Тилли Бэгшоу - Любимцы фортуны

— Вы все еще любите его?

Вопрос прозвучал откуда-то свысока и сбоку. Нервно обернувшись, Сиена уставилась на чернокожего здоровяка, табличка на груди которого гласила «Лос-Анджелес таймс».

— Все еще любите? — повторил журналист.

Несколько секунд Сиена молча пялилась на его крупный нос и лысый череп и вдруг разразилась слезами.

Словно голодные пираньи, папарацци подались к ней, ослепляя вспышками. Толпа буквально обезумела, напирала, голоса вопили, перекрикивая друг друга, журналисты лезли, пихались, пытаясь занять более выгодную позицию и запечатлеть личную драму.

«Помогите», — жалобно подумала Сиена, растерянно озираясь и опасаясь, что ее вот-вот раздавят. Заметив крохотную брешь в стене тел, она бросилась туда, надеясь найти выход. В ушах тяжело ухало, голоса множились и ревели Ниагарским водопадом, слезы застили глаза.

В какую-то секунду, растянувшуюся в вечность, она заметила мужскую руку, протянувшуюся к ней из толпы, в пальцах не было микрофона или камеры. Повинуясь инстинкту, Сиена приняла неожиданную помощь, схватилась за руку, позволяя вытащить себя из столпотворения, которое создали представители прессы.

Ее втянули в бутик «Феррагамо» и тотчас захлопнули стеклянную дверь. Голоса стали глуше и дальше.

Только отдышавшись, девушка решилась посмотреть на своего спасителя.

Она никогда раньше не встречала этого мужчину, но его лицо показалось ей смутно знакомым. Ему могло быть от сорока до пятидесяти, голова была гладко выбритой, не считая нарочно оставленного полукруга почти седых волос на самой макушке. Незнакомец был одет со вкусом, в дорогой темный костюм и белую рубашку с вырезом в итальянском стиле. От мужчины пахло хорошим лосьоном после бритья.

Кроме того, он был несколько полноват, хотя и не чрезмерно, что придавало ему какую-то даже приятную солидность. У него был боксерский нос, узкий и явно несколько раз сломанный, нависающий над тонким, маленьким ртом. Глаза, рассматривавшие Сиену, были карими, окруженными сеточкой морщинок, совершенно симметричных с каждой стороны.

Однако, несмотря на все это, лицо незнакомца не казалось отталкивающим. Скорее оно излучало силу и мужественность.

Только теперь Сиена заметила, что так и не отняла ладони из руки мужчины, и смущенно ее отдернула. Мужчина покровительственно улыбнулся.

Сиене стало не по себе: незнакомец чем-то напоминал ей Дьюка, и ее странным образом к нему влекло. Открытие было не слишком приятным.

— Вам требовалась помощь, не правда ли? — мягким тоном произнес мужчина. У него был легкий южный акцент, впрочем, почти неразличимый. — Меня зовут Рэндалл Стайн.

Ну конечно! Теперь Сиена его узнала. Должно быть, у нее от переживаний поехала крыша, если она не догадалась сразу, кем является ее спаситель.

Рэндалл Стайн был легендой Голливуда, талантливым продюсером, известным даже больше, чем Пит Макмаон. Пожалуй, это был единственный достойный конкурент Пита на всей «фабрике грез». Когда-то в восьмидесятых талантливый продюсер сделал себе имя на брутальных боевиках, а затем буквально создал новый жанр комедийного экшна, который безраздельно владел Голливудом на протяжении всех девяностых. Стайн также занимался недвижимым имуществом, был известен на фондовой бирже как финансовый олигарх с огромным капиталом. Кажется, даже в журнале «Форбс», который покупал Макс, частенько мелькало его имя. Сиена знала, что частное состояние Стайна оценивается в миллионы долларов.

Вот это да!

Перед ней сам Рэндалл Стайн!

А она выглядит как провинциальная дуреха, попавшая на показ сопливой мелодрамы, — с размазанной тушью, поплывшими тенями, жалкая и ничтожная.

— Э… как дела? — только и смогла вымолвить Сиена, торопливо вытирая пальцем потекшую тушь. — Меня зовут…

— Я знаю, кто ты, Сиена.

От тона, которым это было сказано, у нее задрожали колени.

— Правда?

— Разумеется. — Стайн подтянул к себе за спинку стул и указал на него Сиене.

Консультанты «Феррагамо», еще несколько минут назад глазевшие на зареванную посетительницу (в их представлении увидеть известную модель было куда интереснее, нежели встретить миллионера, чье лицо никогда не мелькает на обложках журналов), все как один куда-то испарились.

