Я видел презервативы в «Фуд Лайон», но там было полно сортов. Когда всего так много, я теряюсь и никогда не знаю, что взять.

Кимми шумно вздохнула:

– Будем надеяться, что моя ма не спросит, понравилось ли мне кино.

Моя рука снова стала нормальной. Поэтому я обнял Кимми за плечи.

– А я скажу ма, что это было лучшее кино, которое я видел.

И не солгу.

30. Кит

Мы с Джен лежали на моей кровати после одной из лучших ночей в моей жизни. Может, с моей стороны ужасно так считать, когда моя мать пропала и все такое, но, черт, что за ночь! В постели Джен была настоящей акробаткой. Теперь мы оба были измотаны, оба голые, на смятых простынях. Ее голова лежала на моей груди. Рука опять убивала меня, особенно в позе, в которой мы заснули, но моя радость ощущать Джен рядом была куда сильнее ненависти к боли. Я определенно влюбляюсь в эту телку. Если не считать матери, я только о ней и думал. Пока что придется потерпеть боль, а когда встану, суну в рот несколько таблеток. Я тратил перкосет быстрее, чем полагалось. Не хотелось думать о том, что будет, когда он закончится.

Джен пришла вчера вечером с едой из китайского ресторана. Мне было стыдно приглашать ее в свою убогую консервную банку, но ей, похоже, было все равно. Она напомнила мне, что живет не в собственном пляжном доме.

– Я тоже не слишком богата, – добавила она, пока мы меняли простыни. Я думал о том, что можно провести эту ночь на двуспальной кровати матери. Так было бы удобнее. Но сама мысль пугала меня. Это казалось неправильным, и я был рад, что не предложил этого Джен. Она понимала меня лучше, чем понимал себя я.

Солнечный счет из окна над моей кроватью играл в ее волосах, и я увидел тончайшую полоску непрокрашенных корней. Свет был не слишком ярким, но я был готов поклясться, что волосы были седыми. Седыми?! Я видел много блондинок с темными корнями волос и леди возраста моей матери – с седыми, но Джен было девятнадцать! Откуда у нее седые волосы? Ей в самом деле девятнадцать?

Я не желал задаваться вопросами о ней. Две минуты назад она была самим совершенством. И я хотел, чтобы она такой оставалась.

Она слегка повернула голову и скатилась с меня, оставив в воздухе апельсиновый аромат. Последнее время, стоило мне поднести к носу апельсин, как я тут же вспоминал о ней.

Она открыла глаза и улыбнулась мне:

– Доброе утро.

Теперь свет падал на ее лицо, отражался в кристально чистых синих глазах. Я провел пальцем по ее щеке.

– Очень хорошее утро, – ответил я.

Ее кожа была золотистой. И немного отекшей там, где начал сходить загар. Но морщины? Никогда! Ей было девятнадцать, как она и говорила. Ну… может, двадцать один или двадцать два. Даже если волосы целиком седые, чего я не мог представить, она все равно не выглядела старой. Джен сказала, что у нее шрамы в душе. Люди могут поседеть за одну ночь, когда с ними случается нечто ужасное. Я не спросил, откуда у нее эти шрамы. Сама скажет, если захочет. Возможно, изнасиловали или что-то в этом роде. Такое случается с девушками постоянно.

– Я собираюсь приготовить тебе завтрак.

Она села. Груди были маленькими и абсолютно идеальными. Боже. Она прекрасна. И куда лучше всех телок вместе взятых.

Я словно стал прежним. Сколько раз мы делали это прошлой ночью? Я потерял счет. Она, наконец, сказала, что, если мы сделаем это еще хоть раз, она не сможет ходить. Иначе я бы схватил ее прямо сейчас.

– У тебя есть яйца? – спросила она.

– Да.

Только потому, что позавчера днем Лорел оставила их вместе с другими продуктами. Вчера, когда я метался по трейлеру, пытаясь все убрать до прихода Джен, появился частный детектив, нанятый Лорел. Черный чувак по имени Мистер Джонсон. Серьезно, его звали Мистер, и он был похож на Джеймса Эрла Джонса. Прошелся по трейлеру, как полицейский в фильмах, сунул нос в шкаф и комод матери. Но задал куда больше вопросов, чем копы, хотя в основном о так называемой личной жизни матери, о которой я ни фига не знал. Я объяснил, что ее жизнь вращалась вокруг меня, меня и моей персоны.

Он сказал, что мне, возможно, ничего не известно, и я посоветовал ему поехать к Дон. У меня сложилось впечатление, что он идет по следам полиции и Лорел зря тратит на него кучу бабла.

