Людмила Немова - Любимые всегда рядом

Матвей все еще держал девочку на руках, хоть рана сильно заныла. Он снова спросил, как зовут её маму, и вновь услышал дорогое ему имя. Андрей, вглядываясь в лицо девочки, спросил, знает она свою или мамину фамилию. Та ответила:

– Да, мамочка мне говорила, что я должна всегда помнить свою фамилию. Она моего папы, а он герой. Только его уже нет – фашисты убили. Он летел на самолёте и погиб. Моё имя Любочка Окатьева, Матвеевна!

Друзья долго не могли вымолвить ни слова. Ребёнок слабел на глазах. Надо было действовать. Они остановили проезжавшую мимо машину и повезли девочку в военный госпиталь. Там им отказывали в приеме, отсылали в детскую поликлинику, и только после звонка генералу ребёнка наконец осмотрели. Кроме вшей, истощения и нервного срыва, доктор не обнаружил серьёзной опасности здоровью.

В здешней столовой Любу покормили манной кашей, она выпила компот, съела немного булочки и тут же уснула. Медсестра обработала волосы уже спящей девочки составом от вшей, затем, спустя час, голову промыли. Потом ей тут же поставили капельницу с витаминами и глюкозой. Люба даже не проснулась, настолько была утомлена. Однако после капельницы у нее зарозовели щечки.

Мужчинам предложили для сна лавку в коридоре. Они спали по очереди, неся вахту у постели Любочки. Матвей твёрдо решил – даже если все это окажется простым совпадением имён, это будет его дочь. Он знал, Клава примет её, они вырастят из неё хорошего и счастливого человека.

Матвей вглядывался в личико спящей девочки и всё больше верил, что это его дочь. Он ничего не знал о жене с того момента, как простился с ней в последний раз. Ту незабываемую ночь, проведённую наедине с ней, он пронес через все тяготы войны.

Когда сбили его самолёт, Матвей и стрелок успели катапультироваться. Они долго пробирались по лесу, пока не вышли к партизанам. Фашисты наступали, и не было возможности переправить летчиков в часть, поэтому они остались у партизан. Матвей хорошо знал немецкий язык, поэтому постоянно присутствовал при допросах пленных фашистов, ходил вместе с партизанами в разведку, сидя в засаде, прослушивал случайно услышанные фразы и разговоры.

Партизаны устраивали нападения на отдельные машины, взрывали немецкие эшелоны. Однажды они получили ночное задание освободить нашего генерала, попавшего в плен. Им должен был помогать наш разведчик, который с начала войны работал в этом же районе, его заслуги в борьбе с немцами были отмечены самой Москвой. Операция прошла успешно, Матвей сам донёс раненого генерала на своих плечах подальше в лес, где их ждала помощь. Он с двумя своими товарищами и разведчиком, прибывшим с генералом, прикрывали отход партизан. Только к вечеру им удалось отбиться и вернуться в свой отряд. Матвей был ранен в грудь, у него мутилось сознание. Он только чувствовал, как кто-то на спине несет его в сгустившейся ночи леса.

Наконец они прибыли в отряд. Матвея при свете фонарей осматривал врач. Разведчик, стоявший в стороне, быстро подошёл к нему:

– Мотя, друг, неужели ты? Вот не думал, что встретимся здесь!

Матвей не верил глазам! Его друг детства, двоюродный брат Клавдии, Андрей, оказался этим разведчиком, неуловимым и каждый день рисковавшим жизнью. Это по его наводкам выполнялись самые болезненные удары по врагу! Это он только что нёс на своих плечах раненого Матвея.

Когда Матвей немного поправился, они не расставались до самого конца войны. У Матвея одна пуля застряла за ребром грудной клетки и иногда давала о себе знать резкой болью. Только когда партизаны уже соединились с нашими войсками, ему сделали операцию. Матвей очень надеялся вернуться на лётную службу. Ему присвоили звание полковника, а Андрей стал генералом, и его пригласили продолжать военную службу в секретных отделах.

Друзья решили провести эти дни вместе – когда ещё придётся встретиться… Каждого снова ждала своя дорога, своя жизнь. Если у Матвея она была заранее ясна, то Андрей не знал, чего ожидать от будущего, ему было тревожно.

Утром Матвей попросил Андрея посидеть с девочкой, а сам поехал в Форос. Просидев два часа на пляже, он заметил мальчишку, которого поджидал. Кругом было много желающих позагорать и искупаться в море.