— Я знаком с твоим отцом. Более того, когда-то я был знаком и с твоим дедом. Как давно это было!

— Правда? — снова спросила девушка, внезапно растерявшая весь словарный запас.

Рэндалл Стайн улыбнулся. Похоже, его забавляло состояние собеседницы.

— Правда. Но я знаю, кто ты, не только потому, что ты дочь своего отца и внучка Дьюка. Или ты не заметила, что тебя узнают посторонние люди? — Он ткнул пальцем в сторону двери, за которой гомонили папарацци. — Я тоже обожаю хорошеньких моделей. Скажу больше: я твой искренний поклонник.

Сиена усмехнулась. Она сомневалась, что Стайн может быть поклонником кого бы то ни было. Но комплимент был приятен.

— Вообще-то, — сказала она наконец, — я больше не модель. Я делаю карьеру актрисы.

Запрокинув голову назад, Стайн гулко расхохотался, чем задел гордость Сиены.

— Прости, девочка. — Продюсер стер выступившие слезы. — Если бы всякий раз, когда я слышу эту фразу от смазливых девчонок, мне давали бы доллар, я бы стал миллионером дважды.

— Но я актриса. И довольно талантливая, — с нажимом повторила Сиена. Упрямство в ее голосе заставило Стайна посерьезнеть. — Я очень хорошая актриса.

— Что ж, — деловито заметил мужчина, — у тебя это в генах. Не обижайся на мои слова. Уж прости старика с его глупыми шутками.

— Никакой вы не старик, — мрачно пробормотала Сиена. — Послушайте, я знаю, что выгляжу ужасно, а оттого неубедительна. У меня… появились проблемы, поэтому я немного не в себе.

— Я в курсе твоих проблем, — сказал Рэндалл Стайн. — У меня есть телевизор, — добавил он в ответ на вопросительный взгляд Сиены.

— А, ну да, — скривилась она. — Как я не догадалась?

— Глянь, прибыли ребята в форме. — Рэндалл кивнул на дверь. — Кажется, теперь они распустят твой фан-клуб. — Сиена проследила за его взглядом. Снаружи полицейские разгоняли толпу журналистов. — Давай один из моих охранников проводит тебя до номера и проследит, чтобы к тебе не приставали. Полагаю, тебе надо отдохнуть. Лучше пока не выходи на улицу, пусть думают, что ты испугалась назойливого внимания прессы и уехала.

— Ладно. — Сиена кивнула. — Спасибо.

— Сделаем так. Я заеду за тобой к восьми. Ты пока собери вещи. Мы выпишемся и съедем. — Рэндалл говорил тоном, не терпящим возражений, словно ему было дано право решать за Сиену.

— Но я не уверена, что…

— Ладно, в восемь тридцать. Пойдет?

— Я не об этом! То есть вы повели себя благородно и все такое, но я вовсе не готова к такому повороту. — Сиена покраснела, но упрямо продолжала: — Я все еще люблю одного человека, а потому не могу вот так сразу согласиться на…

Она беспомощно умолкла, надеясь, что Стайн Придет ей на помощь, но тот просто улыбался, ожидая, как она будет выпутываться.

— В общем, я не заинтересована в вас как в потенциальном… партнере, — выпалила девушка. — Я не хочу, чтобы мне назначали свидание!

— Вот и хорошо, — кивнул Рэндалл. — Потому что меня свидания тоже не интересуют.

— О? Что ж… тогда… — залепетала Сиена, которой стало здорово не по себе от подобного пренебрежительного тона.

— Но я бы не прочь узнать тебя получше. В конце концов, я давно знаком с твоей семьей, мне интересно узнать, что ты за человек. Может, у нас созреет какой-нибудь взаимный проект, я имею в виду, делового толка.

Рэндалл заметил, как зажглись глаза собеседницы при этих словах. Похоже, романтические бредни были куда менее важны для Сиены Макмаон, чем бизнес. Это ему понравилось.

— Тогда договорились, — легко сказала девушка, выдав продюсеру фирменную улыбку Макмаонов. — Рада, что мы друг друга поняли.

Они пожали друг другу руки.

— Спасибо, что спасли от неминуемой гибели, — сладко пропела Сиена.

— Это доставило мне удовольствие. А теперь иди к себе. Увидимся вечером.

Макс сидел в парке Уилла Роджерса прямо на каменистом пригорке. Руки сжимали голову в трагичном жесте. Его тоже донимали папарацци.

