Эллисон Бреннан - Люби меня до смерти

Будет ли он их кормить? Отопрет ли клетку? Она готова драться, но не будучи прикованной к решетке. Если ей удастся снять наручники, Люси сможет воспользоваться ими, как оружием. Ей всего-то нужно что-то твердое и тонкое, чтобы отпереть замок. Всего-то нужно осторожно в нем поковыряться – этому трюку ее научил Патрик.

Больше всего на свете мисс Кинкейд мечтала увидеть свою семью. Она не хотела, чтобы они потеряли ее таким образом. Не хотела умирать. В следующем месяце ей будет двадцать пять. У нее столько впереди дел. Столько планов! Будущее.

Но все ее карьерные устремления казались сейчас неважными. Семья – вот самое главное. И Шон. И побег.

Дверь в подвал внезапно распахнулась, и яркий свет заполнил помещение, на мгновение ослепив Люси. Она прикрыла глаза. Девушка в углу даже не пошевелилась.

– Ккк…кто вы? – выдавила Люси, не в состоянии подавить нотки страха в голосе.

Она сглотнула и откашлялась. Не показывай ему свой страх. Пленница прищурилась, стараясь адаптироваться к яркому свету, и всмотрелась в мужчину, спускающегося вниз по лестнице. Тот не выглядел угрожающе. На самом деле он выглядел абсолютно обычным и непримечательным. Русые волосы, карие глаза, белый, ростом метр семьдесят пять – может, немногим выше, хотя с ее места на полу точно определить было сложно…

Обычный и заурядный. Если не считать того, что в руке он сжимал хлыст.

– Кто ты такой, черт тебя подери?

Раздался щелчок хлыста, и Люси почувствовала резкую жгучую боль в запястье ниже браслета наручников. Она вскрикнула, затем прикусила губу и подавила в груди плач. Она не доставит ему этого удовольствия.

– Говорить можно только тогда, когда я прикажу тебе говорить.

– Иди в задницу!

Еще взмах хлыста, снова боль, и она вновь не смогла подавить вскрик.

Люси, не будь идиоткой, он говорит серьезно.

– Ну а теперь, когда ты проснулась, пришло время твоего первого урока. Смотри и учись.

Тело Люси пронизала нервная дрожь.

Мужчина просунул миску с яичницей-болтуньей и беконом между прутьев клетки. Люси перевела взгляд на девушку, которая немедленно скинула с себя одеяла. Она была примерно того же возраста, что и Люси, может быть, на пару лет моложе. Блондинка с большими голубыми глазами. Когда-то она была красивой, и эта красота вернется к ней, если пройдут синяки, покрывшие лицо. Он избивал ее.

Она была одета в грязный свободный домашний халат в цветочек – старомодный халат, который Люси иногда видела на своей матери, хозяйничающей по дому. Ее лицо было чистым, но расчерченным следами от слез, а на платье Люси заметила кровь.

– Можешь поесть, – приказал мужчина.

Девушка подползла к миске, не глядя на Люси, и принялась есть, не поднимая лица от миски, медленно подбирая пищу руками и запихивая себе в рот.

Люси никогда не встречалась с подобной ситуацией, несмотря на множество занятий по уголовной психологии, и не знала, как это понимать. Нечто вроде отношений между хозяином и рабом. Как долго эта женщина содержится здесь в заточении?

Когда пленница закончила есть, то вернулась в свой угол и отвела взгляд.

Мужчина улыбнулся Люси:

– Видишь, какая она послушная?

– Мы для тебя животные?

– Нет. Вы самки.

Тон его голоса подсказал Люси, что женщин он считает еще ниже животных. Какой-то женоненавистник? Скольким же женщинам он причинил боль? Что он с ними делал?

– Ты будешь слушаться меня так же, как она, – сказал он.

– Мои братья выследят тебя и прикончат, как бешеную собаку, ты, ублюдок!

Его лицо побагровело, глаза превратились в две щелки, и он снова вскинул хлыст. Пленница прикусила губу и подавила вскрик, когда удар хлыста пришелся ей на плечо. Затем он наклонился к ней и прошипел сквозь сжатые зубы:

– Они никогда не найдут меня. И никогда не найдут тебя… Женщина! – крикнул он девушке в углу. – Покажи этой суке, что бывает, когда кто-то не слушает меня.

Та приподняла свой халат, обнажив покрасневшие и распухшие ягодицы, покрытые рубцами и шрамами.

Мужчина повернулся к Люси с полуулыбкой:

– Если снова заговоришь со мною в таком тоне, если посмеешь грубить мне, если заговоришь без моего разрешения, тебя ждет такая же участь. Ты всему научишься, самка. Научишься слушаться меня.

