Здорово вот так ехать и ехать — невесть куда, без конца и цели — вдыхать, словно впервые, запахи окружающего мира: раскаленного солнцем асфальта, пересохшей травы, этот будоражащий аромат незнакомого мужчины…

Стоп! Мы же договорились.

Ехать, не сбавляя скорости, и ощущать кожей — такой живой кожей! — горячий порывистый ветер. Горячий и порывистый, как ласки возлюбленного… Как вот эта большая ладонь…

Нет, она больше не хочет бороться с собой! В конце концов, она такова, какова есть, и больше никакова. Она хочет слышать этот голос, обращенный к ней, смотреть в эти глаза… Взять в свои ладони его усталое лицо и заглянуть в печальные глаза — печальные, даже когда они улыбаются… Что в них: одиночество? боль? и то и другое? Ну же, психолог доморощенный!..

Можно попробовать в стиле папы Хэма: «Если вам повезет и вы заслужите его доверие, то в разговоре он будет смотреть прямо на вас, и тогда вы без труда разглядите в глубине его глаз несколько зарубцевавшихся шрамов на израненной душе…»

Компилятор-самоучка, обозвала она себя тут же, но мимоходом порадовалась стройности и легкости мысли… Неужели эта легкость вернулась?.. навсегда?..


Что же это происходит? Все перемешалось… Она снова живая, вокруг снова жизнь. Но как же тогда быть с тем, что было?.. Нужно разобраться: плохо это или хорошо? хорошо или плохо?..

Скорей бы приехать, поблагодарить и попрощаться. Сейчас она скажет своему спутнику, что пообедать с ним не сможет, извинится и попросит высадить у первой же станции метро… она вспомнила, у нее кое-какие дела… а пообедать… ну, может быть, как-нибудь в следующий раз…

Она повернулась к нему. Он поймал ее взгляд.

Доли секунды хватило, чтобы снова прийти в смятение, потерять почву под ногами и ощутить головокружение…

Это выше ее сил! Скорее бы приехать, поблагодарить, попрощаться…


— Вы что-то хотели сказать?..

— Н-нет… просто…

Скорее приехать и попрощаться!

— Как вы смотрите на короткую водную процедуру перед обедом?

Она удивленно вскинула брови:

— У вас где-то в кустах припрятан душ?

Он засмеялся:

— Не совсем душ.

— Баня?

Он снова засмеялся:

— Небольшой естественный водоем в лесной глуши.

— Заманчиво… — сказала она. — Но я… простите… без купальника.

— Я тоже, простите, без купальника. — Он улыбался. — Но проблема решаема… Соглашайтесь.

Машина сбавила ход, и, словно подталкивая к единственно правильному ответу, жара плотнее стиснула свои душные объятия.

— М-м-м… соглашаюсь.

— Ну что ж, прекрасно.

Они свернули сначала на обочину, а потом на едва заметную дорогу, уходящую в заросли.

Маленькая жестяная коробочка на колесах переваливалась с боку на бок и только что не кряхтела от натуги и обиды. Обступивший лес, сгустившийся воздух и вздыбившаяся кочками земля — все, казалось, противилось бесцеремонному вторжению этого инородного тела с двумя седоками, ставшими одним — враждебным окружающей гармонии — целым.

Подавшись всем корпусом вперед, водитель разглядывал следы полузаросшей колеи.

Она неотрывно смотрела на его напряженную спину, сдерживая себя, чтобы не прикоснуться к ней рукой, лицом… И думала, что, будь он любовником, везущим ее в тайный уединенный приют, она бы сгорала от нетерпения и страсти… Она просто сходила бы с ума…

Нет, пусть бы он был ей братом. Или другом…


— Не боитесь? — спросил он, не оборачиваясь.

— Чего? — Она не сразу поняла. — Здесь водятся медведи?

Он усмехнулся:

— Меня.

— Вас?.. Ну, вы же не злодей!

— А вдруг?

— Вы не похожи на злодея.

— Совсем?

— Вы разочарованы?

— Немного.

— При всем желании не могу вас утешить, не похожи, — сказала она и на миг представила: а что, если?..

Сейчас, когда она снова ощутила в себе жизнь, не хотелось бы с ней расставаться.

«Но что с меня взять? Два серебряных колечка? Пару сотен рублей, что на десятку по-старому не тянут? А может, он маньяк?..»

— И скоро ваш водоем? — спросила она, чтобы не думать о глупостях.

