– У кого это? – удивился Энди.

Мы расхохотались.

В какой-то момент дядя Маркус откинул волосы со лба ма. Она поймала его руку, сжала и улыбнулась.

Я никак не могла спокойно наблюдать за ними. И иногда напрягалась. Совсем как когда они вместе были в комнате. Я ждала, чтобы мать сказала ему что-то холодное, заморозила словами, как часто бывало, но эти дни остались позади. Пару ночей я слушала, как они занимались любовью. Мне было как-то не по себе. Мать никогда не интересовал секс. По крайней мере, я так думала. Но что я знала? Па умер, когда мне было восемь лет. Может, все это время она жаждала секса? Что же. Теперь она его получает. Это странно. Я оставила несчастную, скорбящую семью. А вернулась домой к людям, которые внезапно стали романтиками. Я надеялась, что это не заразно. Потому что с романтикой я покончила. Может, на время. Может, навсегда.

Было уже почти темно к тому времени, как мы закончили убирать со стола, и я смотрела в кухонное окно на наш длинный причал. Я все еще не чувствовала себя в безопасности настолько, чтобы выйти на причал. Но сегодня репортеры убрались, и в темноте никто не увидит меня с воды.

– Я выйду на причал, – сказала я, включая посудомоечную машину.

– Прекрасная ночь для прогулки, – согласилась ма.

– А можно мне тоже пойти? – спросил Энди.

– Конечно.

Вообще я хотела побыть одна, но нужно как-то наверстать время, потерянное в разлуке с младшим братом.

Песок холодил мои босые ноги, мы пересекли двор и подошли к причалу. Осень уже настала. В тюрьме я так скучала по лету! Больше не хочу пропустить ни одного!

Но в осени есть преимущества – туристы разъехались, и на острове было темно, а это означает, что можно увидеть миллиарды звезд.

Пока мы с Энди шли по длинному причалу, я чувствовала такую невероятную свободу!

И раскинула руки, словно собралась взлететь.

– Что ты делаешь? – спросил Энди.

– Просто счастлива.

– Я тоже, – кивнул он и широко развел руки.

Мы уселись на конце причала и свесили ноги вниз, как делали тысячу раз. Я слышала, как небольшие волны бьются о сваи. Я всегда любила эти звуки.

– Дядя Маркус купит мне каяк, – сообщил Энди.

– Правда? И мама ему позволила?

Мать просто с ума сходила при мысли о любой лодке с тех пор, как па погиб на лодке дяди Маркуса.

– Да. Она сказала, что я достаточно взрослый.

Я прислонилась к свае, наблюдая за игрой света на воде. На какое-то короткое тошнотворное мгновение я вспомнила, когда в последний раз сидела с Энди на причале, глядя на воду, в ту глупую-глупую ночь, когда потеряла остатки разума. Меня до сих пор подташнивало от воспоминаний. Я надеялась, что Энди не думает о том же самом.

Неожиданно я ощутила ритмичную вибрацию шагов по причалу. Я оглянулась. Если это репортер, я прыгну в залив, но не стану с ним говорить!

Но это оказались ма и дядя Маркус. Они шли к нам, держась за руки.

– Какая чудесная ночь! – сказала ма, когда они приблизились к концу причала.

– Да, – кивнула я.

– Можем мы посидеть с вами? – спросил дядя Маркус, хотя уже садился на причал рядом с Энди.

Ма устроилась рядом с дядей Маркусом.

– Мы хотели поговорить с вами кое о чем.

– О чем? – немедленно спросил Энди.

Я стала гадать: неужели они обручились?

– Прежде всего, я хотела дать вам знать, что определенно намерена нанять частного детектива, чтобы помочь нам найти Сару, – объявила ма.

– Прекрасная мысль. Может, частный детектив сможет добиться того, о чем полиция даже не подумала, – сказала я.

– Да, хорошая мысль, – поддакнул Энди. Словно понимал, что это такое – частный детектив.

– И второе. То, что касается вас обоих. Мы с Маркусом считаем, что следует попросить Кита переехать к нам. Пока Сары нет.

Я уставилась на воду под ногами. Потому что не могла себе представить такого. Ни на секунду.

– Я не знаю, где может быть мисс Сара, – заметил Энди.

– Никто не знает, Энд, – покачал головой дядя Маркус. – Трудно сказать, может, она явится завтра, а может, и вообще не явится, так что…

– Она могла умереть, – перебил Энди.

– Надеюсь, что нет, – вздохнула ма. – Но и эту возможность нужно учитывать. Мы просто не знаем. А пока что Кит один. Без денег. Он не может получить сбережения Сары. Так что мы с Маркусом подумали, что будет правильным спросить его, не хочет ли он пожить у нас.

