Ксюша Левина - Любимый (м)учитель

— Хорошо, я погуляю, покормлю, — на одной ноте. — Простите, что зашла… Я боялась, что вы не найдёте Николая. Но это глупо… ему некуда идти. А ещё у вас комната, как подвал на Арбатском переулке? У Мастера. Я думала, что у вас совсем другая квартира. А ещё эта тетрадка… странная. Что там? Впрочем… не важно. Не моё дело. Я заболела, кажется. Но скоро выздоровею, кажется… Мама ваша приходила, слойки принесла. Лев приходил, апельсины принёс, — Вероника не замолкала, а Егор смотрел в пол и кивал, кивал на каждое слово, будто вот этого он и хотел. За тем и просил её го-во-рить. — Николай мне лапу подал. Спать лёг прямо на коврик. Вчера так плохо было, я вас в лекционной боюсь… да и так боюсь. Хотя нет, вы не страшный. Вы — не страшный… страшно быть рядом с вами глупой. И я же не хочу казаться умнее, чем есть. И моя жизнь от вас не зависит… хотя… что я говорю. Глупо так всё. Знаете, мне кажется, что иногда мы с вами на другой планете, где больше никого и так тесно, такая маленькая эта планета, что места там только на двоих! А потом мы возвращаемся и больше не так всё… И вот позавчера вечером, я могла что угодно делать, мне целая планета принадлежала, а сегодня ничего у меня нет и ничего я не могу. Знаете, я пойду. Спасибо… за пиджак, за ночь, за сны. Простите, если не давала вам спать… Я побуду с Николаем. До свидания, хорошей дороги.



И она выбежала, перемахнула через перегородку, влетела в квартиру и заперла впервые за две недели балконную дверь, прижавшись к ней спиной.

Примечание:

*Ты — боль, сладкое горе,

 Ты — мой свет, ты — наважденье,

 Ты — миг, горькая доля,

 Бог нас хранит….

 Грех наш нас обручает.

 Ты и я — падаем в бездну,

 Грех наш нас повенчает,

 Бог нас простит.

"Ты боль" — Т. Дольникова, А. Постоленко (мюзикл "Пророк")

Ирина Васильевна улыбалась, будто её забрали прямо с урока природоведения, где она в роли восьмилетней ученицы, и везут в Дисней Лэнд. Улыбка до ушей, взгляд в окно, болтовня и: “Ой! Смотри!” — каждые пятнадцать минут.

Ирина Васильевна умела радоваться всему. Будто прилетела на планету Земля с радужной звезды по имени Счастье, что в галактике “Непосредственность”.

Егор улыбался, глядя на мать, смеялся, когда она шутила и был готов проехать пару тысяч километров в этой нехитрой компании. А потом… сорваться и помчать домой! Без сна и перерыва на кофе.

— Егор, — позвала мама, прихлёбывая из чашки от термоса. Она обожала термосы и “дорожную еду” в контейнерах.

— Мм? — он всё никак не мог перестать улыбаться, после очередного: “Ой, смотри же!”, в результате которого пришлось останавливаться посреди трассы и идти смотреть какую-то странную берёзу, совершенно идеальную для аватарки в "Одноклассники".

— А ты хочешь быть счастливым?

— Конечно, ма, — ответил он расплываясь ещё больше. При слове “счастье” внутри разлилось какое-то рыжее тепло.

— Что такое, ма? — повернулся он к Ирине Васильевне. — Ты что-то будто задумала?

— Ну что я могла задумать! — с таинственной улыбкой отвернулась Ирина Васильевна. — В самом деле…

— Ма-а?

— Ну что? Не нуди, — фыркнула славная женщина, скрывая усмешку. — Будто могла я, скажем, в багажник, Роню положить… что-бы…

— Что? — на миг Егор дар речи потерял.

— Что? Что… я молчала! — воскликнула мама-Ирина и засмеялась.

— Мам…

— Что, мам? Я уже тридцать с хвостиком лет “мам”!

— И что ты об этом думаешь? — Егор поскрёб щетину.

Вспомнилась девчонка, стоящая посреди его спальни. И её слова, все до единого. Чистый поток сознания.

— Я её сильно ненавидел, — не дождавшись ответа заговорил Егор. — Она — воплощение всего, что я ненавижу в студентах.

— А в женщинах?

— В женщинах… я не даю им оценок. Ты же знаешь, я никогда не считал, что способен на длительные или серьёзные отношения

— Э-это у тебя от отца, — захихикала мама, как девочка.

— Да ладно тебе! — Егор покачал головой, не в силах скрыть странное радостное возбуждение от этого разговора с матерью. — Так вот… я не знаю, что я люблю и ненавижу в женщинах. Есть такие как ты, есть такие как… не ты.

— А она как кто?

— Как не знаю кто… Я как-то сказал ей, что как Халапеньо.

