— Ой, прекрати! — фыркнул Хантер, смеясь. — Думаешь, мне нужны твои деньги? Считаешь, что арендная плата мне важнее нашей дружбы?

Макс потер пальцем переносицу. Конечно, Хантер всегда был склонен к широким жестам и, разумеется, в этот раз руководствовался благими намерениями. Просто Макс не привык быть иждивенцем и жить за чужой счет.

— Прошу тебя, — заныл Хантер, не получив ответа. — Ты окажешь мне услугу, честное слово! Представь, что случится, если ко мне в окно залезет какой-нибудь сумасшедший фанат и нападет на меня с ножом? Ты можешь быть моим телохранителем, с твоей-то комплекцией!

— Ха! Да уж, конечно. Большинство твоих фанатов — девицы младше четырнадцати. И напасть на тебя они могут разве что с тюбиком губной помады и заплаканным платком.

— Соглашайся, Макс! Мне очень этого хочется.

Макс вздохнул, затем еще раз, потер нос, почесал затылок…

— Ладно, — неожиданно сказал он. — Я останусь, но при условии, что мы будем вести учет расходов. Я буду жить у тебя в долг. Как только удастся что-нибудь заработать, я верну тебе деньги. Все, до последнего цента, ясно?

— Ура! — воскликнул Хантер с воодушевлением. — Да хоть с процентами!

Пожалуй, только сейчас он понял, как одиноко ему было в большом пустом доме. Если Макс составит ему компанию, это будет великолепно.

Глава 19

Сиена сделала глоток ледяного шампанского и глянула за окно, на проплывающие под самолетом шапки облаков. Наступил октябрь, и она летела первым классом в Париж. Марша, которая должна была выступать в роли ее представителя во время показов, так нализалась еще до полета, что теперь громогласно храпела в соседнем кресле, натянув до подбородка мягкий плед.

Удивительно, но, будучи внучкой и дочерью богатейших людей Голливуда, Сиена никогда не летала первым классом.

Пит считал подобные траты излишними, особенно когда речь шла о двух-трех часах полета. Возможно, эта экономия была еще одним способом урезонить испорченную Дьюком дочь, но подобные меры не давали результата. Жадность Пита только подливала масла в огонь ненависти Сиены к отцу.

— Извините, — обратилась девушка к совсем юной и предупредительной стюардессе, на лице которой мгновенно живописался вежливый интерес. — Я бы хотела еще один бокал шампанского.

— Одну минуту, мадам, — улыбнулась стюардесса, которая очень надеялась, что за оставшиеся двадцать минут полета Сиена не превратится в такое же пьяное, храпящее существо, как ее спутница. Она ненавидела вытаскивать из самолета впавших в алкогольный ступор пассажиров. Как правило, они страшно ругались и пытались завалиться прямо на трапе, рискуя (под ее ответственность) сломать себе ногу или шею. Да еще эти проблемы с багажом, которые непременно ожидали нетрезвых клиентов. Они могли часами стоять у ленты транспортера, не в силах узнать собственный чемодан от «Луи Вуиттона», в двадцатый раз проезжающий перед их глазами.

— И орешки остыли, — продолжала Сиена. — Нельзя ли их подогреть? — Она протянула стюардессе хрустальную вазочку с бразильскими орешками и улыбнулась так обаятельно, что любой представитель мужского пола немедленно растаял бы от умиления.

Стюардесса, которая была, безусловно, женского пола, лишь сдержанно улыбнулась и произнесла:

— Разумеется, мадам, — и отправилась за новой бутылкой игристого.

Сиена потянулась, возясь в кожаном кресле, словно кошка, выбирающая положение поуютнее, и даже замурлыкала от удовольствия. Вот это жизнь! Она и не знала, что ее больше восхищает: то, что она нарушила запрет отца и летит первым классом на показ Маккуина, или восхищенные взгляды мужчин в самолете. К примеру, когда она поднималась на борт, сам Мик Джаггер, сидевший теперь в трех рядах от нее, помог ей с сумкой! А спустя пять минут с ней пытался познакомиться Марио де Люка, очаровательный блондин и новый нападающий «Реал Мадрида». Она оставила ему координаты отеля, в котором собиралась остановиться.

Конечно, Сиена оказалась не единственной моделью, летящей в Париж этим рейсом. Приглашенных на октябрьскую Неделю мод было не менее пятнадцати. В основном это были блондинки с плоской грудью и пухлыми губами, однотипные, высокие и худощавые. Некоторых Сиена уже видела в «Мари Клэр» и «Вог». Но именно она, не слишком высокая брюнетка с копной вьющихся волос, полной грудью и огромными синими глазами, привлекала к себе львиную долю мужского внимания.