Я не могла даже подойти к Киту во время поисков Сары. Как я смогу жить с ним в одном доме? Это станет для меня чем-то вроде новой тюрьмы, но я понимала, куда клонят ма и дядя Маркус. Кит был Локвудом. Мир мог этого не знать. Но, если не считать Энди, все мы знали, и Кит знал. Как позволить ему остаться одному, если можно помочь? Со стороны мамы просто поразительно предложить такое. Она простила отца и Сару за то, что они сделали. Но я вряд ли способна на такое.

Все же я не была готова сказать «да». И Энди, который понятия не имел, что Кит его родственник, тоже не был готов.

– Он такой злой! – заныл брат. – Всегда плохо со мной обращается. Может, ему лучше жить с кем-то еще?

– Если он будет жить с нами, – пояснила ма, – значит, должен понять, что не может плохо обращаться ни с кем из нас. Что должен следовать установленным в доме правилам и вернуться в школу. Придется относиться к нам с тем же уважением, с каким мы относимся к нему.

– А ты что думаешь, Мэгги?

Дядя Маркус протянул руку, чтобы коснуться моего плеча. Я не сказала ни слова. Только откинула голову и стала смотреть на звезды. Не хотелось разговаривать. Впервые больше чем за год я чувствовала себя в полной безопасности. А жить с Китом, живым напоминанием о том, что я сделала, будет ужасом, какой трудно себе представить. Как ма и дядя Маркус могут вообще просить меня о таком? До чего же несправедливо!

Но ведь и я веду себя более чем эгоистично. Ведь это я разрушила жизнь Кита. Своего единокровного брата! В его жилах течет кровь папы. Трудно представить, но этот вспыльчивый, злобный мальчишка несет в себе часть моего отца.

– Полагаю, так будет правильно, – выдавила я, наконец.

Дядя Маркус рассмеялся:

– Убедительная поддержка!

– Что это означает? – спросил Энди.

– Это означает, что у всех нас есть определенные сомнения относительно этой идеи.

Судя по голосу, у мамы действительно были немалые сомнения.

– Все мы тревожимся, не зная, как все выйдет. Но, как сказала Мэгги, так будет правильно.

22. Энди

– Это я прочесть не могу, – сказала Кимми, стоявшая у пробковой стены в моей комнате. Она выписывала всякие штуки из моего календаря в свой телефон, чтобы потом напомнить мне, что я делаю завтра.

– Что именно?

Я поднялся из-за письменного стола, который приводил в порядок, и подошел к пробковой стене.

– Вот это.

Она показала на квадратик с надписью «2 октября». Почерк был мамин. Обычно я его разбирал, но не когда она писала мелкими буквами. Я вертел головой, пытаясь понять, что тут написано…

– Шерглетропскиндер, – прочитал я, наконец.

Кимми рассмеялась. Она считала меня очень забавным.

– Повтори, – попросила она.

– Шерглетропскиндер.

Она так хохотала, что свалилась на мою кровать. Я любил, когда Кимми смеялась, потому что почти все время она была ужасно серьезна. Я плюхнулся рядом и тоже захохотал. В мой потолок были врезаны маленькие звезды, которые зажигались по ночам еще с того времени, когда я был маленьким. И теперь я их видел, хотя еще не было темно.

Я повернулся к Кимми. Она смотрела в потолок. А я – на нее. Потому что нет ничего невежливого в том, чтобы глазеть на человека, который об этом не знает. Она была такой хорошенькой. Я хотел обнять ее и поцеловать. На ней была зеленая блузка, в цвет глаз, и мне так нравилось, как она облегала ее груди, похожие на холмики. Я хотел бы их коснуться. Но никогда этого не делал. Только иногда обнимал ее и чувствовал, как они прижимаются к груди.

У меня снова все стоит. Как почти всегда, когда рядом Кимми.

Я много знал о сексе, хотя в жизни им не занимался. Дядя Маркус все объяснил. Еще давно. Ма тоже, но она никогда не говорила о стояках и тому подобном. Потому что она девочка. А еще я видел журналы, которые иногда приносил в школу Макс. И я точно знал, что нельзя заниматься сексом, если не любишь девушку. И обязательно следует пользоваться презервативами.

Поэтому я стал думать о презервативе, который дядя Маркус дал мне, когда проводил беседу о сексе. Несколько недель назад я нашел его в ящике со всякой мелочью, но срок годности был до октября 2007 года, а это означало, что он слишком старый.

– Ладно!

