Людмила Немова - Любимые всегда рядом

Клава попросила подругу передать мужу просьбу прийти в больницу, но только прийти трезвым. Степанида обещала привести его в утренние часы.

На следующий день она разбудила Сергея рано. Она, как ребенка, заставила его тщательно умыться, почистить зубы, убедилась, что он съел всё, что она ему дала на завтрак. Они вместе отвели Любу в детсад и вскоре уже сидели в зале посещения больных. Когда Клава появилась, Степанида поцеловала её и быстро убежала на работу. Сергей вглядывался в лицо жены – как же она осунулась, какой была бледной! Она молчала. После долгой паузы Сергей виновато сказал:

– Клавушка, милая, прости меня, что вёл себя как лишенный воли человек. Всё, хандра кончилась, буду устраиваться на работу. Иван Федорович предложил мне ставку учителя труда, думаю, что справлюсь. Что скажешь? Как только узнал про твою болезнь, сразу перестал пить, уже третий день даже в рот не беру. Клава, я очень тебя люблю и боюсь потерять тебя!

Закончив свой монолог, он взял её руку и стал жарко целовать. Клава не убрала руки, наоборот, прижалась к Сергею и нежно обняла его:

– Я знала, Серёжа, что ты справишься. У тебя светлая голова и умелые руки. Вдвоём мы справимся со всеми неприятностями, главное, мы вместе. Я хочу сказать тебе что-то очень важное! Серёженька, я беременна, у нас будет ребёнок, твой малыш. Поэтому ты должен ради него преодолеть все трудности, будем растить и его, и Любочку. Они не должны нуждаться ни в чём, особенно в нашей любви!

Она заметила, как муж вдруг изменился в лице, и вдруг сказал то, чего она от него никак не ожидала:

– Зачем нам сейчас ребёнок? Не до него пока, надо на ноги встать! Клава прошу, избавься от него пока можно, нам двоих не потянуть. Я вижу, сколько денег уходит на девочку – половина того, что мы зарабатываем. Давай не делай глупостей. Я попрошу Анну помочь, думаю, она тебе не откажет!

Клава не верила тому, что слышала. Она вдруг почувствовала его совсем чужим незнакомым человеком. Зачем она с ним, почему? И отстраняясь от него, видя эти испуганные бегающие глаза сказала почти шепотом:

– Уходи, совсем уходи, ты мне не нужен. Живи, как считаешь правильным, строй свою жизнь. Ты мне ничего не должен. Забудь обо мне, совсем забудь!

Она быстро поднялась. Резкая боль пронзила её насквозь, она силой воли сдержала крик. От услышанного Сергей впал в какой-то столбняк и не мог реагировать. Он видел, как согнувшись почти пополам Клава медленно пошла к выходу, но оставался сидеть на больничной лавке, с силой до боли сжимая пальцами рейку скамьи. Жена скрылась в дверном проёме, Сергей очнулся, побежал за ней следом, но охранник уже не пропустил его.

Степанида с мужем, как обычно, зашли в садик за Любочкой, однако воспитательница сказала, что девочку уже забрала подруга матери. Какая подруга, где ребёнок? Предчувствуя беду, Степанида расспросила, как выглядела эта подруга, но воспитательница не смогла даже толком описать её.

Они помчались в больницу, ещё надеясь на лучшее. Степанида осторожно стала расспрашивать Клаву о дочке. Та, напротив, спросила, почему они пришли одни и где Люба. Сжав украдкой руку жены, Иван Фёдорович вышел из палаты. Степанида ответила, что дочь Клавы ещё в садике. Чтобы перевести разговор, она рассказала Клаве, что Сергей уже два дня не пьёт и завтра пойдёт с Иваном в школу, на новую работу. Степаниде было любопытно, как прошло их свидание.

Клава поведала подруге о своем решении: между ней и Сергеем всё кончено, она будет растить детей одна. Как ни странно, именно сейчас у неё появилось ощущение свободы и даже какой-то уверенности. Она готова начать жить заново, не смотря на то, что пока находится на больничной койке.

Стеша обняла подругу и зарыдала в голос. Надо было идти. Она поцеловала Клаву и побежала помогать мужу в поисках ребёнка.

Вся милиция была поднята на ноги. Девочка исчезла. Воспитательница впервые столкнулась с такой бедой. Ей пришлось таки припомнить внешность и одежду похитительницы. С ее слов сама Степанида делала набросок лица женщины, забравшей Любу из садика. Она вдруг узнала в ней сестру Сергея.

