Джейн Фэйзер - Любимая

Сильвестр схватил поводья, и Тео облегченно вздохнула.

— Ну, посмотрим, в чем же тут дело, — проговорил Сильвестр, наматывая поводья на запястье. Он погладил взмыленную шею коня, и тот жалобно заржал.

Тео тоже спешилась и привязала Далей к кусту желтой акации.

— У него на боку кровь, — заметила она, когда граф наклонился и провел рукой по ногам жеребца и под животом у подпруги. — Кажется, она идет из-под седла.

Сильвестр развязал подпругу и снял седло. Зевс при этом фыркал и бил копытом, взмахивая головой.

— Боже мой! — выдохнул граф, а Тео замерла от ужаса. Спина Зевса была вся в крови. Граф бросил седло на землю и перевернул его.

— Подонки! Грязные подонки!

Тео встала рядом с ним на колени и провела рукой по окровавленному седлу. В кожу было вбито несколько острых гвоздей. Когда Сильвестр опустился в седло, они со страшной болью вонзились в спину лошади.

— Кто же мог это сделать? — пораженная, проговорила Тео.

— Кто-нибудь с конюшни, — ответил граф. — И видит Бог, когда я найду шутника, то спущу с него шкуру.

— Наши слуги этого сделать не могли! — У Тео засверкали глаза. — Никто из них не способен на подобную подлость.

— Но кто же тогда? — спросил граф, вытаскивая гвозди из седла. — Какая-то крыса, имеющая на меня зуб.

— Нет! — взъерепенилась Тео. — Я отвечаю за своих людей!

— Ваших людей! Они никак не могут смириться с каким-то Джилбрайтом…

— Нет! — снова вскричала Тео. — Невозможно, чтобы кто-то из людей Белмонтов мог пойти на такое. Я их всех знаю с детства.

— Дорогая моя, вы не знаете самого главного в характере людей, — заявил граф. — Ваша вера трогательна, но это сделал кто-то на конюшне.

— Я уверена, что никто из наших конюхов так не поранит лошадь, даже если и имеет на вас зуб. А это не так.

— Я прекрасно знаю, как люди Белмонтов смотрят на Джилбрайтов, — возразил граф, поджав губы. — И я докопаюсь до сути, даже если мне придется перевернуть все имение вверх дном!

— Если вы обвините кого-нибудь в этом ужасном поступке, вас никогда не признают, — убежденно заявила Тео с горящими глазами.

— Я не нуждаюсь в их признании, мне нужно повиновение, и я намерен этого добиться. Если мне не удастся найти виновного, тогда поплатятся все.

Он направился к своему коню, который теперь стоял смирно.

— Пошли, приятель, пора домой. Тео не отставала от Сильвестра.

— Но послушайте же, Стоунридж! Все наши люди — это арендаторы и работящие фермеры, а не феодальные крепостные, и они станут уважать вас, если вы будете уважать их. Вы не имеете права обвинять в этом кого бы то ни было, пока не узнаете правду.

— Садитесь на свою лошадь, — проговорил граф, не обращая никакого внимания на ее страстную тираду. — Мы отведем Зевса домой и пришлем кого-нибудь за седлами.

— Вы слушаете меня?

— Нет.

Граф усадил Тео в седло и уселся позади нее, взяв в свободную руку поводья Зевса.

— Я понимаю, почему вы защищаете своих людей. Это вполне естественно. Но не закрывайте глаза на действительность. Я неоднократно сталкивался с нежеланием ваших слуг менять заведенные порядки, и, возможно, кто-то из них решил таким образом поквитаться со мной.

Тео с презрением оглянулась на него:

— Очевидно, милорд, вы понятия не имеете, как устанавливать добрые отношения с людьми. В результате вы не узнаете ничего о том, что происходит в поместье. Если вам не будут доверять, то ничего и не скажут.

— А я не горю желанием беседовать с ними, — проговорил он сквозь зубы. — Доверие не зависит от фамильярности.

— Это только доказывает, как мало вы их знаете, — проговорила Тео. — Мой дед знал каждого арендатора и их семьи…

— Я не ваш дед, — перебил ее граф. — Доверие происходит от уважения и уверенности, что господин принимает интересы своих людей близко к сердцу, даже если они не всегда согласны с его методами. Вовсе не обязательно шутить и сплетничать со всеми доярками и конюхами в округе. И вы, Тео, должны оставить эти панибратские отношения с местными жителями. Это не подобает графине Стоунридж.

— Откуда вы знаете, что ей подобает? — поинтересовалась Тео. — Мой дед не считал это зазорным. Но если вы настроены таким образом, то лучше повременить с решением задач, которых вы не понимаете.