Сиена наслаждалась каждой минутой полета. Она приподняла рукав и взглянула на часы с крупным циферблатом, последний подарок Патрика. Всего полчаса — и самолет приземлится в аэропорту Шарль де Голль. Убедившись в том, что Марша крепко спит (пришлось подергать ее за руку), Сиена вынула из кармашка джинсов свернутый конверт и распечатала послание.

Она получила письмо отца два дня назад. Родители не слишком любили телефонные разговоры, что было неудивительно, учитывая, как сдержанно держалась обычно Сиена, а потому присылали инструкции через сверхскоростную почту вроде «Федерал экспресс». Девушку это вполне устраивало, так как избавляло от необходимости изображать радость при звуке отцовского голоса.

Это письмо было написано в более резком тоне, нежели все предыдущие послания. Сиена успела выучить его содержание наизусть.

«Сиена!

Что за дурацкую игру ты ведешь? Неужели ты не понимаешь, куда может тебя завести упрямство и беспросветная глупость? Только что у меня состоялась долгая и неприятная беседа с представителем Кибл-Колледжа, который сообщил мне, что ты явно не планировала посещать занятия и готовиться к поступлению в Оксфорд. Я заверил его в том, что ты приболела и скоро почтишь колледж своим присутствием. Надеюсь, что я не обманулся на твой счет и ты понимаешь, как тебе повезло, что тебя берут в Кибл и Оксфорд.

Ты ни при каких условиях не поедешь в Париж, заруби себе это на носу, Сиена! Мать и я не позволим тебе разрушить свою жизнь ради нелепой затеи с модельным бизнесом. Предупреждаю тебя в последний раз и прошу тщательно взвесить все за и против: если ты не пойдешь учиться, последствия будут плачевными.

Через пять дней тебя должны встретить в стенах Оксфорда. Не подведи меня и себя.

Отец».

Вслед за сухим посланием Пита пришло и письмо Клэр, куда более эмоциональное и взволнованное. Мать умоляла Сиену не гневить отца и бросить модельный бизнес. Она предупреждала, что Пит собирается вычеркнуть дочь из завещания, если она не поступит в Оксфорд.

Письмо матери Сиена с отвращением разорвала на кусочки. Слабохарактерность Клэр была ей омерзительна. Она куда больше уважала грубость и резкость отца, нежели умоляющий, дрожащий тон матери.

Снова пробежав отпечатанные на компьютере строчки глазами, Сиена уставилась перед собой. Она слишком хорошо знала Пита, чтобы не прислушаться к его угрозам. Но вычеркнуть ее из завещания? Клэр, как всегда, паникует без особого повода! Даже по стандартам отца подобное наказание чрезмерно.

Да и был ли у Сиены иной выбор, чем ехать в Париж? Если бы она не нашла в себе сил противостоять воле отца, она рисковала провести еще много лет в английской глуши, общаясь с потомками фермеров и скотоводов. От одной мысли о подобном будущем Сиена содрогнулась.

Она обязана следовать выбранным путем. Если на шоу Маккуина ее ждет успех, она докажет отцу, что способна на большее. Питер вынужден будет признать, что его дочь обладает упрямством и пробивной силой. Возможно, через год она даже согласится на Оксфорд, но только после того, как отец поймет, что она имеет право принимать самостоятельные решения. А может статься, через год ее уже заметят и предложат хорошую роль. Тогда необходимость в образовании отпадет сама собой.

Спрятав письмо, Сиена сделала глоток шампанского, принесенного стюардессой. Марио де Люка глянул на нее через плечо, едва не свернув шею, и поднял свой бокал. На его загорелых щеках на секунду появились ямочки.

Париж, думала Сиена возбужденно. Париж и де Люка. И Александр Маккуин, черт его побери! Она упивалась своим счастьем, предпочитая не думать о последствиях.

Питу придется смириться. Никуда он не денется.


В то же самое время Клэр отчаянно рвала на себе волосы, не зная, что делать. Она и Пит должны были выйти из дома уже десять минут назад, а непослушные пальцы все никак не могли достать из сливного отверстия раковины невесть как соскользнувшее обручальное кольцо. Клэр как раз мыла руки, когда с тихим звяканьем проклятое кольцо нырнуло в поток и упало в сточную трубу. Вернее, оно не упало, а намертво застряло в отверстии рассекателя, не желая двигаться с места.