Он еле дотерпел, когда попрошайка подойдёт ближе. Матвей достал бумажник и достал деньги. Парень, увидев большую пачку, тотчас оказался рядом. Он уже открыл рот, чтобы выпросить денег, но тут Матвей схватил его за руку. Не давая ему опомниться и закричать, он сунул ему несколько купюр и после разжал руку. Мальчишка сразу узнал вчерашнего мужика, который забрал их Изу с собой. Он смотрел на него с интересом, хотя и был готов в любой момент сбежать.

Матвей сказал, что даст ещё столько же, если парень принесёт ему куклу, которую вчера забрал у девочки. Парнишка кивнул и убежал. Через полчаса к Матвею подошел крупный высокий цыган. Он присел рядом с ним на песок и спросил, зачем тот забрал его дочь. Они разговорились. Цыган рассказал, что когда-то попав на Вятку, куда они бежали от войны, к нему подошла женщина и предложила девочку, сказав, что она сирота. По ее словам, мать девочки недавно умерла в больнице, не смогла разродиться, и теперь малышка одна. Девчушка понравилась цыгану, из неё в будущем могла получиться хорошая жена для одного из его сыновей. Красота на руку любой женщине, а тем более цыганке – такой больше доверяют и подают. Цыган даже заплатил тогда той бабе за ребёнка, потом кормил её, одевал, и всё это стоило немалых денег. Куклу цыган готов был отдать и даром – знал, что девчонка с ней никогда не расставалась.

Матвей внимательно выслушал рассказ, и сомневаться в его правдивости он не мог. Он отдал цыгану все имевшиеся у него деньги, оставил себе лишь на дорогу.

Довольный цыган вернул Матвею куклу и добавил, что и сам рад избавиться от девчонки, с ней было много лишних хлопот. К тому же, она никогда бы не смогла жить с ними добровольно, а он не привык никого держать силой – цыгане ведь и сами свободные люди.

…Когда Матвей протянул дочке её куклу, она одарила его таким взглядом, что сразу стало понятно, что его труды были не напрасны. Лучшей улыбки, чем улыбка его дочки, он в жизни не видел.

Андрей выслушал рассказ друга. Пришла пора прощаться. С самого утра Андрея внизу терпеливо ждали двое военных. Друзья обнялись.

Медсестра, увидев грязную куклу в руках Любы, всплеснула руками:

– Разве можно такую грязнулю куда-то везти? Надо срочно её помыть, и вместе с хозяйкой.

Вскоре чистенькая накормленная девочка счастливыми глазами смотрела на Матвея. В руках у неё была кукла, уже сухая и немного похудевшая, но тоже симпатичная. Матвей рассмеялся от нахлынувшей беспричинной радости и снова взял дочь на руки. За эти долгие годы войны он уже отвык улыбаться.

Семён через два дня снова подогнал состав к переправе. Оставив состав на помощника, сам он переправился сразу же, чтобы успеть в госпиталь к брату.

Анатолий с перевязанной головой уже ждал его. Голова кружилась, но он отказывался от дальнейшего лечения, торопился поехать на розыски маленькой племянницы, похищенной цыганами. Он видел её, и кто-то из них ударил Анатолия по голове. На все просьбы Семёна вернуться домой, взять отпуск и после начать поиски, он отвечал отказом. Анатолию казалось, что Любочка очень несчастна, дорога была каждая минута, да и сама она просила его о помощи.

Семён через день отбыл вместе с составом дальше. Толя направился в отделение милиции, снова рассчитывая на помощь властей. Хорошо, что фотография девочки всегда была с ним. После заявления в милицию по всем направлениям были направлены её копии.

Вечером к Анатолию в госпиталь явился один из следователей с отличной новостью: девочку нашел в Севастополе у цыган её отец, полковник Окатьев, и сейчас везет её домой. За всеми подробностями он может обратиться по телефону к генералу Званцеву. Милиционер рассказал, что фамилия самого Анатолия тоже возымела значение в поисках ребенка. Наверное, этот генерал его родственник? Толе пришлось приложить немало усилий, чтобы скрыть своё изумление и радость, всё внутри смешалось. Голова страшно заболела, и он повалился на кровать.