Кимми неожиданно села:

– За работу. Ты убрал стол?

Я тоже сел, чтобы она не видела моего стояка.

– Почти.

Кимми была помешана на аккуратности. Так говорил дядя Маркус, а мама сказала ему «не сглазь».

– Ладно, – повторила Кимми. – Значит, займемся домашним заданием.

Она подошла к столу, чтобы достать сумки с книгами. Кимми сильно хромала из-за ноги. Но нога не болела.

Однажды мы были в кино, и какая-то девчонка назвала Кимми хромоножкой. Я не знал, что это означает. Но понял, что девчонка хотела поиздеваться над Кимми. Понял, как и в тех случаях, когда меня называли умственно отсталым. Мне хотелось стукнуть ту девчонку. Иногда я действительно бил людей. Если они говорили что-то такое, что мне не нравилось. Но теперь у меня был самоконтроль. Поэтому я сказал Кимми, чтобы она не слушала, и насчет палок и камней, которые могут переломать кости, а брань и ругательства от нас отскакивают. Кимми сказала, что девчонка просто невежа. Слово меня позабавило, и я рассмеялся. Так что вместо того, чтобы ударить девчонку и попасть в беду, я смеялся. Моя жизнь стала гораздо лучше, когда в ней появилась Кимми.

Кимми отдала мне сумку с книгами и села на кровать рядом со мной.

Мы оба любили делать уроки на кровати. В этом, как и в кое-чем другом, у нас было много общего.

Я открыл сумку и вытащил стопку бумаги.

– Твоя сумка в полном беспорядке, – строго заметила Кимми. – Нужно все хорошенько почистить перед тем, как начинать.

– Ты права.

Я никогда не наводил порядок в сумке. Я даже толком не знал, в каких бумагах были мои домашние задания, а какие были просто старыми.

Кимми прислонилась к стене и стала читать учебник по истории. Я сел на краю кровати и вывалил все содержимое сумки на комод. И правда, хуже помойки. Там были даже сигареты. Настолько старые, что я совсем о них забыл.

Я вытащил мусорную корзинку и стал выбрасывать туда мусор. Нашел открытку от Мэгги. Благодарственную, которую она послала из тюрьмы. Но я не помнил, за что она меня благодарила. На ней она нарисовала большой желтый цветок. Я не хотел выбрасывать открытку, поэтому открыл ящик со всякими мелочами и положил ее туда. Ящик был так забит, что едва открывался. Но мне позволили держать его в беспорядке. Так что все нормально. Даже Кимми знала, что мне позволено держать ящик в беспорядке.

– Тебе нужна помощь? – спросила Кимми.

– Все нормально.

Я нашел какие-то тесты с оценками «В» и «С» на них и тоже положил их в ящик с мелочами. Потом нашел конверт и подумал, что это записка от учителя, которую я забыл отдать ма, но случайно перевернул конверт. На нем было написано «Киту».

Я растерялся.

– Мы собираемся пригласить Кита переехать сюда, – сообщил я Кимми, не сводя глаз с конверта и пытаясь вспомнить.

– Мальчика, у которого пропала мать?

– Угу.

– Круто. Еще двое детей, и твоя семья будет такой же большой, как моя.

Почему у меня оказался этот конверт?

И тут я вспомнил. Это письмо для Кита… я взял его в тот день, когда болел. Это было так давно. Если он узнает, что я забыл отдать письмо, то будет издеваться надо мной.

Я бросил письмо в ящик с мелочами и задвинул его до конца.

23. Сара

1990

Расскажи я кому-то о своей жизни, меня посчитали бы сумасшедшей. Я замужем за нелюбимым, ожидаю ребенка от человека, который был моей второй половинкой, но не любовником, если не считать одного раза, и дружу с его едва вменяемой женой.

Почему? Потому что я чувствовала его любовь ко мне, хотя он не обещал мне ничего большего, чем уже было. Потому что каждый раз, когда по воскресеньям я бывала с ним в церкви Свободных Искателей, я все еще ощущала подъем духа, от самого места, от звука голоса, от реакции людей на Джейми. Потому что между нами была искренность, которой не могло быть ни с кем другим. И потому что я ценила богатство того, что он способен дать мне, вместо того чтобы сосредоточиваться на проблемах. И все же желание будет присутствовать всегда. Всегда.

Мы с Джейми составили график посещений Лорел. Раз в неделю я приносила в Си-Тендер еду, заставляла Лорел встать с постели. К этому времени Лорел начала пить. Джейми не сразу понял, насколько все плохо. Я не видела, как она пьет. Но находила в кухне пустые бутылки.