Через двадцать минут они с фотографией девочки были в доме Шабалиных. Все жильцы, в том числе и пьяный Сергей, были дома. Милиционер спросил Варвару о ребёнке, показав её фото. Женщина отнекивалась, не смотря на то, что воспитательница сразу узнала её. Маленький сын Вари подошел к милиционеру и тоже взглянул на снимок:

– Дедушка, посмотри, а ты не верил… Я же тебе говорил, это мама шла с какой-то девочкой. Вот она, эта девочка!

Мать подскочила к сыну и со всего размаха ударила его по лицу. Вид у неё был страшный:

– Ты чего это на мать наговариваешь, гадёныш! Не была я ни с какой девочкой!

Она снова занесла руку над сыном, но тот, упав от удара, не шевелился и лежал пластом. Дед бросился к мальчику, взял его на руки. На виске ребёнка был кровоподтек, пульса не было. Степанида хорошо разбиралась в таких делах.

Вызвали скорую помощь. С Варварой началась истерика, она сразу призналась, что отвела девочку к своей знакомой, которая всё это затеяла, чтобы расправиться с Клавдией.

Сергей за время этих событий совершенно протрезвел. Он хотел поехать с ними на розыски, но Степанида приказала ему сидеть дома.

Милиционер уже вызвал наряд милиции. Варвару забрали в отделение. Бездыханное тело мальчика осмотрел доктор и оставил с родными.

Остальные поехали на квартиру второй соучастницы. Она открыла двери, даже не спрашивая, кто звонит. Степанида сходу бросилась в квартиру и обежала все комнаты и помещения, но они были пусты. Милиционер спросил женщину о ребёнке. Из спальни вышел Угаров, с надменным видом спрашивая, что происходит и какое право они имеют врываться к главе администрации.

Узнав суть дела, Угаров вопросительно глядел на свою сожительницу. Та отнекивалась, и милиционеры вынуждены были забрать её в отделение на очную ставку.

Ратегов пообещал вскоре освободить её, а всех участников этого произвола наказать. В отделении вторая злодейка вскоре призналась, что отдала девочку цыганам, садившимся на поезд на южное направление. От услышанного Степанида, как волчица, набросилась на неё – еле оторвали.

По телеграфу отправили наводки на всех цыган, куда бы они ни направлялись. Больше ничего сделать было нельзя. Степанида и Иван поехали домой. Женщина всю ночь сидела у телефона и пыталась узнать хоть что-то о результатах поисков.

Прошло два месяца. О Любочке не было никаких известий. Клава узнала о случившемся только через неделю. Она давно уже требовала привести к ней дочку. Скрывать дальше было нельзя, продолжать и дальше придумывать отговорки было бессмысленно.

Степанида удивилась, как спокойно подруга отнеслась к этому известию. Клавдия сказала, что почувствовала несчастье сразу, после последней встречи с дочкой.

Она выписалась из больницы. Ей предлагали вернуться на прежнее место заведующей библиотеки.

…Война закончилась. По всей стране отгремели победные салюты. Уцелевшие победители возвращались домой. Всё это прошло мимо Клавдии. Она постоянно думала о своём, смотрела на общую радость отстраненно, как сквозь толщу воды.

В конце июня победного 45-го года Анатолий и Семён пригнали свой пассажирский состав на Азовское море. У переправы в ожидании очереди они решили искупаться. Стояла жара, они вдоволь наплавались в теплом, как вскипяченное молоко, море и сейчас сидели в летнем кафе, пили чай с печеньем и карамельками. Здесь были и пассажиры с их поезда. Мужчины пили пиво с воблой, женщины и дети наслаждались мороженым и пирожками. Кто-то из пассажиров возвращался на родину к своему дому, еще не зная, что застанет на месте только его руины.

Много было цыган – их тоже зачем-то тянуло в теплые края. Смуглые детишки бегали между столов и выпрашивали деньги. Семён пошел к прилавку взять еще чашку чая.

В это время их столу подошла девочка. Она держала в руках куклу с пластмассовой головой и красным бантом на ней. Девочка долго смотрела Анатолию в глаза не мигая, а потом прошептала:

– Дядя Толя, это правда ты? Ты меня нашел! А где моя мамочка? Я очень соскучилась по ней!

Она доверчиво уткнулась головкой ему в плечо. Анатолий не верил глазам. Он обнял её и радостно воскликнул:

– Любочка, девочка ты наша дорогая! Нашлась, нашлась, наконец-то нашлась!

Он хотел встать и крикнуть брату, что нашлась Клавина дочка, но вдруг почувствовал удар в голову, и всё померкло.