Анатолий пришел в себя, вспомнил о последних событиях, и всё ещё не мог поверить в них. Всё казалось каким-то чудом. На то, что жив брат, он надеялся всегда, но Матвей, на которого пришла похоронка!.. Он за всю войну не послал о себе ни единой весточки и тут вдруг объявляется живым. Мало того – находит свою дочку, о которой до этого даже не знал. Это ли не чудо?

Врач всё же сумел убедить его пробыть в госпитале ещё недельку, чтобы полностью поправиться. Что он ещё смог сделать, это попросить медсестру отбить сестре телеграмму: «Клава, встречай мужа и дочь. Брат Анатолий».

…Почтальон принёс телеграмму, и первой ее прочла Степанида. Она перечитывала текст несколько раз, ничего из нее не поняла, и так и не стала отдавать её Клавдии. Подруга была уже на четвёртом месяце беременности, и лишнее волнение ей было ни к чему. Степанида и Иван Фёдорович только терялись в догадках, о каком муже идет речь.

Только вчера к Клавдии приходил Сергей. Он выглядел удручающе: похудел, даже осунулся, глаза тусклые и виноватые смотрели на бывшую жену урывками. Он избегал прямого взгляда. Шабалин с трудом опустился перед Клавой на колени и произнес:

– Любимая, прости меня. Не гони, я не могу без тебя. Я займусь поисками Любочки, отыщу её, чего бы это мне ни стоило. Давай попробуем сохранить нашу семью, ведь у нас с тобой скоро будет наш ребёнок. Неужели хочешь оставить его без отца?

Он вопросительно глядел на Клаву. Та молчала. Потом Шабалин рассказал, что в его семье большое горе. Мать лишилась дочери – той дали восемь лет колонии как убийце сына и задействованной в похищении Любы. Старший Шабалин, очень переживавший из-за смерти любимого внука, сейчас находился с инфарктом в больнице. Врачи не могли дать положительных прогнозов, потому что у него не было настроя на жизнь, с потерей внука он потерял интерес к ней. Мать велела Сергею помириться с Клавдией, сама послала его к ней.

От услышанного Клава резко подняла опущенную голову. Она оглядела Сергея внимательным взглядом и тихо проговорила:

– Сережа, я не виню тебя ни в чём, что случилось. Ты просто не смог вынести всех трудностей. Ты всегда жил под контролем матери и не смог самостоятельно решить проблемы, так резко изменившие нашу жизнь. Тебе нужна такая жена, которая будет диктовать тебе, что делать на протяжении всей твоей жизни. Ты пришел, чтобы восстановить семью? Ты ведь сделал это лишь по указке своей мамы, сам почему-то не решился, а может, даже и не стал бы этого делать никогда.

Шабалин молчал, и Клавдия продолжила:

– Я всегда была против того, чтобы ты выпивал, ты знал это. И всё-таки пришел ко мне, не придумав ничего лучшего, как принести с собой бутылку водки? Вон она, выглядывает у тебя из кармана. Ты, наверное, подумал, что я обрадуюсь твоему визиту, насидевшись в одиночестве, мы разопьём с тобой эту бутылочку и заживём как раньше? – Клавдия печально усмехнулась. – Но прежнего, Серёжа, уже не вернуть. Твой отец сейчас тоскует о мёртвом ребёнке, которого убила родная мать, его дочь, а я страдаю о живом, о котором не знаю ничего уже четыре месяца, и думаю сейчас только о нем. Уходи, Сергей, и не приходи никогда, у нас будет больше ничего. Когда родится ребёнок, я разрешу, если захочешь, видеться с ним. Конечно при условии, что ты будешь достойно жить, не сопьешься и найдёшь себя.

Сергей ушел, так и не найдя, что возразить. Стеша и Иван вышли из соседней комнаты. Клава вздрогнула, увидев их. Она забыла, что была не одна, когда пришел Шабалин, и сейчас ожидала, что те будут осуждать её. Но к её удивлению, они одобрили такое решение.

И вот – эта телеграмма… Шабалин не мог так быстро отправиться на поиски, как обещал Клаве, и Анатолий не стал бы называть его отцом, зная, что они развелись. Тем более, Сергей и не был настоящим отцом Любочки. Степанида с мужем так ничего и не сказали Клавдии о странной телеграмме от брата. Однако они были настороже и не оставляли её одну, постоянно один из них был рядом.

Матвей всё больше убеждался, что это его дочь. На плечике ребёнка он увидел родимое пятно – точно такое же, как у него самого. Для простой случайности совпадений было слишком много.