Он поднялся вверх по лестнице и выключил свет.

Шон не чувствовал себя таким беспомощным с того страшного дня, когда в возрасте четырнадцати лет узнал о том, что его родители погибли в авиакатастрофе.

Он заснул за своим столом где-то около пяти утра и проснулся с первыми лучами солнца. Диллон спал на небольшом диванчике в своем кабинете, свесив длинные ноги с подлокотника.

Роган отправился вниз приготовить кофе и не без удивления обнаружил Ганса Виго спящим на диване. Стол был завален папками и документами.

Всю ночь они проверяли реестры недвижимости, беседовали с начальником тюрьмы, где отбывал наказание Миллер, анализировали файлы ФОМД на Миллера, причем не только здесь – в «РКК Ист» тоже не смыкали глаз. С семи вечера вчерашнего дня не менее дюжины людей, причем людей очень умных, работали над этим делом, но сейчас, спустя двенадцать часов, они все еще не знали, где искать Люси.

Шон сел за стол и пробежался по заметкам Ганса. Данные из тюрьмы – Миллер был идеальным, образцовым заключенным. Вежлив, уравновешен. На суде вел себя вежливо и учтиво.

Почерком Ганса печатными буквами на блокноте было написано:

Жертвы соблазнены. Все девственницы в возрасте от 14 до 16.

Боязнь секса из-за одержимости чистотой, т.е. имел половые сношения только с девственницами/чистыми девушками.

Требовал, чтобы жертвы обращались к нему «Учитель».

Учил девушек повиновению. Использовал систему поощрений и наказаний. Соревновательность – девушки старались заслужить поощрение за то, кто из них самая послушная.

Проявил физическое насилие по отношению к одной жертве. Нанес побои – она скрывала синяки. Почему только ей, но не другим? В чем ее отличие?

На суде отказался от адвоката-женщины. Назвал ее несправедливой.

По результатам интервью с персоналом школы – Миллер шовинист, сексист, эгоист. Одна преподавательница сказала: «Однажды Питер назвал меня женщиной, словно это и есть мое имя. Я старалась держаться от него подальше. Некоторые сотрудники считали его простым ботаником, но мне не нравилось, как он смотрит на меня».

Шон поймал себя на мысли о том, что жалеет, что прочитал все это – теперь он не мог избавиться от образа избитого, покрытого синяками лица Люси. Роган закусил губу, чтобы не застонать от бессилия и раздражения.

Где же зацепки? Нужно найти этого ублюдка – чего он вообще стоит, если не может найти одного больного садиста? Они знают его имя. Знают родителей. Знают всё про его работу в школе. Ной сказал, что к утру что-нибудь обязательно нароет. Ну так утро наступило – время 7.11, если верить электронным часам на микроволновке…

Шон впился глазами в распечатку судебных прений, на которой Ганс подчеркнул ключевые слова и фразы.

ПРОКУРОР: Как долго вы пребывали в сексуальных отношениях с подзащитным?

ПОТЕРПЕВШАЯ 1: Четыре месяца.

ПРОКУРОР: Он заставлял вас вступать с ним в половую связь?

ПОДЗАЩИТНАЯ 1: Я не знаю.

ПРОКУРОР: Вы не знаете? Он причинял вам боль?

ПОДЗАЩИТНАЯ 2: И да, и нет. Я не отказывала ему, если вы про это.

ПРОКУРОР: Как вы думаете, вступать в половую связь со своим учителем – это правильно?

ПОДЗАЩИТНАЯ 2: Нет… но я избранная. Так он мне говорил. Я избрана для того, чтобы стать идеальной женщиной. Поначалу мне нравилась идея о том, чтобы стать той, которая нужна мужчине. Мои родители в разводе, они постоянно ссорятся, и я это ненавижу. Но Учитель говорил, что я смогу измениться, что если стану идеальной, то сделаю счастливым своего будущего мужа. Мне бы этого очень хотелось.

ПРОКУРОР: Вы всегда такого хотели? После того, как начались ваши сексуальные отношения?

ПОДЗАЩИТНАЯ 2: Нет. Но меня околдовала идея о том, что я смогу стать особенной. Однако после первого раза он унижал меня. Я не могла говорить, пока он не позволял мне говорить. Он не бил меня – но я думала, что ударит, а потому делала все, что он мне приказывал. Я просто хотела, чтобы все скорее закончилось.

ПРОКУРОР: Так почему вы же раньше не заявили об этом? Почему ждали четыре месяца, прежде чем рассказать все своей матери?