Семён обернулся на крики людей. Все кричали, что машинист хотел обидеть цыганскую девочку, а её отец заступился и вырвал её из его рук. Семён подбежал к брату – у Анатолия была пробита голова, но пульс был.

Семён быстро принял решение. Закинув брата на плечо, он подбежал к стоящему рядом грузовику и усадил его на сидение рядом с водителем. Тот дремал, положив голову на руль. Не совсем проснувшись, он хотел было возмутиться вторжению, но поняв, в чём дело, быстро завёл мотор.

Брату поместили в больницу, а Семёну надо было продолжить рейс. Водитель дождался его и быстро доставил обратно. Семёну пришлось работать одному. Выяснять причины нападения на брата сейчас было некогда. Он решил быстрее вернуться назад, чтобы быть рядом с Толей.

Два неразлучных друга, Матвей Окатьев и Андрей Званцев, высадились с военного корабля в порту Севастополя. Первым делом они пришли в военкомат и предъявили свои документы. Майор, дежуривший в этот день, связался с генералом и тот, бросив все дела, вскоре пожимал прибывшим руки.

Андрей решил остаться пока здесь, а Матвей уже через два дня собирался ехать домой. Им предоставили номер в гостинице. Генерал сам отвёз их туда, а вечером пригласил обоих на семейный ужин.

В их распоряжении был целый день. Друзья переоделись в гражданскую одежду и поехали к морю. Выбрали берег Фороса. Матвей из-за ранения не мог искупаться – рана на груди ещё не зарубцевалась. Он сидел на берегу и глядел, как отлично плавает друг, который уже полчаса как зашёл в воду и не собирался выходить.

Солнце припекало и Матвея потянуло в сон. Ему снова приснилась Клавдия – она являлась к нему во сне постоянно. В этот раз она почему-то попросила его:

– Дяденька, дай, пожалуйста, денежку. Мне очень надо, а то меня сегодня кормить не будут.

Матвей мигом открыл глаза. Рядом стояла маленькая девочка с тряпичной куклой в руках. Кукла была грязной, как, впрочем, и сама маленькая хозяйка. На её загорелом лице ярко выделялись синие глаза. Длинные золотистые косы выбились из платка и распушились. Видно, она сама их заплетает. Она совсем не похожа на цыганскую девочку. Матвей разглядывал её, а сам тянулся за своим планшетом. Он отдал ребёнку, не глядя и не считая, несколько купюр и спросил:

– А как тебя зовут, девочка? Почему ты здесь одна, где твоя мама?

Она успела сказать, что зовут её Любочкой, а мама у неё очень далеко, наверное, не может её найти. В это время к ним подбежали другие цыганята, выхватили у неё из рук деньги и стали тащить девочку за собой. Она просительно глядела на Матвея и шептала одними губами:

– Скажите маме Клаве, что я здесь! Я буду её всегда ждать!

Матвей вскочил на ноги и догнал уводивших Любочку детей. Он приказал им остановиться. Те послушались и стояли, напряжённо глядя на него. Матвей присел перед девочкой на корточки и спросил:

– Скажи, Любочка, а как зовут твою маму? Хочешь, будем искать её вместе?

Дети разом загалдели, стали ругать её, мол, снова взялась за старое, грозили отобрать ее куклу. Матвею они наперебой стали кричать, что она врушка, и зовут её Изой, Изабеллой, она вечно всё выдумывает, пусть дядя уходит, а то придёт отец и ему не поздоровится. А сестре сегодня попадёт, уздечкой бабка отхлещет.

У Матвея от воплей этой чумазой ребятни помутилось в голове. Он быстро выхватил девочку из толпы детей и взял её на руки. Та доверчиво обхватила его за шею и вдруг захныкала жалобным тоненьким голоском:

– Не отдавай меня, не отдавай меня, я не хочу к ним!

Она вдруг вся ослабла, кукла выпала из её ручек. Какой-то цыганёнок подхватил её и закричал:

– Вот твоя кукла, попробуй, забери. Пока домой не придёшь, её не получишь. А я про тебя всё отцу расскажу.

Они быстро побежали прочь. Девочка горько плакала, лишившись дорогой ей игрушки. На шум уже спешил Андрей. Он чудом еле успел остановить одного цыганёнка, который, пользуясь моментом, прихватил планшет Матвея. В нём были все его документы и остаток денег. Товарищи, как могли, успокаивали девочку, но она все горевала о своей Зиночке, говорила, что ей тоже хочется к маме Клаве – там у неё были новое платье и кроватка с простынкой, подушкой и одеялом.