрящим. Казалось, что Кейн не замечает того, что Хьюстон не привыкла лазить по горам, а также того, Что ее ботинки, предназначенные для верховой езды, плохо удерживались на скользких камнях. Тем не менее он вел ее прямо вверх, мимо нависающих скал, которые, казалось, вот-вот рухнут прямо на голову.

— Еще далеко? — спросила она наконец. Повернувшись, Кейн протянул ей руку, чтобы помочь влезть на особенно крутой уступ.

— Как насчет того, чтобы отдохнуть? — справился он и достал из-за спины сверток с едой.

— Я была бы тебе очень благодарна, — сказала она, принимая от него флягу, и сделала из нее хороший глоток. — Ты уверен, что здесь вообще есть шахты? Как они могли вывозить отсюда уголь?

— Так же, как они вывозят уголь из любого другого места, я полагаю. Откуда мне знать, как устроены шахты?