Людмила Немова - Любимые всегда рядом

Володя задержал её руку, не давая листать дальше, задержал взгляд на фотографии Ивана:

– Да, это тот самый человек, который заснят с моим отцом! Я столько раз смотрел на тот снимок. От него на память у меня ещё мундир остался! Я, Клава, удивляюсь, как это Анатолий увидел, что я похож на него, и про ямочки с родинкой! Мне про это только мать говорила, я сам бы на фотографии этого никогда не заметил. Ну и брат у тебя!

Клава улыбнулась. Да, он такой, всё подмечает.

Досмотрев фотографии, вернулись к Тихону Митрофановичу. Тот уже разогрел борщ, нарезал хлеба, сало тоненькими пластинками. Поели, поговорили, и Клава предложила Тихону пойти с ней вместе проводить Владимира на вокзал.

Тихон взял собаку с собой на поводок, и они не спеша зашагали по улице. Клава взяла под руки обоих мужчин, вдыхала морозный воздух, улыбалась и думала, что, не смотря ни на что, она счастлива!

Прощаясь, Владимир взял ладонь Клавы в свою. Глядя ей в глаза, сказал, что обязательно должен познакомиться с её мужем. И еще ему хотелось познакомиться с Иваном Даниловичем и расспросить его об отце.

– Видишь, мы, можно сказать, стали родными. Родишь рёбёночка, буду ему крестным отцом. Уверен, ты обязательно крестить будешь, ведь так?

Клава утвердительно кивнула головой. Владимир, нагнувшись, поцеловал её и тихо шепнул на ушко:

– Молодец, так держать, Окатьева Клавдия Ивановна! Ты, Клавочка, присмотри за дедом, он отличный человек, не бросай его одного.

– Конечно не брошу, как ты мог так подумать, он мне уж давно родным стал!

Поезд уехал и увёз ещё одного хорошего человека. Они с Тихоном и верным пёсиком вернулись домой. Уже было раннее утро, но спать им не хотелось. Клава готовила на кухне завтрак и думала, как сегодня же пойдёт в библиотеку, узнает как там, затем постарается встретиться с Анной. Ещё нужно сходить в поликлинику, встать на учёт. Одним словом, дел полно.

Клава по привычке стала негромко напевать. Тихон долго прислушивался из соседней комнаты, а после, еле сдерживая рыдания, крикнул:

– Глашенька, пой громче!

Анатолий снова возвращался с передовой. Раненых было так много, что уже через неделю поезд был заполнен до отказа. В пути его снова бомбили и не раз.

Остановились на небольшой станции, чтобы разгрузить и сжечь мешки с мусором и использованными медикаментами и захоронить мёртвых. Помощник Анатолия, Руслан, рослый, плотный и очень сильный, должен был помогать санитарам. Толя в это время проверял исправность состава. Руслан лихо спрыгнул со ступенек паровоза и резко вскрикнул – подвернул ногу. Анатолий велел ему идти к санитарному вагону за помощью. Руслан захромал вдоль состава.

Анатолий пошёл осматривать состав с другой стороны. Он постоянно делал заметки в блокнот, как обнаруживал неисправности, чтобы не теряя времени начать ремонт на месте. Руслана у санитарного вагона не было. На снегу лежал коробок спичек. Толя поднял его – обронил помощник спички, опять будет из топки угольком прикуривать… Куда же он мог запропаститься? В вагон ему без разрешения нельзя, а все санитарки заняты. Одни с ранеными, другие за станцией жгут костёр, чтобы после на этом месте вырыть могилы в мёрзлой земле.

Анатолий посмотрел под откос железной дороги. От неё на снегу видны были следы трёх человек. Два больших следа по краям от сапог, а третий след сплошной, двумя полосками. И этого третьего тащили в сторону леса. Анатолий вытащил пистолет и бросился по следу. Через десяток метров увидел Руслана. Едва заметил его – тот лежал в нижнем белом белье на белом снегу. Он был мёртв. Форму железнодорожника с него сняли.

Анатолий хотел идти дальше по следам и догнать бандитов, но вовремя остановился. Он не имел право оставлять паровоз: если с ним что-то случится, состав застрянет здесь надолго и без него не тронется. Толя дотащил тело товарища до поляны, там уже выкопали не глубокую, но широкую общую могилу. Он рассказал, что случилось, последний раз взглянул на Руслана и поспешил обратно к составу.