Сразу после аварии и интервью с Камилл Эндрюс папарацци буквально обезумели. Они поджидали его возле машины, выскакивали из-за углов зданий, словно гончие, преследовали повсюду. Накануне Максу реально пришлось отрываться от двоих журналюг, которые ехали за его машиной по пятам. Если Макс звонил кому-то с мобильного, у неприметных с виду прохожих моментально оказывались в руках диктофоны и фотоаппараты. Похоже, каждый папарацци пытался найти признаки его контактов с Сиеной.

Впрочем, не журналисты были главной проблемой Макса. Он считал их навязчивое внимание наименьшей платой за совершенную ошибку. Макс страдал оттого, что не имеет возможности поговорить с бросившей его Сиеной. Он надеялся получить шанс на оправдания и извинения.

Любимая повела себя совсем не так, как он мог ожидать. Макс был готов к истерикам, гневу, слезам. Вместо этого Сиена просто вычеркнула его из своей жизни, не оставив ни шанса. Она словно отгородилась от него невидимой стеной, и это было куда хуже, чем крики и бешеные скандалы.

Журналисты осаждали не только Макса, но и дом Хантера. Пришлось вызвать полицию, чтобы ребята в форме разогнали жадных до сенсации стервятников. Впрочем, довольно скоро папарацци вернулись, умножив свои ряды и став еще нахальней. Они взбирались на растущие за забором деревья, орали в рупор и пытались пробраться в дом.

— Макс, вы говорили с Сиеной? Что она вам сказала?

— А она вас била за измену?

— Вы считаете себя виновным в аварии, в которую угодила ваша девушка?

— Как насчет Камилл Эндрюс? Вы не хотите продолжить ваш роман?

— Действительно ли вы столь неумелый любовник?

И это самые невинные из вопросов, которые слышал Макс. Один ублюдок исхитрился сунуть под дверь дома записку, предлагая Максу сто пятьдесят тысяч в обмен на эксклюзивное интервью, оплаченный билет до Лас-Вегаса и разговор с Сиеной, которые собирались снимать на камеру.

Максу было противно. Похоже, в глазах прессы он был золотоискателем, готовым на все, чтобы добыть побольше денег. А тем более помириться с богатенькой подружкой, под крылышком которой так удобно устроился.

Тиффани ненадолго прилетела из Канады, чтобы поддержать друзей, и Хантер предложил втроем съездить в какое-нибудь место поспокойнее, пока не уляжется шумиха. Оставаться в Лос-Анджелесе под круглосуточным колпаком прессы было невыносимо.

Проведя еще пару суток в импровизированном заточении, Макс, Хантер и Тиффани сели в машину, ловко оторвались от преследователей, не ожидавших от них бегства, и поднялись вверх по склону каньона.

— Если бы я только мог ее увидеть, — вздыхал Макс, досадливо качая головой и бессознательно вырывая растущие рядом травинки. — Если бы мы могли поговорить. Я не знаю, что делать. Разве можно вышвырнуть отношения на помойку из-за одной глупой ошибки? Это глупо, необдуманно!

Тиффани подумала про себя, что ничего глупого в поведении Сиены нет, учитывая то, какую именно «глупую ошибку» совершил Макс. Она сама поступила бы точно так же, как Сиена, если бы узнала об измене Хантера. Но высказываться вслух не стала.

— Может, ей нужно время? И возможность все обдумать, прийти в себя? — предположила она. — Думаю, для Сиены произошедшее стало ударом, который нужно пережить.

Макс вцепился руками в волосы.

— Боже, что я натворил! Что я натворил! Как я мог поступить так глупо?

Хантер присел рядом с другом и положил руку на плечо.

— Перестань, Макс, — сказал он мягко. — Ты не мог знать, что эта девица потащится в газету давать интервью.

— Я гадко с ней обошелся и заслужил мести. — Макс выглядел жалко. — Уходя от Камилл, я думал только о себе и Сиене, о том, что предал любимую женщину, о том, что я круглый идиот. Но я оскорбил Камилл. Может, если бы я отнесся к ней с большим уважением, она бы не полила меня грязью.

Хантер и Тиффани переглянулись, но не произнесли ни слова.

— Признаться, я ожидал, что ты вышвырнешь мои вещи из дома, — сказал Макс.

— Перестань, что за чушь ты несешь! — Хантер чуть сжал пальцами плечо друга. — Я бы так не поступил, и ты это знаешь. Мы все совершаем ошибки, иногда ужасные.

— О тебе я бы такого не сказал, — мрачно буркнул Макс.

— Прекрати, Макс, — усмехнулась Тиффани, пытаясь перевести все в шутку. — У Хантера тоже куча недостатков. Порой он ведет себя ужасно.