Я все еще прочесывал Сеть, когда около полуночи зазвонил телефон. Судя по номеру, звонили из дома Локвудов. Я несколько секунд смотрел на номер, боясь, что это звонит Мэгги, хочет сказать, что она волнуется или что-то в этом роде. Но на четвертом звонке я подумал, что это может быть Лорел и она знает, где сейчас мать. Поэтому я поднял трубку.

– Твоя ма добралась до дома? – спросила Лорел.

– Нет. Не знаю, где она. Дон тоже не знает.

Лорел помолчала.

– Пытался звонить остальным ее друзьям?

Я не хотел говорить, что других друзей не было.

– Никто не знает, где она.

– Кит, тебе следует позвонить в полицию. Или, если хочешь, я позвоню сама.

– Нет.

Не нужно, чтобы Лорел Локвуд делала что-то для меня.

– Может, сам позвонишь? Пожалуйста. Я волнуюсь.

– Позвоню.

Она словно разрешала мне погрузиться в киношную драму. Вроде как не я один принимал это близко к сердцу.

– Дай мне знать, что скажут, Кит, – попросила она. – Хочешь, я приеду и останусь с тобой?

Ну да. Как раз то, что мне нужно.

– Нет, я в порядке. Сейчас отключусь, чтобы вызвать полицию.

Через полчаса после моего звонка пришел коп. Должно быть, в Серф-Сити была спокойная ночь.

– Привет, Кит, – начал он. – Я – офицер Прайор.

Я не помнил такого имени. Он был стар и вроде как знал меня. Впрочем, все знали, кто я. Самая искалеченная, но выжившая жертва пожара. Мои претензии на славу.

– Ничего, если я войду? – спросил он.

Мы сели на кухне. Он снял шляпу, оставившую красную канавку на лбу и висках. И сказал мне, что знал мою мать по «Яванскому кофе». Приятная дама. Как я думаю, куда она девалась?

– Если бы я знал, не позвонил бы вам.

Он задал весьма ожидаемые вопросы относительно ее описания, хотя знал ее лично. Я сказал, что она была на пару дюймов ниже меня. Короткие светлые волосы. Загар. У нее кожа, которая темнеет, если она хотя бы пройдет от трейлера к машине. По мне, так она всю свою жизнь выглядела совершенно одинаково. Никогда не меняла прическу или манеру одеваться. Никогда НИЧЕГО не меняла. И эта мысль сводила меня с ума. Заставляла понять, насколько все серьезно.

– Она по вечерам всегда дома, делает со мной упражнения, – пояснил я. – Мою физиотерапию. И всегда готовит ужин, если только не работает. А сегодня она не работала. Не вижу во всем этом никакого смысла.

Коп все записал в блокнот. У него толстые руки и кольцо на безымянном пальце.

– Она чем-то болела? – спросил он.

– Нет, если не считать артритных коленок. Она стонала, как старушка, когда вместе со мной опускалась на пол, чтобы делать упражнения.

– Никаких приступов? Диабет? Проблемы с сердцем?

– Нет.

– Она принимала лекарства?

Я не мог вспомнить, когда мать пила лекарства, если не считать сиропа от кашля или витаминов.

– Нет.

– Как насчет проблем с душевными болезнями? Для нее и для тебя выдался тяжелый год, с этим пожаром. Не знаешь, у нее была депрессия?

– Не, – отмахнулся я, но на самом деле откуда мне знать? Я не слишком задумывался над тем, каким был этот год для нее. – Она не такого типа женщина.

– Что это означает?

– Сами знаете. Она – твердый орешек. Если бы она участвовала в шоу «Последний герой», наверняка бы победила.

– Некоторые из этих твердых орешков внутри мягче сливочного крема.

– Только не моя мать.

– Ты звонил ее подругам?

– Дон Рейнолдс и Лорел Локвуд.

При упоминании фамилии Локвуд он вскинул брови. Возможно, потому, что Мэгги вышла из тюрьмы.

Я объяснил, что Энди заболел и оставался в нашем трейлере, пока Лорел ездила за Мэгги. Ма сказала ему, что едет в магазин, и не вернулась.

– В какой магазин она могла поехать?

– Полагаю, в «Фуд Лайон» в Хэмпстеде. То есть я думаю, что она поехала за продуктами. Не знаю, куда еще она могла деваться.

Он все еще смотрел в блокнот, хотя ничего не записывал, и я понял, что больше он не может смотреть на мою физиономию.

– Не можешь назвать имена других ее подруг?

– У нее их было немного.

Я не хотел, чтобы она выглядела жалко, так что назвал несколько леди, с которыми она состояла в книжном клубе.

