«Стоимости этой старой рухляди?»

– Миллионы!

– Наоми, но она же в ужасном состоянии.

Наоми яростно закрутила головой.

– Хотя она и не в идеальном состоянии, но представляет собой антикварную ценность. Стулья королевы Анны, которые стоят в столовой, потянут на сотни тысяч долларов, если мы решим выставить их на аукционе «Кристи».

Синтия выпрямилась, и на ее лице отразилось искреннее любопытство.

– Некоторые картины написаны художниками с мировым именем. В бильярдной висит пейзаж Винслоу Гомера! – с гордостью сообщила Наоми.

Синтия не понимала, почему Наоми открывает эти секреты, зная, что ей предстоит ответить за все совершенное в суде. «Потому что она не верит, что это произойдет. Она думает, что я выйду замуж за ее сводного брата и откажусь от своих претензий. Железная логика». В ближайшую тысячу лет она не собирается замуж за Феррама, даже если это сулит ей исполнение всех ее детских желаний. Но она не собиралась сообщать об этом Наоми.

– Ты уже вызывала экспертов-оценщиков? – спросила Синтия.

Наоми кивнула.

– Но я показала им лишь несколько образцов. Я ни за что не пойду на то, чтобы продавать мебель. Это разрушит исторический колорит замка. Но на небольшие жертвы я согласна.

– Это те мужчины, которые были вчера? Оценщики? Ты сказала, что это бизнесмены, сбившиеся с пути, но я готова поспорить, что ты просто не захотела открыть ему правду. Молодец!

Наоми залилась румянцем:

– Да, это были оценщики. – Резко встав, она объявила: – Ну что же, мне пора. – Однако вместо того чтобы уйти, продолжала переминаться с ноги на ногу. – Я хотела спросить у тебя как у профессионала…

– Это касается акций? – с удивлением отозвалась Синтия.

Похитительница, которая спрашивает совета у своей жертвы!

– Нет, это общий вопрос. Касается одного моего друга.

«Ну, конечно, я так и поверила».

– Если физическое лицо продает свои акции, то должно ли оно уведомлять об этом других членов правления корпорации?

Синтия насторожилась. Что задумала Наоми? Она заметила, что в ее карих глазах мелькнул злой огонек.

– Здесь надо действовать сообразно правилу 144, сформулированному в уставе Комиссии по ценным бумагам. Ты входишь в совет директоров?

– Нет.

– Ты занимаешь какую-то важную административную должность? Я имею в виду правомочна ли ты принимать решения, определяющие политику предприятия?

– Если бы!

– Я принимаю этот ответ как отрицательный. В этом случае анонимность можно соблюсти, но мне надо знать все детали.

– А трастовые фонды? Можно ли получить прямой доступ к деньгам?

Синтия пожала плечами.

– Ну, это зависит от многих обстоятельств. Надо проверить уставные положения, учесть форс-мажорные обстоятельства, просчитать все возможные варианты, но если ты располагаешь хорошим адвокатом, то ничего невозможного нет.

Наоми задумалась.

– Знаешь, Наоми, если ты отпустишь меня, я обещаю помочь тебе с твоими ающями и назову имена самых надежных юристов.

– Я лучше обращусь к мафии.

– Мафии?

– Это для красного словца. Боже мой! У вас с моим братом пунктик, честное слово. И потом, это касается не меня, а моего друга.

Синтия понурилась, поняв, что Наоми не собирается освобождать ее ни при каких обстоятельствах.

– Неужели ты думала, что я освобожу тебя только потому, что мы вместе выпили кофе?

Синтия вздохнула.

– Наоми, для меня возвращение на работу принципиально важно. Давай откроем карты. Что тебе oi меня надо?

– Ты уже знаешь ответ, – поправляя волосы, ответила Наоми.

Наверное, она оставила пистолет внизу, но это не имело значения, так как она стояла довольно далеко от Синтии.

– Ты знаешь ответ, – повторила она. – Можно сказать, что ты хозяйка ситуации.

Синтия не сразу поняла, о чем речь.

– Ты говоришь о замужестве? Брось, не смеши меня! Неужели ты думаешь, что я дам свое согласие на брак только потому, что хочу убежать отсюда? И потом, что меня остановит, когда я освобожусь? Я тут же отправлюсь в суд, так или иначе. Ты же знаешь, что обещания, данные под давлением, ничего не значат.

– Думаю, что несколько ночей в объятиях принца изменят твое настроение. Он сумеет заставить тебя забыть обо всем на свете. Он уже предлагал тебе руку и сердце?

