Лилия Орланд - Люби меня через годы

Моя мама влюбилась.

Как я узнала об этом? Она привела в нашу квартиру видного мужчину, лет на пять моложе себя. Он был высокий, красивый и сразу почувствовал себя хозяином в доме.

— Саша, познакомься, это Виктор — мой друг, он будет жить с нами, — грянул гром среди ясного неба.

Виктор расселся на диване и по-хозяйски осматривал гостиную, пока мама хлопотала, накрывая на стол.

— Ты чего такая смурная? — со смешком поинтересовался он, наблюдая, как я переключаю каналы телевизора. — Парень бросил?

Я посмотрела на него, делая вывод, что этот товарищ — дебил, и как мама могла повестись на такого? А после продолжила щёлкать пультом.

— Включи спорт, сейчас футбол начнётся, — потребовал Виктор.

Но я уже нашла канал, где начался мой любимый сериал про девочку-детектива, и не обращала внимания на маминого дружка, пока не ощутила его дыхание на своей щеке.

Виктор подошёл ко мне со спины и так низко наклонился, что я почувствовала мерзкий запах его одеколона.

— Крошка, — прошептал он мне на ухо, — я попросил включить спорт.

И забрал пульт у меня из руки, коснувшись моих пальцев и сжав их. Я выдернула ладонь и выбежала из комнаты.

— Саша, ты куда? — мама с тарелкой салата растерянно смотрела мне вслед. — А ужин?

— Я не голодна, — буркнула чуть грубее, чем собиралась, и закрылась в своей комнате.

Ну а потом понеслось…

С мамой Виктор был плюшевым зайчиком. Он встречал её с работы, помогал донести сумки. Даже как-то сходил в аптеку, когда у неё разболелась голова. Она была на седьмом небе от счастья, поэтому я долго молчала о другой, тёмной, стороне её возлюбленного.

Май уже подходил к концу, Витюша, как она его называла, жил с нами бесконечных две недели.

Было раннее утро. Мама убежала на смену в больницу. А я принимала душ перед школой. Высушила волосы и закуталась в просторный махровый халат с толстым ворсом. Канули те времена, когда я могла разгуливать по дому в одном полотенце.

Виктор был в моей комнате, стоял у моего стола и держал в руках мою книгу. Услышав шаги, он обернулся.

— Любишь Булгакова? — мазнул взглядом по халату и остановился на моём лице. Уверена, презрение, которое я испытывала, было на нём хорошо видно.

Витюша положил книгу на стол и двинулся ко мне. Я сделала шаг назад. Шаг ко мне. Шаг от него. Это было бы похоже на танец, если б сердце не билось так испуганно.

Что-то уперлось мне в поясницу, и я обернулась. Подоконник. Я отступала не в ту сторону.

— Чего ты такая колючая? — прошептал он совсем рядом. — Не любишь меня? Ничего, полюбишь. Я умею находить подход к маленьким сучкам.

Я отпихнула его и бросилась прочь из комнаты. Закрылась в ванной и сидела там пока не услышала, как хлопнула входная дверь. Только тогда вернулась в свою комнату, села на кровать и разрыдалась.

Что мне делать?

После школы отправилась к матери в больницу. Ждать до завтра, оставаясь с Витюшей наедине, я не могла.

— Что-то случилось? — взволнованная мама выскочила из лифта и бросилась ко мне. — Почему ты пришла?

Она была в голубой униформе врача, которая очень ей шла. Волосы чуть растрепались из-за спешки, глаза блестели от волнения, щёки раскраснелись из-за беспокойства. Моя мама очень красивая и умная женщина. Она ещё встретит своего единственного. Обязательно.

Сейчас я ей расскажу, а она позвонит Витюше и велит ему убираться из нашей квартиры. Она меня любит, переживает за меня и всё поймёт.

— Твой парень приставал ко мне…

То, как изменилось её лицо, я никогда не забуду. Исчезли беспокойство и тревога, сменившись злобой.

— Ты всё врёшь! — это обвинение было хлёстким как пощёчина. Оно разбивало мои надежды вдребезги. Мама мне не поверит. Но в тот момент я ещё не осознала это до конца, поэтому продолжила свои обвинения. Даже не знаю, на что я тогда надеялась.