– В какую церковь она ходит?

– Ни в какую.

– Как насчет мужчин? Она с кем-то встречается?

– Нет.

Мать ни с кем не встречалась. Я не мог даже представить такого. Не мог даже представить, что она была настолько близка с Джейми Локвудом, чтобы забеременеть мной.

– Уверен? Ты когда-нибудь подозревал, что она….

– Нет, поверьте. Особенно в этом году. Ее кавалером был я. Она сделала меня своей круглосуточной работой.

– А ты из-за этого злишься? – спросил коп. – У тебя рассерженный голос.

– Не злюсь. Просто… я не хочу, чтобы меня нянчили.

Я заметил, что он смотрит в гостиную, где на полу все еще валялся стул, упавший мне на ногу. Я понял, что он мог заподозрить МЕНЯ. В нечестной игре… В чем угодно. Что я был зол на нее и, возможно, убил или покалечил.

Это взбесило меня еще больше.

– Ты не смотрел, может, что-то пропало?

– То есть вы думаете, что кто-то вломился сюда и украл что-то, а она их поймала и….

– Это всего лишь обычный вопрос, – перебил он. – У нее был чемодан?

Я не знал ответа.

– Она никогда никуда не ездила.

– Но у всех ведь есть чемоданы.

Собственно говоря, у меня чемодана не было. Но, полагаю, мать проводила со мной в больнице столько времени, что чемодан у нее был.

– Можем мы заглянуть в ее комнату? – спросил он.

– Конечно.

Я старался говорить приветливее, особенно потому, что он действительно мог меня заподозрить.

Нам пришлось пройти через гостиную, и он вынул камеру и снял опрокинутый стул.

– Я пытался делать упражнения, – сказал я, потянувшись к эластичной ленте, которую бросил на диван.

– Оставь это здесь, – велел он.

Я уронил руку, и он сделал снимок ленты.

– Как я сказал, она всегда помогала мне делать упражнения. Так что я привязал ленту к ножке стула, а когда потянул, стул упал.

– Угу.

Мы пришли в комнату матери, маленькую и чистую. Постель была застелена. Моя мать – одна из тех, кто застилает постель в ту же минуту, как встает. Она пыталась заставить и меня делать то же самое, но давно сдалась.

Коп встал в дверях и огляделся. Мать заметила бы, что я передвинул расческу с одной стороны полки на другую. Но в ее комнате я совершенно растерялся. Потому что никогда сюда не заходил. Не было причины.

Офицер Прайор открыл дверцу шкафа.

– Тебе не кажется, что одежды стало меньше?

– Понятия не имею. Я никогда…. не обращаю внимания на одежду.

Он вошел в ванную.

– Щетка на месте. У нее было несколько щеток?

– Не знаю.

С чего бы ей иметь несколько щеток?

– Я не вижу косметички, – заметил он.

Косметичка?

– Она почти не красится.

– Как насчет фена? У нее был фен?

– Нет. Волосы слишком короткие.

Он сделал несколько снимков, потом вернулся в ее спальню и стал открывать ящики комода.

– Тут немного вещей. Большинство женщин, особенно когда живут в маленьком пространстве, так забивают ящики, что с трудом открывают их.

Мне было неприятно, что я позволяю этому типу рыться в маминых вещах. Даже в нижнем белье, во имя всего святого!

Наверное, я слишком бурно реагирую. Тем более что мать вот-вот войдет и скажет:

– Что ты делаешь? Я же говорила, что сегодня буду поздно.

– Я нигде не вижу чемодана.

Он по-прежнему шарил в комоде, словно надеялся найти там чемодан.

– Может, она говорила, что уедет на ночь, а я забыл?

Хотя куда она могла поехать?

Он направился к гостиной. Я пошел за ним. Он постоянно оглядывался и, очевидно, все подмечал.

– Тебе сколько? Восемнадцать?

– Да, – кивнул я, хотя до восемнадцати мне не хватало нескольких месяцев.

– Значит, она не бросила несовершеннолетнего.

Он стоял между кухней и гостиной, с руками, сложенными на груди. И смотрел на диван. На красную эластичную ленту. Вообразил, что я пытался удушить ее или что?

– Похоже, она ушла по собственной воле. Раз чемодана нет….

– Говорю, я даже не уверен, был ли он у нее.

И она не покинула бы меня! Неужели стоит огреть его по голове, чтобы он все понял?

– Слушай…

Он сунул руку в карман и вынул карточку.

– Возьми. Я пришлю кого-нибудь провести более тщательный обыск. Ничего не трогай. Договорились? И стул с пола не поднимай.

– Стул не имеет ничего общего с….