— Скоро… Километров семь, и аккурат середина пути будет.

Она не успела прикинуть, сколько же это займет времени при их нынешней скорости полкилометра в час, как он обернулся к ней.

— Шутка. — И его глаза снова заискрились, как осколки изумрудов в калейдоскопе.

— Веселые у вас шутки, — сказала она с облегчением. — Вы шутник?

— Иногда, — сказал он.


Машина, проковыляв еще немного, свернула с колдобин и остановилась. Вокруг была сплошная глушь и ни малейших признаков каких-либо водоемов.

Воздух стал плотным и горячим, как кисель, только что сваренный из терпких запахов леса и приправленный гомоном птиц и жужжанием насекомых.

Он вышел, подал ей руку и тут же, не дав опомниться, увлек в высокие кусты. Она обреченно продиралась за ним сквозь густые заросли.

К счастью, слегка заторможенное жарой воображение не успело нарисовать картину возможного исхода столь легкомысленного поведения.

Она ахнула от неожиданности, оказавшись стоящей на желтом песке крошечного — размером метров пять на пять — пляжика, обрамленного травой и кустами. Впереди расстилалась зеркальная гладь воды, в которой отражались деревья, небо и все многоголосие вечернего леса.

— Какая красота! — Она посмотрела на своего спутника сияющими глазами.

Он развел руками и потупил взор, словно все это великолепие ненароком сотворил сам.

Она сложила ладони рупором и крикнула отрывисто:

— А!

Эхо было глухим, как в стеклянной банке. Мячиком отскочив несколько раз от берегов, оно угомонилось где-то на середине и тихо кануло в воду.

— Смотри-ка, настоящее! — сказала она.

— Ах, вы сомневались! — Он подбоченился, а глаза его сделались озорными.

Ей показалось, что он должен был бы схватить ее в охапку и бросить в озеро. Но он не был ей ни брат, ни друг…

Она скинула туфли и вошла в воду. От ног метнулось несколько юрких рыбешек.

Озерцо было совсем маленьким и почти круглым, с многоярусными берегами из пышной зелени.

— Можете принимать ванну, я выхожу.

— Мои волосы, — сказала она и нырнула в кусты вслед за ним.


Доставая из сумочки заколки, она неловко задела виском край двери и вскрикнула от резкой боли.

Одним прыжком он оказался рядом.

— Простите, это от неожиданности… Все в порядке. — Ей стало неловко от собственной несдержанности.

— Не двигаться. — Он осматривал место ушиба, держа пострадавшую за подбородок.

— Пожалуйста, не стоит… Все прошло.

Он раскрыл аптечку, осторожно смазал ссадину йодом и подул.

— Не двигаться, — снова скомандовал он, достал из багажника большой блестящий молоток и решительно направился к ней.

Вот так: молоток, потом лопата, подумала она обреченно.

Он осторожно приложил железяку к ее виску. А она прикусила губу, чтобы не рассмеяться, и закрыла глаза.

Его горячая ладонь жгла ей левую щеку, правую щекотал холодок металла, а внутри — в огнедышащей лаве — бултыхались айсберги. И ныла дважды пострадавшая ни за что губа.

— Доктор, вы уверены, что сотрясение мозга лечится молотком?

Она смотрела на его плотно сжатые губы.

Не разжимая их, доктор усмехнулся. Потом осмотрел висок и сказал:

— Надеюсь, под глаз не поползет.

Она подняла взгляд. Его глаза улыбались. Но и только.

— Спасибо… доктор. Ну, я пошла?

Он отпустил ее и углубился в раскаленные внутренности их самоотверженного железного друга, который тоже нуждался в некотором участии.

— Наслаждайтесь, — сказал он.

— Мне как-то неловко… вы тут будете изнывать от жары, пока я буду наслаждаться… Если вас не смутит, можете войти после звукового сигнала, я уплыву и отвернусь.

— Спасибо за предложение. — Он выглянул из-под капота. — Впрочем, я и сам бы напросился.

Ей понравилось его деликатное заявление, снимающее с нее ответственность за могущее показаться нескромным предложение.


Она с восторгом рассекала плотную массу. Тугие прохладные струи ласкали обнаженную кожу. С новой силой ощутив прилив жизни, она набрала полные легкие воздуха и закричала:

— У-у-а-а-у-у! — Она хлопала ладонью по губам, как это делали индейцы в вестернах, и колотила ногами по воде. Ей хотелось поднять бурю в крохотном блюдце со стоячей водой. Хотелось, чтобы закачались деревья и взбаламутили неподвижную гладь неба. — У-у-а-а-у-у!