Степанида сдержала слово: всеми правдами и неправдами она добилась, чтобы её перевели надзирательницей в санчасть. Там она улучила время перемолвиться с Лизой. Девушка не знала, что и думать о судьбе Клавы. Молила бога, чтобы помог ей. Узнав от Стеши, что у сестры всё хорошо и она на свободе, Лиза так сильно радовалась и счастливо смеялась, как ребенок, что Степанида растрогалась. «Нет, здесь Лизе не место», – подумала Стеша.

Надзиратели менялись через сутки. Стеше уезжать домой не было смысла, там её никто не ждал. Единственный родной человек, брат, на фронте. Да и добираться было далеко. Персонал довозили до города, а там они сами добирались кому куда надо. Стеша ездила к Клавдии. Поначалу стеснялась беспокоить, но заметила искреннюю радость Клавы при встрече и уже ехала, как к себе домой.

Клава работала в больнице санитаркой. Библиотека была закрыта. Сотрудницы-девчонки очень обрадовались, увидев Клаву, начали шутить, что не зря оставляли их с мужем наедине в библиотеке, они время даром не теряли. Клава краснела от смущения, нежно поглаживала живот. Малыш уже проявлял себя, постоянно толкался.

Девушки тоже работали санитарками, раненые и больные прибывали днём и ночью. Перевязывая как-то раненого, Клаве показалось его лицо знакомым:

– Вас случайно не Юрием зовут? Вы вратарём команды «Локомотив» не были?

– Точно, был! А я, Клава, вас сразу узнал. Все думал, вспомните меня или нет! Вспомнили. Вы замужем? А дядя ваш как поживает? Я его часто вспоминал, он хороший.

Клава рассказала, что случилось с её тётей и дядей. Парень сверкнул глазами:

– Убивать таких мало, хуже фашистов! Те чужих убивают, а эти своих. Нелюди.

Он разволновался, лицо его гневно раскраснелось. Клава испугалась за него. Парень был ранен в голову, волноваться ему нельзя. Чтобы отвлечь его и немного успокоить, она стала говорить о муже, кто он, где воюет, в каких войсках. Только вот известий от него пока нет… Спросила о его семье. Раненый с теплотой отозвался о лётчиках. Из всех родных у него только старшая сестра Степанида, попросил Клаву разыскать её. Клава, ещё не веря своей догадке, записала адрес и фамилию и заверила, что найдет и приведёт его сестру.

Пряхина Тамара Павловна поступила после суда в колонию, где находилась Лиза. Так как она была на восьмом месяце беременности, и её сразу поместили в медицинский барак. Она должна была работать наравне с другими заключёнными. У Тамары была вялая шаркающая походка, и ее, худую, с большим животом и впалыми глазами, словно раскачивало ветром. Лизе было жаль её. Не зная, за что расстреляли мужа Тамары, Лиза решила, что он тоже пострадал безвинно, как и отец.

Когда очередь ночного дежурства выпадала Пряхиной, Лиза подменяла её. Никто не возражал – от дежурной Пряхиной толку никакого. Лиза мыла стены и невольно слышала, как доктор осматривала Тамару. На вопрос доктора, нужен ли ей вообще этот ребёнок, ведь придется ухаживать не только за ним, но и за другими детьми, Пряхина со злостью сказала, что её мужа расстреляли и не посмотрели, что ребёнок будет без отца.

– Пусть государство его и воспитывает, мне он не нужен. А чужие дети и подавно, ещё убирать за ними дерьмо!

Лиза ужаснулась этим словам. Она как могла постаралась вразумить Тамару не отказываться от ребёнка, но та лишь со злобой шипела:

– Что ты пристала, как банный лист к ж… Жалко, так и возьми себе, с радостью отдам. Посмотрю, как потом запоёшь.

Лида попросила Степаниду поговорить с врачом, чтобы её перевели в детское отделение. Она давно была на хорошем счету, выделяясь аккуратностью и спокойным поведением. Врач предупредила её, что в детском отделении работать очень трудно: дети разных возрастов, часто болеют, приходится работать сутками, почти без отдыха. Долго никто не выдерживает. Однако Лиза своё решение не поменяла.

Степанида расцеловала Клаву, когда узнала про брата. Уже вскоре его выписали с отметкой, что он негоден на фронт. Стеша предложила брату устроиться охранником в колонию, где работает сама. Юрий только поморщился:

– Не знаю, не по мне это, уж лучше на завод или водителем.