Тео чувствовала, что язык бежит впереди ее мыслей. Но ее гневные, презрительные слова разбились о молчание графа. Его пальцы на поводьях побелели, но он не сказал ни слова, пока они не доехали до конюшен. Зевс выглядел усталым, спина его продолжала кровоточить.

Стоунридж соскочил на землю и позвал главного конюха. Тот немедленно явился и вздрогнул, увидев горящие гневом глаза графа. Когда конюх увидел, что случилось с Зевсом, он был настолько разъярен, что невозможно было поверить в его виновность. Граф распорядился насчет оказания помощи лошади и возвращения седел, а затем повернулся к Тео.

Когда он подошел, Тео все еще сидела верхом на своей кобыле и чувствовала себя дурой, так как считала, что последнее слово осталось за ней.

— Слезайте, — тихо скомандовал граф.

Тео взглянула на него и вдруг осознала, что никогда не видела его в состоянии безудержного гнева. Шрам на лбу побелел, рот перекосился, вена на шее бешено пульсировала. Казалось, он был способен убить ее. Тео с поразительной ясностью припомнила свои оскорбительные слова и презрительный тон.

— Я еще раз повторяю, слезайте немедленно, или этот двор сейчас увидит спектакль, который всем надолго запомнится.

Тео судорожно сглотнула и соскочила на землю. Но не успела она коснуться земли, как серебряный наконечник графского хлыста уперся ей в поясницу, подталкивая к выходу. И если она не хотела привлекать к себе нежелательного внимания челяди, ей не оставалось ничего другого, как повиноваться.

Тео старалась успокоить себя, что объяснит графу свое поведение, но в то же время понимала, что была непростительно груба. Опять ее проклятый язык! А Сильвестр Джилбрайт не из тех, кто, получая пощечину, подставляет другую щеку. Они свернули на дорожку, ведущую к дому. У главной лестницы они увидели почтовую карету, и вдруг Сильвестр остановился, испустив тяжелый вздох.

Тео бросила на него взгляд через плечо, чувствуя, как он напрягся. Но сейчас не она была тому причиной.

— Я увижусь с вами позже, — несколько растерянно, как показалось Тео, проговорил он. — Сдается мне, что прибыли моя мать и сестра.

Тео вздохнула с облегчением. Возможно, за следующие несколько часов его гнев поутихнет.

Сильвестр быстро пошел к карете, предоставив Тео не спеша следовать за ним. Он был в ужасе от этого визита. Его мать в лучшем случае была трудной женщиной, а в худшем — просто несносной. Сестра — злая на весь свет старая дева, которую постоянно тиранила леди Джилбрайт. Трудно было себе даже представить, как они обе отнесутся к его нареченной. Вся надежда на железный характер леди Белмонт, но тем не менее несколько дней будут просто жуткими.

Когда подошел Сильвестр, леди Джилбрайт вылезала из экипажа.

— А, Сильвестр, вот и ты. — Она взяла предложенную сыном руку и ступила на гравий. — Было бы лучше, если бы ты приехал за нами. Дороги здесь просто ужасны.

— У вас шесть верховых для сопровождения, сударыня, — проговорил граф, поднося к губам руку матери. — Они гораздо полезнее, чем один сын.

— Ой, мама, не забудьте свою нюхательную соль! — раздался визгливый голос, и из двери кареты показалась голова в чепчике. — И ридикюль.

— Рад приветствовать тебя, Мери. — Граф протянул руку, чтобы помочь кругленькой, небольшого роста леди в плаще из альпаки. — Надеюсь, путешествие было не слишком тяжелым?

— О, гостиница, в которой мы останавливались в последнюю ночь, была просто ужасна. Простыни все влажные, и я уверена, у мамы будет лихорадка.

— Я всегда думал, что мама путешествует со своими постельными принадлежностями.

— Так оно и есть, но там были ужасные сквозняки. Окна не закрываются, и матрасы тоже сырые.

Она промокнула покрасневший нос платком. Сильвестр знал, что сестра страдала хроническим насморком. Он не стал это комментировать и повернулся к Тео, которая стояла поодаль, сложив руки и выжидательно улыбаясь. Воплощенное миролюбие, подумал граф.

— Тео, позвольте мне представить вас моей матери, — проговорил он, приглашая ее подойти. Тон его был холоден.

Плохо дело, подумала Тео, приближаясь. Может быть, если она очарует его мать и сестру, граф забудет о нанесенной ему обиде?

— Леди Джилбрайт, — Тео поклонилась и улыбнулась, — очень рада с вами познакомиться.