Джен наклонилась, чтобы поцеловать меня, уселась на краю кровати и стала натягивать одежду. Я смотрел, как она одевается и выходит из комнаты. Через несколько минут я и сам встал, и сердце опять упало, как всегда, когда я возвращался к реальности. Мать пропала. У меня почти не осталось денег. По почте стали приходить счета. Тело изуродовано. И мне нужна пара таблеток перкосета.

Я направился на кухню. Слегка укусил Джен за плечо, открыл пузырек с таблетками и вынул из холодильника пиво.

– Как ты достаешь пиво? – спросила Джен, ставя сковороду на плиту.

– Один чувак на автозаправке покупает его для меня, – пояснил я, скручивая крышечку.

Позавчера вечером я запасся пивом.

– А как ты достаешь выпивку, что у тебя в доме?

«Тебе действительно девятнадцать?»

– Прилагалась к собственности, – фыркнула она. – Вряд ли хозяева хватятся. У них полно спиртного, но надеюсь, что я не пью вино какой-то особой, экзотической марки.

Она рассмеялась.

– Может, все эти годы они хранили его для золотой свадьбы.

Она вырвала бутылку из моей руки, сделала большой глоток, склонила голову набок и улыбнулась.

– О, черт! – прошептала она, обнимая меня. – Давай пропустим завтрак и вернемся в постель.

– Правда?

– Честное слово.

Она повела меня в спальню, разбрасывая по пути предметы одежды.

Девятнадцать. Девяносто. Вообще-то мне все равно.

31. Мэгги

Оказалось, что больница Брайар-Глен выросла почти вдвое, и поэтому им позарез требовались волонтеры. Они, должно быть, настолько отчаялись, что позволили Мэгги Локвуд работать на них.

Вот о чем я думала в первый день.

Отделение педиатрии. Именно туда я попросилась. Теперь вместо восьми коек стало пятнадцать, и почти все были заняты. Первый день я провела с опытным волонтером Хелен Роджерс – мисс Хелен для меня и пациентов. Мисс Хелен было не меньше восьмидесяти. У нее был ужасный акцент, словно рот набит стеклянными шариками. Поэтому я сразу подумала, что она из мест гораздо южнее, чем Северная Каролина. Она была такой милой, словно бабушка из сказки, практически водила меня за руку и представляла как «маленькую девочку, которая отныне будет нам помогать».

– Будешь проводить здесь добрую половину жизни, – сказала мисс Хелен, провожая меня в игровую. Комната была не очень велика, но казалась настоящим полем чудес. С маленькими столами и стульчиками, множеством игрушек, книг, кинофильмов и пластиковой горкой. Двое ребятишек сидели перед телевизором, где шел фильм «Найти Немо».

Здесь же стояли две взрослые качалки, и в одной сидел престарелый волонтер, читая книгу бледной маленькой лысой девочке у него на коленях.

– Это – мистер Джим, – сказала мисс Хелен. – Он здесь по вторникам и четвергам. Мистер Джим, это – Мэгги Локвуд. Она будет с нами все дни. Правда, супер?

– Класс!

Мистер Джим улыбнулся, прежде чем вернуться к книге. Сколько же пролежала здесь вялая маленькая девочка?

Я представила себя читающей ребенку. Держащей его на коленях.

Мои глаза повлажнели. Что это со мной? Я думала, что это имеет нечто общее с тем, что мне доверили этих ребят. Кто знает?

В субботу, увидев рекламный ролик больницы, я зашла на сайт и написала женщине, командовавшей волонтерами. Своего имени я, конечно, не назвала. Женщина, Кэти Моуди, ответила в понедельник. Попросила номер телефона и сказала, что хочет поговорить со мной. Узнать причины, по которым я вызывалась стать волонтером. Потребовала заполнить нужные формы и так далее… Да еще заполнить разрешение провести проверку моих данных. И это для добровольной работы в больнице?

Но я продолжала заходить на сайт, где говорилось, как сильно они нуждаются в помощи. Особенно в педиатрии. На сайте показывали снимок маленького мальчика, сидевшего в прекрасной игровой комнате. Он что-то лепил из глины, высунув от стараний язык. Похоже, он на несколько минут забыл, что болен.

Я долго смотрела на снимок. Наконец, я ответила на письмо Кэти Моуди.

Что мне терять?

«Меня зовут Мэгги Локвуд. Мое имя, должно быть, вам знакомо. Это я полтора года назад устроила пожар в Серф-Сити. Две недели назад меня выпустили из тюрьмы, и мне нужно отработать триста часов по приговору суда. Я знаю, что обязана общине большим, чем триста часов. Как я уже говорила в первом письме, я услышала ваш призыв и поняла, что работа в больнице – это самое подходящее место для меня. Я должна искупить преступление. Поскольку так много людей пострадало из-за того, что я сделала. Я пойму, если вы не захотите принять человека, отбывавшего тюремный срок, но хотелось бы, чтобы вы дали мне шанс».