— Он подкараулил меня сегодня, когда я вышла из ванной, зажал в углу и шептал всякие непристойности…

Кажется, ожог я почувствовала раньше, чем заметила движение её руки. Пощёчина? Мама, нет, пожалуйста. Из глаз потекли слёзы. А надежду сменяла ненависть. В этот момент мне очень хотелось, чтобы Витюша надругался надо мной, а лучше убил, чтобы мама стояла над моим телом и так же плакала, как я сейчас, жалея, что не услышала меня.

— Я счастлива с ним и не позволю тебе всё испортить, — это было похоже на шипение змеи.

Где-то я читала, что влюблённая женщина перестаёт быть матерью и начинает видеть в дочери соперницу. Но никогда не думала, что с моей мамой может случиться нечто подобное. Было очень горько осознавать, что самый родной человек, который должен меня защищать, смотрит сейчас вот так, как на врага.

Я развернулась и выбежала из больницы. Больше мне здесь делать было нечего.

Ночевать отправилась к Ирке. Мы дружили с пятого класса и знали все секреты друг друга. Я рассказывала ей о предательстве матери и Витюшиных намёках. А Иркина мама принесла нам какао и бутерброды с сыром. И от осознания, что о ком-то так трепетно заботятся, я разревелась.

Было очень обидно и грустно. И совершенно непонятно, что делать дальше.

На следующий день после школы мне пришлось вернуться домой. Мама смотрела виновато и прятала взгляд, а вот Витюша делал вид, что ничего не случилось.

Я прошла в свою комнату, закрыла дверь и включила музыку погромче. Не хотелось слушать, как они там воркуют, от этого в груди сжимался какой-то комок, мешая дышать.

Стук я не услышала, только увидела, как открылась дверь и вошла мама.

— Поговорим? — она опустилась на кровать рядом со мной.

— Я уже всё сказала вчера. В больнице, помнишь? А ты мне уже всё ответила…

— Ну почему? Почему ты такая?! — мама вскочила. Она явно была расстроена. — Почему ты не хочешь, чтобы я была счастлива?!

— А почему ты не хочешь, чтобы счастлива была я?

— Надеюсь, ты образумишься.

Она выскочила из комнаты, хлопнув дверью. А я осталась сидеть под тревожные звуки виолончели Олафура Арнальдса. Мне бы тоже хотелось, чтоб ты образумилась.

Наша жизнь окончательно превратилась в кошмар. Постоянные скандалы, крики и ругань. После школы я старалась подольше погулять с друзьями или отправиться в гости, лишь бы не возвращаться домой. Особенно, если мать была на работе. А если она оставалась на ночное дежурство, ночевала у подруг.

Витюша больше не распускал руки, не делал мне двусмысленных предложений, но постоянно находился поблизости, на расстоянии прикосновения. А ещё смотрел, когда думал, что я не вижу. Не могу подобрать описания этим взглядам, но после мне хотелось принять душ, чтобы смыть липкую гадостную муть со своей кожи.

Это очень нервировало и до дрожи пробирало меня.

Я поставила замок на дверь своей комнаты. Мама ругалась и возмущалась, но мне к тому моменту уже было всё равно. Я находилась на грани нервного срыва из-за постоянного напряжения и поисков выхода. И наконец решилась позвонить отцу.

С папой я уже много лет практически не общалась, если не считать редких звонков, поздравлений с днём рождения и алиментов, которые он исправно платил с момента развода. Я его вообще плохо помнила, потому что они с мамой разошлись, когда мне было четыре года. И отец почти сразу уехал на юг.

Я долго думала, прежде чем решиться позвонить ему и попросить о помощи. Всё же я почти ничего не знаю о его жизни. Вдруг он счастливо женат, родил кучу детишек, а я им всё испорчу.

Но он согласился и даже не ставил никаких условий. Просто сказал: «Приезжай». Дело осталось за малым — уговорить маму.

Разумеется, она была категорически против, для неё бывший муж являлся олицетворением дьявола, разрушившего её жизнь. На уговоры мне понадобилось два месяца лета. И, как ни странно, в этом мне помог Витюша.

В тот памятный день я обещала девочкам фотосессию. До начала учебного года оставалось ещё три недели, погода была отличной — самое то, чтобы подурачиться на зелёной парковой лужайке.

Мать вдруг вызвали в больницу, и мы с Витей на какое-то остались вдвоём.

Я крутилась перед зеркалом, собираясь, и вдруг заметила, что дверь моей комнаты приоткрыта, а в щель заглядывает любопытный глаз. Испуга больше не было, только гнев. Холодный и яростный.

