Игорь Матвеев - Любийца

Нас встретил бородатый толстый турок, похожий на певца Демисса Руссоса. В руках он держал листок с надписью «Turanlar» — так называлась производившая деревообрабатывающее оборудование компания, с которой Виктор планировал начать широкомасштабное сотрудничество.

Мы почему-то решили, что это и есть управляющий директор «Туранлара» Мустафа Сахин, но оказалось, что бородатый — лишь посланный им для встречи водитель. Действительно, наивно было полагать, что шеф лично поедет встречать представителей какой-то довольно заурядной компании.

Пока мы ехали до офиса, поминутно застревая в плотных пробках, шофер на вполне сносном английском развлекал нас рассказами о Стамбуле.

— Это город-чудовище, — увлеченно говорил новоиспеченный гид. — Он тянется на сто пятьдесят километров! Никто толком не знает, сколько здесь живет людей: цифры колеблются от десяти до двадцати миллионов. Туристы, мигранты, челноки. А транспорта! В городе более двух миллионов машин, можете себе представить? Вот, кстати, сейчас мы будем переезжать в азиатскую часть.

Я смутно припомнила из уроков географии, что Стамбул расположен одновременно в двух частях света — Европе и Азии.

За окном появились ажурные конструкции огромного моста.

— Пешеходов сюда уже давно не пускают, — продолжал водитель. — Слишком многие сводили счеты с жизнью. Шестьдесят метров вниз: бултых — и ты уже беседуешь с Аллахом, хе-хе…

Через сорок минут мы были в офисе. Господин Сахин оказался симпатичным улыбчивым турком лет тридцати пяти.

— Располагайтесь, — он жестом предложил нам сесть в глубокие кожаные кресла. — Кофе?

Виктор кивнул.

Мустафа крикнул что-то по-турецки в соседнюю комнату, и через пару минут секретарша внесла на подносе чашки с кофе и печенье.

За кофе наш хозяин вел светскую беседу, интересуясь, впервые ли мы в Турции, сколько занял наш полет и какая сейчас погода у нас дома.

— Ну, а теперь о делах, — сказал он, когда девушка унесла пустые чашки.

Дальше все закрутилось в неистовом темпе.

Переговоры, во время которых стороны выясняли намерения и возможности друг друга, продолжались часа два. Мустафа говорил по-английски великолепно, за моей спиной тоже была спецшкола и два курса иняза, так что трудностей с переводом не возникло. Господин Сахин сыпал цифрами, рисовал на доске черным фломастером схемы, выстраивал диаграммы. Было очевидно, что бизнес своей компании он знает великолепно.

Потом мы спустились в полуподвальное помещение, где находился демонстрационный зал с образцами деревообрабатывающего оборудования.

Мы ходили от станка к станку, Виктор внимательно слушал объяснения и делал пометки себе в блокнот. Он открывал тот или иной узел машины, внимательно рассматривал внутренности, задавал вопросы.

— Можно фотографировать? — поинтересовался он.

— Да ради бога, — улыбнулся Мустафа. — Секретов у нас нет: наши станки идут в шестьдесят стран мира.

Виктор достал из барсетки миниатюрный цифровой аппарат и принялся снимать.

— Посмотреть бы их в действии.

— Непременно посмотрим, — пообещал Мустафа. — Производство у нас, как я уже говорил, под Анкарой. Желаете выехать сегодня или отдохнете, поездку перенесем на завтра?

Виктор взглянул на меня.

— Как? Не устала?

— С чего уставать-то? — я небрежно махнула рукой.

Мы на скорую руку перекусили в ресторане и часов в пять пополудни отправились в Анкару. Мустафа сам сел за руль и, выехав за город, погнал свой «форд» так, словно уходил от погони. С заднего сиденья я видела, что стрелка спидометра постоянно болтается где-то около 180. При этом Мустафа умудрялся еще и отвечать кому-то по мобильнику. Правда, и дорога была великолепной, да и «гаишников» — или как там они называются в Турции? — не наблюдалось.

Когда въезжали в Анкару, начало смеркаться. Мустафа в очередной раз взял свою «раскладушку».

— Закажу сейчас отель, — пояснил он. — Вы — не супруги, я не ошибся?

Я заверила, что нет. Поговорив с кем-то пару минут, Мустафа объявил:

— Едем в «Эрдим». Я всегда там останавливаюсь.