Я напечатала свой телефонный номер, отправила письмо, и через минуты, буквально минуты – это говорит о том, как отчаянно им не хватало людей, – Кэти Моуди позвонила мне. Мы проговорили с полчаса, и я рассказала ей правду о том, что случилось с моими попытками работать в школе и библиотеке.

– Вы позволите мне поговорить с вашим психотерапевтом? – спросила она.

Я удивилась, что она не отказала мне, но голос был поразительно сочувствующим.

– Хотите убедиться, что я нормальная?

– Ну… – Она рассмеялась. – Что-то в этом роде.

– Я увижусь с ним сегодня днем, – сказала я. – Спрошу у него разрешения и перезвоню вам.

Доктор Джейкс показал мне большие пальцы, когда я сказала ему, что пытаюсь устроиться волонтером в больницу.

– Молодец, девочка! Взяла быка за рога!

Мне не нравилось, что он так доволен. Хотя я не могла понять, почему с таким трудом учусь доверять ему? Он определенно на моей стороне. Может, виновата тюрьма? Это она заставила меня не доверять людям, которые хорошо ко мне относятся. Джен была исключением. Она так спокойно принимала все, что я рассказала ей о себе, что с ней я чувствовала себя в полной безопасности. Правда, у нее были какие-то дурацкие представления о жизни за решеткой. Я попыталась объяснить, что по телевизору показывают всякую чушь, и она извинилась за то, что раньше ей казалось, будто жизнь в тюрьме – это почти как пребывание на курорте.

– Тут вот какое дело, – сказала я доктору Джейксу. – Я объяснила насчет… вы знаете. Моего срока. И женщина, которая у волонтеров главная, спросила, может ли она поговорить с вами.

– А ты как считаешь?

– Все нормально. Вряд ли вы знаете обо мне что-то такое, чего не знает весь мир.

– Неправда, – покачал он головой.

– О чем вы?

– Судя по тому, что ты мне сказала, основная часть остального мира считает, что ты заслуживаешь большего наказания, чем уже получила.

– А вы? Не считаете?

Он снова покачал головой:

– Не считаю. Ты уже приговорила себя к пожизненному.

Я взглянула на свои руки. Этот приговор необходимо отбыть.

– Но, так или иначе, я буду рад поговорить с ней.

Он подался вперед. Несчастное старое кресло заскрипело.

– Это первый шаг к тому, чтобы спасти себя, – сказал он.

– О чем вы?

– На этот раз ты взяла инициативу в свои руки. Твоя мать не может сделать это за тебя.

– Но я просто услышала объявление по телевизору и…

– Рассуждай как хочешь, Мэгги. Но ты сделала огромный шаг вперед.


После первого дня в больнице я позвонила Джен и подробно рассказала о мисс Хелен и детях, которых встретила, и о том, что я там делала. Я сидела на кровати рядом с мишкой и восхищалась фиолетовым лаком на ногтях ног.

– Ты просто на седьмом небе, – сказала Джен, когда я, наконец, замолчала. – Странно, что тебе позволили работать там. Я имею в виду с детьми.

– Ты права, но я так рада!

Библиотека неожиданно показалась мне абсурдно спокойной.

– По-моему, мне там понравится.

– Здорово.

Джен казалась… я не знаю, какой именно… отчужденной, может быть? Или просто усталой? Это я надоела ей своими откровениями?

Я неожиданно поняла, что постоянно говорю о себе. Я хоть раз расспрашивала ее о чем-то? У меня так давно не было настоящей подруги, и, наверное, я разучилась дружить. Она так прекрасно умела слушать, а я была полностью поглощена собой.

– Прости, я тебе все уши прожужжала об этой больнице, – пробормотала я.

– Нет, все нормально.

Она зевает? Может быть, я ее разбудила?

– Хочешь, встретимся?

Я уже формулировала вопросы, которые задам ей, если она скажет «да».

– Конечно.

Она немного оживилась:

– В эти выходные?

– Да, супер.

Услышав энтузиазм в ее голосе, я облегченно вздохнула.

– На этот раз я хочу услышать о тебе.


На следующий день мисс Хелен предоставила мне свободу действий. Я возила тележку с книгами по палатам пациентов. Развлекала парочку детишек в приемном отделении, пока их младшему брату накладывали швы. Сидела с напуганным четырехлетним мальчиком в его палате, дав матери возможность поесть. Помогала рисовать и лепить из глины в игровой комнате. И пыталась удержать двух мальчишек от драки из-за очереди кататься с горки. И это было только утро.