Леди Джилбрайт проигнорировала протянутую ей руку, подняла лорнет и принялась разглядывать будущую невестку.

— Боже мой, какое смуглое создание! — заявила она. — Это сейчас совсем не модно. Удивляюсь, что ваша мать позволяет вам бегать по солнцу и портить цвет лица подобным образом.

Нет, подумала Тео, свекровь ей положительно не нравится, и это еще мягко сказано. Но тем не менее она докажет Сильвестру, что может быть безупречно вежливой, несмотря на свои антипатии.

— Темный цвет лица, миледи, я унаследовала от отца. Мои сестры намного светлее.

Она взглянула на Сильвестра и увидела на его лице облегчение.

— Тео, это моя сестра Мери.

Мери хлюпнула носом и пожала протянутую ей руку.

— Тео? Что за странное имя! Вы наверняка хотели сказать — Tea.

— Нет, меня всегда называли именно так. Это имя придумал мой отец.

— Очень странно! — Это заявление сопровождалось еще одним хлюпаньем. — Мама, нам надо поскорее войти в дом, здесь очень сыро.

Леди Джилбрайт осмотрела фасад критическим взглядом собственницы.

— Красивый дом, но эти наполовину деревянные дома внутри ужасно тесные.

— На самом деле это не так, миледи, — натянуто проговорила Тео. — Все считают Стоунридж-Мэнор просторным.

— Посмотрим, — проговорила ее будущая свекровь таким тоном, что было ясно: она не собирается ничего принимать на веру. — Джилбрайт-Хаус — вот самая подходящая резиденция для джентльмена. Надеюсь, мой сын нашел здесь все необходимые удобства.

Она проплыла к лестнице, и ее дочь последовала за ней.

Тео недоуменно уставилась на Сильвестра.

— Все верно, цыганка, — сказал граф. — Вы получили отсрочку, а надолго ли — зависит от того, будете ли вы продолжать примерно вести себя.

Тео не обратила на это внимания.

— Почему вы не предупредили меня?

— Что моя мать — ведьма? — Бровь графа иронически выгнулась. — Вы еще не раз в этом убедитесь, дорогая. — Он взял ее под руку. — Пойдемте в дом и сделаем все возможное, чтобы поддержать леди Илинор. Их визит не продлится долго, поэтому дня два вам надо попридержать свой язычок.

Граф явно желал что-то добавить, но хотел он пригрозить или нет, Тео была благодарна ему за намерение оказать поддержку леди Илинор, защитить ее от грубости его матери, и, уж конечно, она сама обязана это сделать.

Тем не менее она решила заключить сделку с графом.

— Я достану из сундука свои лучшие манеры, но при одном условии. — Тео взглянула на него, склонив голову набок. — Обещайте мне, что не будете никого обвинять, пока я сама не переговорю с людьми.

Сильвестр поджал губы, но он вспомнил выражение лица старшего конюха. Может быть, Тео права. Она действительно намного лучше знает этих людей.

— Хорошо. Но если вы распустите язык в присутствии моей матери, вы дорого за это заплатите, Тео. Вы поняли?

Тео скривилась от этого тона, но про себя подумала, что не только получила передышку, но и одержала важную победу. Она сделала реверанс и, невинно опустив глаза, произнесла:

— Будет исполнено, ваша светлость!

— Сильвестр, ты должен немедленно сменить обстановку в этом салоне! — Тео подняла к глазам воображаемый лорнет, нахмурилась и поджала губы, очень точно копируя леди Джилбрайт под дружный смех своих сестер.

— Прекрати, Тео, ты не должна этого делать, — не очень твердо проговорила Эмили, когда перестала смеяться.

— Но у тебя отлично получается, — сказала Кларисса. — Особенно ее манера вертеть носом.

Кларисса тоже попыталась разыграть маленькую пародию в том же духе, отчего Тео упала на диван и стала бешено аплодировать.

— Кто-нибудь поможет мне завернуть скелеты кроликов? — спросила Рози из-за стола, где она сосредоточенно упаковывала свой музей, вполуха прислушиваясь к беседе сестер. Они часто приходили в классную комнату, особенно когда хотели, чтобы их никто не слышал.

— Я тебе помогу, хотя меня совсем не интересуют скелеты, — поспешила на помощь сестренке Кларисса.

— Но они же такие красивые, — возразила Рози.

— Мне очень жаль маму, — проговорила Эмили. — С первой минуты леди Джилбрайт только и делает, что жалуется. В спальне слишком сквозит, вода в ванне недостаточно горячая, слуги слишком медлительны.