Выход нашелся быстро: у Юрия были права, он на фронте водил машину, а в колонии давно стоял неисправный грузовичок. Повозившись неделю с машиной, он стал ездить по делам, и даже в дальние поездки. Юрий быстро стал незаменимым в хозяйстве колонии человеком.

В новый рейс Анатолий готов был выехать через неделю. Помощников ему прислали даже двух, на выбор. Прямо из училища. Анатолий как узнал, только вздохнул… что могут эти мальчишки? Его окликнули и показали на прибывшее пополнение. Толя не верил своим глазам: Семён, улыбаясь во весь рот, спешил обнять старшего брата. Толя выбрал в помощники конечно его! Он и раньше догадывался, что Семён решил учиться на машиниста, пойти по стопам брата, но не волновался, так как лет Сёмке было мало, а принимали в училище с пятнадцати. За три года учёбы молодой специалист стал уже совершеннолетним, и ему можно было доверить целый состав. Дядя Сима как-то сказал, что на практику к нему направили Семёна. У него всё получается, хорошим машинистом будет. Анатолий сразу сообразил, что брат при поступлении прибавил себе пару лет. Никаких документов у крестьян не было, они числились только в церковных записях. Но кому они теперь нужны, эти записи… Поэтому секретарь записала дату рождения со слов Семена, причём день рождения записала 29 февраля, хотя в год рождения названого Семёном в феврале было всего 28 дней.

Маргарита Борисовна Бородина осталась не у дел. Дочь в тюрьме, а партийная карьера в один момент рухнула. Хорошо, хоть партийный билет не отобрали. Но что делать сейчас, чем заняться? Она умеет только руководить и убедительно говорить с трибуны речи и обвинения врагам народа. Её слушали, выполняли всё, что она скажет, ждали её распоряжений. Она привыкла говорить с простыми людьми свысока, считая их глупыми и доверчивыми. Тем, кто имел реальную власть, она знала, что сказать и чем угодить. Когда-то смелая и справедливая комсомолка, она превратилась, сама этого не замечая, в карающего монстра.

В маленьком городке, где её все знали, пожилой женщине не устроиться на руководящую должность. Она решила податься на Урал. А когда война окончится, то в Москву. Дочь после приедет к ней, но если и нет, то она не огорчится, о себе надо думать. Лидка молодая, если ум есть, выживет. Это из-за неё она пострадала. Влюбилась в урода, соблазнилась золотыми побрякушками. Кстати, когда дочь посадили, мать кинулась искать, драгоценности и ничего не нашла. Она точно знала, что они лежали в шкатулке у неё в комнате. Лидка любила нацеплять на себя целую кучу дорогих побрякушек. При аресте у неё, конечно, конфисковали, что на ней было, а где остальное? Они пропали вместе с этим отвратительным Агафоном. Как быстро он освоился в их доме, делал, что хотел, еду себе накладывал в самую красивую тарелку, а сам ложился на кровать, в верхней одежде, только свой дурно пахнущий заношенный китель расстёгивал.

И как она только его терпела, где были её глаза? Это он втянул её дочь в проблемы и смылся, ограбив её. Хорошо, что она хранила свои деньги и украшения в сейфе. Она немало нажилась при расправах над врагами народа. Участвуя в конфискации имущества, Маргарита всегда оставляла себе часть этих вещей, не указывая их в своём списке. Сейчас покидая свой бывший кабинет, она забрала из него своё добро и прихватила разных бланков справок, доверенностей и других, нужных бумажек, так, на всякий случай, может, пригодятся. Ещё она забрала старую печать городской администрации, которую в своё время незаметно взяла у самого главы администрации. Он не признался, что потерял её и тайком заказал другую.

Через час Маргарита сидела в поезде, который направлялся в Свердловск.

Пряхина родила девочку, доношенную, но с маленьким весом. Она пробыла в лазарете всего пару дней и ее отвели обратно в барак.

Лиза приняла новорожденную под свою опёку. Когда она приступила к работе в детское отделение, она была поражена. Дети от грудничков и до шестилетних находились в двух комнатках. По списку их числилось двадцать семь. Пятеро грудничков лежали всегда в одной комнате, там их кормили, перепелёнывали и снова укладывали в кроватки. У четверых имелись матери. Три из них приходили по воскресеньям на два часа повидать своих детей. Грудного молока у них не было и на большее им рассчитывать не приходилось. Четвёртая на удивление не лишилась от всех лишений природного дара и кормила своего трёхмесячного малыша грудью. Она приходила к нему три раза в день. Лиза уже вызвала в этой женщине симпатию.