Мы долго крутились в заставленных машинами улицах и, наконец, остановились у ярко освещенного входа отеля «Эрдим».

— Завтра в 9 утра жду вас здесь, в фойе. Если что — я в триста двадцать четвертом, — сказал напоследок Мустафа.

В номере я немедленно растянулась на кровати, только теперь почувствовав усталость. С четверть часа я лежала, созерцая белоснежный потолок и роскошную люстру, стилизованную под старину, потом пошла в душ смывать дорожную пыль.

Я ополоснулась, растерлась огромным, как парашют, полотенцем и решила включить телевизор. В дверь постучали. «Кого там несет?» — с досадой подумала я.

— Подождите! Уэйт э минит[1].

Я быстро оделась. Открыла дверь.

На пороге стоял Виктор.

— Ну, что, Наташа, сходим в ресторан?

Его глазки подозрительно блестели. Легкий запах алкоголя усиливал подозрения: видимо, он принял некоторую дозу — может, взял с собой, а может, угостился из минибара в номере.

Ну вот, мужика, похоже, потянуло на «приключения». Но есть вообще-то хотелось: наш «перекус» в Стамбуле сейчас, к вечеру, показался мне совсем неубедительным.

— Можно, — я кивнула. — Ты подожди, пожалуйста, у себя, я сейчас.

Я наскоро привела себя в порядок, расчесала волосы, подвела глаза. Через десять минут мы спустились в ресторан.

Помещение, утопавшее в уютном полумраке, было почти пустым: трое-четверо турков, молодой европеец с женщиной. В углу зала стоял большой телевизор с плоским экраном. Шла какая-то развлекательная передача, наверное, юмористическая, потому что па экране постоянно возникали смеющиеся лица. Но ее никто не смотрел.

Подошел официант, протянул меню, но Виктор отмахнулся.

— Давай по чикену[2], если не возражаешь?

Я не возражала.

— Что будем пить?

Все развивалось прямо-таки по классическому сценарию. Муж вырвался на свободу — тем более такой, который, как я знала, не пропускал ни одной юбки.

— Сухое красное, если можно, — сказала я.

— Почему нет? А я возьму коньячку.

Нам принесли курицу с каким-то мудреным сложным гарниром, овощной салат, теплый хлеб, раздутый, как воздушный шар, Виктору — двести граммов коньяка, мне высокий бокал вина.

— Ну, за успех нашей поездки.

Мы чокнулись.

…Через час с небольшим мы стояли в коридоре против двери моего номера. Виктор, несмотря на влитые в себя почти пол-литра коньяка, держался на ногах вполне твердо. Когда мы выходили из лифта, он как будто невзначай коснулся моего бедра.

Сейчас начнутся приставания. Ведь недаром же он ныл за столом о проблемах с женой. Сами понимаете, каких.

Он помялся, хотел что-то сказать, но, потоптавшись на месте, вдруг изрек:

— Ладно. Это… короче, спокойной ночи. Завтра не проспи.

Потом отвернулся и пошел к своему номеру. Я проводила его взглядом — не то чтобы разочарованным, но… Напрасно я вообразила, что его потянуло на «приключения»: Виктор просто проголодался. Не в сексуальном — в физическом смысле этого слова. Хотел выпить, посидеть «по-культурному», ничего больше. А меня пригласил из вежливости.

В номере я бросилась на кровать и уткнулась в подушку.

Нет, я отнюдь не собиралась спать с ним: найти предлог, чтобы отказать мужчине, можно всегда. Но то, что Виктор, совсем не примерный семьянин, об амурных похождениях которого ходили легенды и который в офисе не раз бросал на меня понятные каждой женщине взгляды, сейчас, в самых идеальных условиях, не сделал даже попытки, означало одно: как женщина я перестала котироваться окончательно.

В девять утра Мустафа встретил нас в вестибюле.

Мы поприветствовали друг друга дежурным «гуд монинг». Виктор был бодр и деловит и источал аромат дорогого лосьона после бритья, разве что чуть покрасневшие глаза напоминали о нашем походе в ресторан.

— Как спалось? — поинтересовался турок.

Я заверила, что неплохо. Не знаю, как Виктор, но я и правда спала крепко и проснулась лишь в половине девятого — даже несмотря на свои невеселые вчерашние размышления о потере женской привлекательности. Л впрочем, то, что это вновь стало небезразлично мне, означало: я действительно возвращалась к нормальной жизни.