– Ничего не касайся, – повторил коп. – Сделай одолжение. А пока мы объявим ее машину в розыск. Пусть власти ее поищут. Мы заставим округ Пендер проверить парковку «Фуд Лайон». И все больницы.

– Я уже проверил парковку «Фуд Лайон».

– Проверил? Когда?

– Только что.

– Но мы все равно проверим. Попробуем получить распечатку ее телефонных звонков и поискать машину, но, скорее всего, она где-то с другом и забыла о времени, а также выключила сотовый. К тому времени, как сюда приедет офицер, она будет дома, живая и здоровая.

– Верно, – кивнул я, стараясь успокоиться. Я делаю из мухи слона.

Он сел в машину и поехал по главной дороге. Я глянул на то место рядом с моей машиной, где всегда стояла машина матери. И понял: что-то очень, очень неладно.

7. Энди

Я все еще был в постели, когда зазвонил мой сотовый. Кимми!

Я быстренько вскочил и побежал к письменному столу за телефоном.

– Привет, – сказал я, возможно, чересчур громко.

– Надеюсь, ты встал?

– Я встал, – улыбнулся я. Хотя она не могла меня видеть.

– Проверка.

Она проверяла меня каждое утро.

– Сегодня ты чувствуешь себя лучше?

Нужно было подумать. Я почти забыл, что вчера был болен.

– Это однодневный желудочный грипп.

Так его называла ма. Но сейчас все было в порядке.

– Позже я напишу тебе эсэмэску. Или ты напиши мне.

– О’кей!

Я отключился и пошел в ванную принять душ. Это было первым пунктом в моем расписании, но больше мне не приходилось заглядывать в него каждый раз. Я становился умнее.

Я встретил Кимми на празднике команды. Сначала мы просто дружили. Она была хорошенькой, но не как другие знакомые девчонки. Мы танцевали. Члены Специальной Олимпийской здорово танцуют. Мы играли в игры, ели пирожные и все такое. В следующий раз я увидел Кимми на тренировке по плаванию. Она пришла с матерью и отцом посмотреть, как плавает ее брат Мэтт. Ее мать была белой леди с желтыми волосами. А у отца волосы были каштановыми, как мои. После тренировки я и Кимми ушли в уголок и поговорили. Я старался стоять в двух шагах, что было трудно, потому что ноги были босыми. А она все придвигалась ближе. Но мне было все равно.

– Как получилось, что ты афроамериканка, а твои родители белые? – спросил я.

– Меня удочерили. Моя биологическая мать черная, а насчет отца не знаю, Говорят, он, возможно, был наполовину белый, наполовину японец, а может быть, индиец.

– Что значит «биологическая мать»?

– Женщина, которая меня родила. Как твоя мать – тебя.

Она кивнула в сторону ма, говорившей с моим тренером.

– А кто тогда эта леди?

Я показал на мать Кимми.

– Моя приемная мать. А мужчина – мой приемный отец.

– Как сложно.

Я улыбнулся, чтобы показать, что это совсем не плохо.

– Знаю.

Она улыбнулась в ответ.

Я много знал об индейцах. И она не должна была говорить «индеец». Нужно было сказать «коренной американец».

– Твой индеец – наполовину чероки?

– Не индеец. Индиец. Из страны Индии. Но никто точно не знает, откуда родом мой отец. Я такая, какая есть.

– Я тоже такой, какой есть.

– По-моему, ты красивый, – заверила она.

У меня сразу все встало. Такое иногда случалось. Я обернул полотенцем плавки, чтобы Кимми не видела, как они оттопыриваются. И начал думать, что, пожалуй, мне хочется быть для нее не только другом.

Теперь она почти единственное, о чем я могу думать.

Одевшись, я спустился вниз. В надежде, что Мэгги уже встала. Я так счастлив, что она дома!

Добравшись до нижней ступеньки, я увидел ма, которая разговаривала в гостиной с полицейским.

Нет, нет, нет! Только не это!

Я не знал, нужно ли снова бежать наверх или делать что-то еще. Выглядело это так: сначала я был героем. Потом перестал быть героем. Потом снова стал героем.

Поэтому и струсил. Я решил прокрасться в кухню, чтобы поесть хлопьев с молоком, но ма меня увидела.

– Энди, иди ко мне, милый.

Я не хотел поворачиваться, поэтому остался на месте, глядя на кухонную дверь.

– Все хорошо, Энди. Помнишь офицера Гейтса? Он просто хочет задать тебе несколько вопросов о мисс Саре.

Я повернулся. Очень медленно. Я узнал его. Он был ничего, славный. Но я уже ответил на триста вопросов о пожаре. Я знал, что прошел целый год, но устал от вопросов.