ПОДЗАЩИТНАЯ 2: Он сказал мне, что меня можно выдрессировать, как собаку. Я боялась и не знала, что делать, но однажды после школы сказала ему, что больше не пойду к нему в дом. На следующее утро я нашла свою собаку мертвой. Ветеринар сказал, что Санни отравилась чем-то, но я знала, что это сделал Учитель. Поэтому я и решилась все рассказать. Если он смог убить мою собаку, то сможет убить и меня. Я не хочу умирать…

Ганс, моргая спросонья, сел на диване.

– Шон, может быть, тебе не стоит это читать?

– Я в порядке, – огрызнулся тот. Но он не был в порядке. – Миллер – конченый психопат. Как его выпустили из тюрьмы?

Ганс не ответил. Он встал, подошел к Шону и положил руку ему на плечо.

– Мы найдем ее.

– Черт побери! – Шон прикусил губу, пытаясь сдержать свой гнев. Его страх не поможет найти Люси.

Будь мужественна, Люси. Я найду тебя.

– Он шовинист? Он поступает так потому, что считаешь себя лучше женщин?

– Это несколько упрощенное объяснение, но да, – ответил Ганс. – Я думаю, Миллер верит в то, что женщины по своей природе слабее и должны прислуживать мужчинам, а потому их необходимо предварительно обучить. У всех его жертв есть одна общая черта, по словам психолога, который работал с ними после всего случившегося, – все они страдали от заниженной самооценки. Они считали, что непривлекательны для противоположного пола, что слишком толстые, слишком худые или слишком некрасивые. Он же охотился за изгоями. Они гораздо более уязвимы перед шармом более взрослого, привлекательного мужчины, обладающего определенной степенью власти над ними.

– Люси совсем не подпадает под это описание, – сказал Диллон.

– Согласен.

Шон резко вздернул голову. Что-то в голосе доктора Виго показалось ему странным.

– Что отсюда следует? – требовательно спросил он.

– Расскажите о его матери, – произнес Ганс.

Роган нахмурился, недовольный направлением разговора.

– Кристина Лайонс. После развода вернула себе девичью фамилию. Успешный агент по недвижимости в Сан-Франциско, художник. Ей принадлежала картинная галерея, где она продавала свои работы плюс работы других местных художников.

– Ты нашел ее некролог?

– Он у меня, но я его еще не читал… – Шон углубился в свой компьютер. – Вот он. – Пробежал текст глазами. – Что вы ищете?

– Прочти последние два предложения. Обычно там содержится информация о ближайших родственниках.

Шон зачитал:

– Кристина оставляет в этом мире свою подругу, с которой они счастливо прожили двенадцать лет, Никки Броман. Пожертвования на цветы просим направлять в Национальное общество борьбы с раком груди.

Шон нахмурился:

– Он обозлен на женщин из-за того, что его мать оказалась лесбиянкой?

– Нет, не совсем. Думаю, что он ненавидит женщин оттого, что мать добилась успеха в жизни без мужчины. Более того, раз в некрологе не содержится никаких воспоминаний о сыне, она, скорее всего, отказалась от него. А что насчет некролога Пола Миллера? Чем он занимался?

Шон открыл некролог отца и быстро прочитал:

– Электрик, на пенсии.

– Сколько ему было лет на момент смерти?

– Сорок девять.

– Рановато для пенсии.

– Он жил в дерьмовом районе в Балтиморе. После себя оставил сына, Питера Миллера из Балтимора… – Шон поднял взгляд. – У меня нет данных на принадлежащую ему недвижимость в Балтиморе. Только дом в Уилмингтоне.

– Раз он жил в дерьмовом районе, может быть, дом им не принадлежал?

– Арендовали.

– Отец когда-либо имел свой дом?

– Да, – ответил Шон, глядя на экран, – но потерял его спустя шесть месяцев после того, как Кристина бросила его.

– Она помогала ему. – Ганс поднял глаза к потолку. – А затем ушла, и он переехал в дешевое арендованное жилье в неблагополучном районе. Почему она не забрала с собой сына?

– Ему было четырнадцать. Может быть, мать решила, что ему лучше остаться с отцом? – спросил детектив.

– Или боялась. Четырнадцать – переходный возраст. Может быть, он проявлял ранние признаки серийного убийцы?

Шон подпрыгнул на месте:

– Что? А это еще откуда? Он насильник, манипулятор. При чем тут серийный убийца?

– Вспомни мертвую собаку девчонки, которая его не послушалась. Обычно люди не просыпаются одним прекрасным утром и не решают убить чью-то собаку. Это было не в первый раз. Убийство животных – одна из характерных черт будущих серийных убийц. Можешь проверить все случаи поджогов в Балтиморе в то время, когда Миллеру было от десяти до восемнадцати, и отметить все на карте?