— Плюнь ты на него, — посоветовал Пит, нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу. — Когда мы вернемся, оно все еще будет торчать на месте. Тогда и достанешь.

Они опаздывали на прием, который очень много значил для Питера. Последние десять минутой постоянно заглядывал в ванную, давал советы и все больше раздражался.

— А если оно все-таки упадет в трубу? — едва не плача, спросила Клэр. Она вновь и вновь пыталась поддеть ногтем золотое украшение с огромным рубином. — Тогда я вообще не смогу его достать, понимаешь?

— Но ведь это просто кольцо! — Пит закатил глаза. — Я куплю тебе другое, если это провалится.

Клэр молча уставилась на мужа, лицо дрогнуло от боли.

— Как ты можешь так говорить, Пит? Это же обручальное кольцо! — Она опустила глаза, встретив непонимающий взгляд мужа. — Другое уже не будет обручальным, ты же знаешь.

Даже теперь, после двадцати пяти лет брака, Клэр все еще страдала, если муж проявлял непонимание и холодность. В молодости она видела причину постоянного раздражения мужа в Дьюке, который подавлял и третировал сына. И лишь когда старый тиран умер, Клэр открылась настоящая трагедия ее брака. Она так надеялась, что Пит расслабится и успокоится со смертью отца, но не тут-то было. Она жестоко ошиблась. Конечно, кое в чем Пит изменился. На профессиональном поприще его самоуверенность выросла и окрепла, он твердо встал на ноги и понял, чего стоит. Он обессмертил имя Макмаонов, попал в летописи Голливуда, а его успехи перекрыли успехи отца многократно. Однако Питу всегда было мало того, что он имел. Желание быть первым стало наваждением и лишило его покоя. Словно какой-то первобытный страх, погребенный на дне сознания, гнал его вперед, заставляя покорять все новые вершины. Пит работал, словно робот, делая себе славу и зарабатывая деньги по четырнадцать часов в день. Постоянная усталость, копившаяся в нем, выливалась в раздражение и недовольство всем, что его окружало.

Клэр чувствовала, что в жизни мужа для нее почти не осталось места. Она часто думала о Сиене и жалела, что ее нет рядом. Возможно, все могло сложиться иначе, если бы дочь осталась дома и училась в Америке? Может, присутствие дочери и любящей жены могло бы остановить Пита, дать ему передышку, время на раздумья? Тогда он понял бы, что ему больше нет нужды что-то кому-либо доказывать и что он дорог своим близким сам по себе.

Однако прошлого не воротишь, печально думала Клэр. Сиену не просто отослали прочь, но и лишили возможности общаться с самым близким другом. Пит считал, что, разделяя двух детей, он вырубает корень зла, а на самом деле лишь посеял в душе Сиены семя ненависти. Как мучила Клэр собственная слабость, неспособность противостоять мужу в трудные моменты! Сколько раз она проклинала себя за то, что беспрекословно приняла решение Пита! Пропасть, разверзшаяся между отцом и дочерью, была бездонной. И Клэр подозревала, что порой Сиена ненавидит ее даже больше, чем Пита. Она не винила в том дочь, никогда…

Почти царапая кожу пальцев о рассекатель, Клэр каким-то чудовищным усилием поддела кольцо и вытащила его из раковины.

— Достала! — Она улыбнулась, чувствуя себя удивительно счастливой. Бесчувственное замечание мужа было тотчас забыто.

— Наконец-то! — недовольно проворчал Пит. — Ну что, теперь-то мы можем ехать?


В машине Пита разговор снова начал крутиться вокруг Сиены и ее непослушания.

— Клянусь Богом, — возмущенно говорил Пит, не отрывая взгляда от дороги, — я проучу эту нахалку! — Его лицо покрылось красными пятнами, как бывало всегда, когда он нервничал. — С меня хватит ее избалованного характера! — Машину подрезали, и Пит резко ударил по тормозам. — Козел! Вот урод! — Клэр устало прикрыла глаза. — Ишь, моделью она хочет стать! Дура, полная дура! Моделью! — Пит так презрительно выплевывал это слово, словно оно было ругательным. — Разве это карьера для девчонки с мозгами?

— Дорогой, я полностью с тобой согласна, — сказала Клэр тихим покорным голосом, каким всегда говорила, пытаясь успокоить мужа. — Конечно, Сиена должна хорошенько подумать о будущем. Она поймет, что ты прав, дорогой…