Она наклонила голову, ожидая ответа. Синтия хранила молчание, и Наоми громко рассмеялась:

– По тому, как ты вспыхнула, вижу, что ты почти влюблена.

– Наоми, вспомни, как было неприятно, когда отец принуждал тебя к браку. Почему ты думаешь, что я чувствую по-другому? Зачем ты это делаешь?

– Это совсем другая ситуация. У меня другие мотивы. И потом, тебе понравится быть замужем за П. Т., я это чувствую. Мне кажется, он уже сумел очаровать тебя в самом лучшем смысле этого слова.

Синтия зарделась. Она машинально прикоснулась к своим губам, которые все еще помнили жаркие поцелуи принца. Взглянув вниз, она с ужасом увидела, как ее соски под облегающим платьем набухли.

Сложив на груди руки, она хотела возразить Наоми, что все, что с ними происходило, на самом деле было лишь какой-то виртуальной игрой, но потом лишь обреченно вздохнула.

– Хорошо, я готова признать, что он меня очень привлекает. Я бы не стала возражать, если бы он задержался в моем доме на денек-другой… – Она закатила глаза, когда увидела усмешку на лице Наоми. – Допустим, я бы даже не стала возражать, задержись он дней па двадцать. Знаешь, такой паренек-игрушка. Чтобы стирал, конфеты мне приносил, выжимал апельсиновый сок. Подавал еду…

– И делал кое-что еще, – закончила Наоми.

– Именно, – с улыбкой ответила Синтия.

– В пределах кровати?

– Да, да, такая личная диванная подушка.

Наоми расхохоталась.

– Видишь? Все не так уж плохо. Старая сказка на новый лад.

– Эротическая версия?

– Очень откровенная эротическая версия, сказала бы я. К тому же принцесса может выставить принца, как только он ей надоест. В округе полно свободных рыцарей, которые только и ждут, когда их поманят. Они держат наготове и щит, и меч. Обнаженный меч.

– Ты испорченная девчонка, Наоми, – со смехом ответила Синтия.

– Я же исполняю роль плохой сводной сестры. Синдерелла, девочка моя, мир за воротами замка очень жесток.

– Уверяю тебя, ничто не заставит меня выйти замуж за принца.

– Никогда не говори «никогда». Может, это твоя судьба, как говорит Элмер.

– Мне плевать на то, что говорит Элмер, и на то, какие глупости вбила себе в голову ты. Если мне понадобится, я потерплю. Поверь, у меня терпение Иова. А что касается судьбы, то отвечу поговоркой бабушки: «Терпеливый покорит даже судьбу».

– Ох, Синтия, я так люблю твои ирландские поговорки. И подскажу тебе еще одну, еврейскую. – Наоми выдержала паузу и победоносно улыбнулась. – По кирпичику и замок строится.

– На небесах нет дерева выше, чем дерево терпения, – нахмурившись, парировала Синтия.

– Ой-ой, а разве ты не слышала другую: «Улитка в Иерусалим попала, потому что терпеливой стала». Думаю, улитку можно заменить на акулу без утраты смысла.

– Бр-р-р! Читай по губам, Наоми. В лиловом небе скорее появятся белые дрозды, чем я выйду за твоего братца, этого сапожника-казанову.

– Белые дрозды? Не стоит недооценивать силу ученых-геиетиков. И кто знает, какого цвета будет небо, когда озоновый слой вконец истощится!

Синтия состроила гримасу в спину уходящей Наоми. Она уже почти дошла до двери, когда вдруг остановилась и обернулась:

– Кстати, я забыла передать тебе кое-что от Элмера. Он странный, ты не думаешь? Что Рут в нем находит – не пойму, хоть убей.

– Наоми! Ты хотела что-то сказать?

– Он передал, чтобы ты готовилась ко второму акту.

– Я не паренек, – раздраженно сказал П. Т., спустя некоторое время заходя в спальню.

Он говорил о замечании Синтии, назвавшей его «пареньком-игрушкой».

– О, как неудобно! – пробормотала она из-за газеты, которую держала перед собой.

Она сидела в другом углу комнаты за карточным столом. На завтрак она решила полакомиться овсяными хлопьями с черникой и молоком. Когда появился принц, она листала «Нью-Йорк таймс».

– Я мужчина!

Он упер руки в бока и встал перед ней, чувствуя потребность поставить эту несносную на место, хотя предпочел бы спокойный завтрак, так как в животе урчало от голода.