— Завтракали? — спросил Мустафа.

Узнав, что нет, он предложил нам перекусить. Мы отправились в ресторан, где по утрам, как и в большинстве заграничных отелей, практиковался шведский стол.

Виктор залпом выпил два стакана апельсинового сока. Я перехватила понимающий и добродушный взгляд Мустафы. Он говорил нам вчера, что несколько лет работал в одной из строительных компаний в Москве, так что, безусловно, хорошо знал привычки русских.

Я ограничилась чашкой кофе и парой миниатюрных пирожных.

Всю первую половину дня мы знакомились с производством, осматривали деревообрабатывающие станки в действии, встречались с седыми важными турками, родители или родственники которых стояли, так сказать, у истоков ныне процветающей компании «Туранлар». Но в середине важных переговоров с главным инженером я вдруг вспомнила о Вячеславе Бондареве, боровшемся за свою жизнь где-то за тысячи километров отсюда. Хотя со времени моего звонка в больницу прошло около недели, мне показалось, что миновало уже никак не менее месяца. Так или иначе, за этот промежуток времени что-то должно было измениться. Может, его уже перевели из реанимации в обычную…

— Наташа!

Я подняла глаза на Виктора. Тот смотрел на меня с легкой досадой.

— Я спросил: какова процедура устранения неисправностей их станков в гарантийный период?

— Да-да, прости, — извинилась я и перевела вопрос.

После обеда мы выехали назад в Стамбул и прибыли туда где-то около восьми вечера. Здесь мы распрощались с Мустафой. Турок был очень доволен: Виктор в самое ближайшее время обещал заказать несколько фуговальных и облицовочных станков и к концу года, если с первой партией все пройдет нормально, намеревался прикупить еще.

Мустафа заказал нам номера в «Хамидие», отеле, располагавшемся в районе Лалели, где процветала активная челночная торговля.

— Если захотите приобрести какие-то сувениры, можете ходить смело: здесь не заблудитесь, — сказал он напоследок. — Большинство турок говорят по-русски. Да и ваших много.

Мы оставили вещи в номере и отправились за покупками. Вернее сказать, купить какие-то подарки хотел Виктор, я пошла с ним за компанию. «Наших» действительно было много: там и тут слышалась русская речь, часто то ли с узбекским, то ли с казахским акцентом. На дверях многих магазинов красовались надписи: «Только оптом». Челноки загружали в автобусы и фургоны огромные, перетянутые широкой клейкой лентой тюки или картонные коробки, на некоторых из них черным маркером были нанесены «опознавательные знаки» типа: «Смыслова Л., Барнаул» или «Сергей, Чебоксары». Похоже, здесь отваривалось все СНГ.

Мне было ничего не нужно, но уезжать совсем без сувенира тоже не хотелось. Я купила за пятнадцать евро симпатичную металлическую ящерицу, покрытую расписной эмалью с яркими, выполненными из имитации драгоценных камней глазами-бусинками.

Виктор же отоварился по полной: приобрел себе кожаную куртку с меховым воротником, два комплекта постельного белья, махровый женский халат — то ли для жены, то ли для любовницы — и кучу игрушек для двоих своих детей. При этом он так отчаянно торговался, словно за душой у него оставалась лишь мятая двадцатка «зелени».

Утром следующего дня мы вылетели домой.

— Ну, как слетали, Наташа? — поинтересовалась Люба, пытливо глядя мне в глаза. Я знала, что она дружит с женой шефа, и сейчас, наверное, хотела уловить в моем поведении что-то такое, что могло бы дать почву для размышлений о верности мужа своей подруги — чтобы поделиться ими с последней.

— Нормально, — коротко ответила я.

— А как шеф? — не отставала она.

— Тоже нормально, — проговорила я и демонстративно принялась протирать салфеткой монитор.

Люба обиженно хмыкнула и отвернулась.

Я дождалась, когда она выйдет из комнаты, и набрала номер больницы. На этот раз мне повезло: было не занято.

— Добрый день, — поздоровалась я и, не спуская глаз с двери, торопливо продолжила: — Я сестра пациента Бондарева. Вячеслава. Как он?

— Минутку, — послышался на том конце провода женский голос, потом шелест бумаги. — Э… так… вчера его перевели в общую палату.

Я чуть не подпрыгнула от радости на своем крутящемся компьютерном стуле.