Выпустив пар, она перевернулась на спину и увидела своего заботливого спутника, раздевающегося на берегу.

Она словно забыла и о нем, и об их сговоре разделить акваторию и с опозданием подумала: не слишком ли легкомысленно двое взрослых незнакомых людей — мужчина и женщина — пытаются игнорировать природу с ее непреложными законами?..

Но думать об этом было скучно. Да и поздно. Будь что будет. Нужно только чуть осторожней смотреть на это жилистое загорелое тело, покрытое золотистой шерстью, и на полоску белой кожи, разделившую его пополам…

Она снова издала индейский вопль, но в нем уже не было первозданной чистоты.

Услышав за спиной ответный сигнал и мощные всплески, она бросилась наутек. Но ее быстро нагнали.

— А вы… пф-ф… здорово плаваете… пф-ф… — Он отфыркивался, как морж.

— А я не только плаваю здорово! — Ей хотелось хулиганить и задираться.

— Надеюсь, мне повезет, и я узнаю, что еще вы делаете здорово.

— Надежды юношей питают! — Она засмеялась и, сделав рывок, уплыла вперед.


Через некоторое время, услышав призывный клич и оглянувшись, она увидела посреди озера торчащие над водой плечи и голову.

— Плывите сюда, здесь можно отдохнуть!

Она подплыла.

— Осторожно нащупайте камень и вставайте.

Выпрямившись и оказавшись над водой едва ли не во весь рост перед самым носом своего новоиспеченного партнера по водным видам спорта, она съежилась в попытке прикрыть наготу, соскользнула с камня и барахталась рядом, ища, на что встать, и не зная — смеяться или возмущаться.

А он уже тянулся к ней:

— Держитесь! вот так… простите… не сердитесь… это местная шутка… — Его мокрое смеющееся лицо было совсем близко, и ей вдруг показалось, что она знает его давным-давно.

Она ухватилась за его руку и пыталась опереться на ускользающую опору. Обретя, наконец, равновесие, сидя на корточках, она переводила дух. А он поддерживал ее за плечо и продолжал извиняться:

— Я не слишком напугал вас?

— Третий раз за последний час слышу этот вопрос. Вы что, целью задались?.. Нет, не напугали. Не на такую напали!

— Вот и прекрасно… вы тоже не напугали меня.

— О чем это вы?

— Ну… в смысле… Мне показалось, что вам показалось, что вы меня напугали… м-м-м… — Его речь прерывалась тихим погрохатыванием сквозь сомкнутые губы, а глаза рассыпали зеленые искры. — Отнюдь… у вас вполне… м-м-м… вполне симпатичная… э-э… фигура…

— Вы… Да вы хулиган! безобразник… вы… нудист! Вы разнузданный нудист! — Она оттолкнулась от камня, подняла ногами фонтан и перевернулась на спину, чтобы полюбоваться зрелищем захлебывающейся головы.

Мужчина стоял по колено в воде, весело смеялся, ничуть не смущаясь отсутствием на чреслах какого-либо покрова, и посылался вдогонку уплывающей веера брызг.

— Два — один! — крикнула она, удаляясь и не уточнив, что это за счет.

Он снова нагнал ее и поплыл рядом.

— Так что это за местная шутка? — спросила она.

— Скала… Очень одинокая скала… как тот петух у Карлсона на крыше, помните?

— Помню, — сказала она и подумала: «Как мило, мы даже книжки одни и те же читали».

— Я как-то обследовал ее в солнечный день… до самого дна… тут глубина метров пятнадцать.

— Ого! Забавное это сооружение… ваш естественный водоем в лесной глуши.

— И к счастью, не слишком популярное.

— Ценю доверие и обещаю сохранить тайну.


Они лежали в воде, выставив головы и спины.

По песку до самых кустов протянулась борозда, которую она проделала каблуком. На одной половине лежала сброшенная ее одежда, на другой — аккуратно сложенная его. Каждый расположился на своей стороне.

— Как магически действует на людей любая черта, — сказала она. — Вот вам подтверждение.

— Вы психолог?

— Иногда… как вы говорите. По совместительству.

— По совместительству с чем, если не секрет?

— Много с чем.

— Какая загадочная женщина!