Я медленно повернулась и взяла со стола кружку, в который был всё ещё горячий чай. Так же медленно подошла к двери, а затем рванула её на себя и выплеснула напиток прямо в лицо ошалевшему Витюше.

Он заорал благим матом и бросился в ванную. А я подхватила сумочку, быстро сунула ноги в босоножки и рванула из дома.

Мы отлично провели день с подругами. Я снимала их на лужайках и аллеях Летнего сада. Светка и Ирка дурачились со статуями, затащили меня смотреть представление кукольника, а потом в «Макдоналдс».

— Слушай, этот Витюша — вообще, козёл, — резюмировала Ира, когда я поделилась с ними своими жизненными сложностями.

— Фу, старый извращенец, — поддержала её Света.

— А что мать сказала?

Я пожала плечами.

— Не знаю, видимо, вечером будет разговор, если он решится ей рассказать. Хотя сомневаюсь, он ведь подглядывал за её семнадцатилетней дочерью…

Спустя несколько часов, уже вечером, остановилась у парадной. Помедлила, доставая ключи. Возвращаться было немного страшновато. Кто знает, что там Витюша надумал.

Но встретила меня разъярённая мама. Она сидела на стуле в моей комнате и нервным жестом выравнивала стопку тетрадей на столе.

— Привет, мам, — я поставила сумку с камерой и села на кровать. Судя по тому, что она ждала меня здесь, разговор пойдёт о Вите.

— Зачем ты это сделала? — говорила она негромко, но чувствовалось, что мама едва сдерживается.

— Что именно? Дала отпор извращенцу? — у меня не было желания её жалеть.

— Не смей так говорить! — мать взвилась со стула и в два шага оказалась рядом со мной. — Виктор — хороший, честный и порядочный человек! А ты испорченная…

— Твой Витя подглядывал за мной! — перебила её, изнутри поднималась удушливая волна обиды — ну почему она всегда принимает его сторону?

— Витя просто проходил мимо! А ты плеснула ему в лицо кипятком! Как ты могла?!

— Ну не такой уж и кипяток, раз он сумел нажаловаться, — я усмехнулась, и тут же щёку обожгла ещё одна хлёсткая пощёчина. Это становится семейной традицией…

Мы с матерью уставились друг на друга, словно не в силах поверить, что это действительно произошло.

— Саша, прости… — начала было она, но эти слова уже не имели никакого значения.

Я удобно расположилась на кровати, взяла с тумбочки ноутбук и, подключив наушники, запустила «Веронику Марс». Эта девчонка была по-настоящему крутой и умела абстрагироваться от неприятностей.

Мать постояла ещё некоторое время у кровати, глядя на погрузившуюся в сериал меня, а затем вышла из комнаты. Сожаление и раскаяние, которые уловила краем глаза, давали мне определённые надежды. И я не ошиблась — через несколько дней мама провожала меня на самолёт.

Четыре часа в небе, одна пересадка, и вот я в Анапе.

Отец ответил после второго звонка и сообщил, что застрял в пробке. Ещё минут тридцать, может, сорок.

— Я подожду тебя на улице, — ответила ему. Подхватила чемодан на колёсиках, поставила на него сумку, закинула на плечи рюкзак и устремилась к знакомству с солнечным югом.

В прямом смысле солнечном. Оказавшись снаружи, я мгновенно ослепла. Зажмурилась и прикрыла глаза рукой, но было уже поздно. Оставаться в проходе я не могла, потому что снующие туда и обратно люди толкали меня и ругались. Поэтому сделала несколько быстрых шагов в сторону, надеясь прижаться к надёжной стене.

Но прижалась к мужскому телу, точнее налетела на него, споткнувшись. Неизвестный покачнулся и издал невнятный звук, похожий на вскрик. Затем я услышала стук пластика по асфальту, шум мотора и шуршание шин — всё это почти одновременно.

— Нет! — вскрикнула моя опора и попыталась броситься в сторону этих звуков, но помешала я, не успевшая выпустить из рук его одежду.

Мы оба упали на бетонное покрытие. Точнее я на чемодан, а мужское тело на меня. Несмотря на всю эту неразбериху, хруст пластика прозвучал так отчётливо, что и слепоглухонемому стало бы понятно — случилось страшное.

Глаза уже более-менее приспособились к яркости освещения, и я повернула голову на звук. Мамочка моя… под колёсами подъехавшего такси лежал… айфон. Кажется, десятый или даже одиннадцатый…