Однако он решил на время забыть о еде и с негодованием посмотрел на строптивую пленницу. Пользуясь тем, что его не было в комнате, она посмела отпускать в его адрес унизительные замечания сексистского толка. А ведь он проявил настоящее благородство, когда первым прервал эту пытку наслаждением и отправился в ванну в надежде, что холодный душ поможет разрушить колдовские чары.

– Я не мальчик, который позволит с собой играть, – повторил он, сцепив зубы. – Я мужчина.

– О, бог ты мой, мужчина! – чуть-чуть опустив газету, сказала она.

Когда он направился к ней, волоча за собой цепь, Синтия резко приподнялась и уронила газету на пол.

– Немедленно оденься, – не скрывая паники, потребовала она.

Ее слова заставили его от изумления остановиться, да и открывшееся зрелище поразило его в самое сердце. Мало того, что ему пришлось принимать холодную ванну, теперь ему придется пройти через новые круги этого чувственного ада. Нет, он всего лишь мужчина.

Перед ним, гордо вздернув подбородок и сверкая голубым пламенем глаз, стояла клубнично-светловолосая богиня. О небеса! Она была натуральной блондинкой! Он знал это, потому что видел это своими глазами. Синтия стояла перед ним во всей красе, великолепная и обнаженная.

«По-настоящему теплый прием! Вот уж недаром говорят, что завтрак – главная составляющая успешного дня», – одобрительно глядя на Синтию, подумал он.

Питер полностью разделял его мнение.

«Забудь о завтраке! У меня есть идеи получше».

«Я целиком за», – тут же присоединился Питер.

– Немедленно оденься, иначе я отрежу твой королевский скипетр вот этим пластиковым ножом, – по его примеру уперев руки в бока, заявила она.

Принц вдруг ощутил, что ноги у него стали ватными, и он судорожно ухватился за изголовье кровати.

– Ч-что? – не в силах отвести взгляд, спросил он.

Синтия не солгала, когда назвала себя обладательницей соблазнительных изгибов. Она была великолепна. Алебастровые выпуклости и окружности манили его горящий взор. Кожа у нее была какого-то неуловимого оттенка, слоновой кости и нежнейших сливок, но принц знал одно: перед такой красотой не устоял бы и король, что уж говорить о простых смертных! Он смотрел на нее и видел совершенство. Больше всего его аппетит пробуждала ее грудь с сосками цвета малины. В это мгновение он осознал, насколько проголодался. Спустя секунду, однако, до него дошел смысл сказанного ею, и он с негодованием ответил:

– Я одет, но, поверь, я бы ни за что не облачился в эти брючки для мужского стриптиза, если бы знал, что ты встретишь меня в костюме Евы.

Он выразительно посмотрел на ярко-красные брюки, в которых накануне изображал Элвиса.

Она едва не задохнулась от возмущения, не отводя взгляда от его обнаженных… интимных мест, которые, как он утверждал, были скромно прикрыты. Святые небеса, она ему покажет.

– В костюме Евы? – закричала она. – Я знаю, что платье Рут трудно назвать приличным, но я хотя бы прикрыта. – Она взмахнула рукой, демонстрируя себя: – Видишь?

Он видел.

– Что это за новая игра, Феррама? Что ты затеял на этот раз?

Лицо Синтии стало пунцовым от смущения, когда ее взгляд уперся принцу чуть ниже живота. И еще пониже.

– Я хотела сказать, что это за демонстрация нудистов? Для принца с сомнительной репутацией ты действуешь слишком уж прямолинейно, – язвительно заметила она.

– Я не голый, а вот ты, как я вижу, раздета, – высокомерно заявил он.

Оба вздрогнули, точно от удара током, когда до них дошел смысл происходящего.

– Второй акт! – в один голос воскликнули они.

– Я убью Элмера, клянусь, что убью! – воскликнула Синтия, прикрываясь газетой.

– Я тоже, – поддержал ее принц, подумав про себя: «Спасибо тебе большое».

Прошел час, и Синтия рискнула выглянуть из-под покрывала, натянутого до самого подбородка. Принц был обнажен. Колдовство все еще имело силу.

Он сидел за карточным столом, абсолютно голый, и был занят чтением газеты. Ее бесило то, с каким беззаботным видом он хрустел хлопьями. Она-то думала, что ему больше по вкусу гусиная печень или какой-нибудь омлет по-испански с трюфелями.

Хрум-хрум-хрум!

Она натянула покрывало на голову. Казалось бы, она должна заснуть как убитая после бессонной ночи, но не тут-то было! Нервы у нее были на пределе.

Хрум-хрум-хрум!