— А сейчас думаешь, что как Каролина Риппер? — мама захлопала в ладоши

— Не… скорее она как чёрный апельсин! Знаешь, такой с сочной мякотью. Или как грейпфрут.

— М… мне тоже так показалось! А её Влад — чисто имбирь!

— Ха! Точно, — рассмеялся Егор.

— Ну так что? Тебе кажется, что она необычная?

— Пожалуй…

— Ты её больше не ненавидишь?

— Не могу объяснить, — Егор искренне задумался. — Пожалуй… я… я мистер Дарси, мам.

— Ни слова больше! — объявила мама-Ирина и выставила вперёд руку.

Мистер Дарси полный предубеждений, гордости и прочьего дерьма. Н-да… славная оценка, мистер Волков! Дошло, наконец…

— Но торопиться тоже не буду. Что-то чую неладное… Как будто я прощался с ней….

Он прощался с ней.

—…а она будто умоляла не уезжать!

А она будто умоляла не уезжать.

— Будто что-то предчувствовала.

Будто что-то предчувствовала, как Наташа Ростова перед прощанием с Болконским.

И Вероника сидела на кровати и смотрела в стену, а у ног её лежал Император Николай.

— Где ж ты нарвалась на эту… проблемку? — спросил Влад, глядя на животное, развалившееся в спальне сестры.

— Да вот, сосед попросил… составить компанию другу, — ответила Вероника, глядя на важное лицо Императора Николая.

— Там это, гости к тебе, — кивнул Влад себе за спину.

— Кто?

— Лев.

— Лев? Лев… — шепнула Вероника.

Она не могла понять рада или раздражена. Посмотрела на пса, кивнула ему и приложила палец к губам, призывая мол-чать. Николай поставил лапоньки на её колени и лизнул щёку.

— Какой же ты нежный пёс, — Роня зарылась носом в неблагородную косматую шерсть.

Лев и правда ждал на кухне, а когда Роня вошла, встал и как-то замялся. Ох, это напоминало сцену из старинного романа. Вот прямо-таки “Война и мир”, и стоит Болконскому уехать воевать, как Наташа… ах! На свете есть мужчины? А я-то и не знала! Я ж взапертях просидела шестнадцать лет!

И сразу вам и Анатоль и все дела. И именно чувство тревоги, что возникло на душе у Рони минувшим вечером, ощущала она при чтении той самой сцены прощания… Теперь, при виде Льва, внутри что-то недобро зашевелилось.

— Лев, здравствуйте! Как вы…

— Навестить! — Лев склонил голову и посмотрел исподлобья. — Как ваше здоровье? — а потом обратил внимание на пса, стоящего позади Рони. — Э… Николай?

— Да, мы с Николя временно друзья. Мне его… Егор Иванович оставил.

— Ясно, ясно… А я как раз обещал Ростовым поездку на дачу! Сегодня всё-таки суббота, и последний тёплый день. Может вы со мной?

— Рос… ростовы? Валерия? Генеральская дача?

— Да! — радостно кивнул Лев.

— Ну… я даже не знаю. А с ночевой?

— Можно и так и так. Так как вы? Согласны?

Не принимая никак решения, стояла Вероника, поглаживая макушку пса, и не знала что ей делать. С одной стороны, веяло от предложения чем-то нехорошим, а с другой… не оставлял никто ей инструкций. Никто ничего не обещал.

Разве что обнял её Егор на прощание, так кто ж не расщедрится на объятие в полусне и полутьме спальни? Глупо думать, что что-то это значит… И тошно, стыдно, неловко. Она себе казалась навязчивой уже и глупой.

— А Саша с Глебом там будут?

— Всенепременно!

Машина Льва везла знакомой осенней дорогой на Генеральскую дачу, навстречу тёплому пряному запаху пикника, шашлыка. Дурману вина и дыму костра. Роня не хотела казаться в этой машине… чьей-то парой. Ей казалось, что “место справа” — заветное, что его занимают только девушки водителей.

— А кто будет? — спросила она.

А сама мыслями там, на другом пассажирском, и рядом совсем другой человек. Быть бы сейчас с ним, хоть на заднем, хоть в багажнике.

Машина остановилась перед дачей, до того, как Лев успел ответить.

— Саша, Глеб, — начал было он, но к машине подлетели две собаки. Огромная слюнявая и тощая безродная.

— Николя, кажется, это ваши родители? — спросила Вероника, открыла дверь и пёс вылетел пулей.

Во дворе была привычная компания, разве что Валерия и Костя — новые для Рони персонажи. Да ещё хмурый крепкий брюнет, который о чём-то увлечённо болтал с Ростовым.

— О! Приехали! — воскликнула подошедшая к машине Валерия. — А я подружку позвала, никто же не против? Она правда тоже с пёсиком… Надеюсь это не смутит Николая…

И буквально через секунду все замерли, глядя на огромную счастливую собаку, обозначенную выше, как "пёсик" и бегущую за ней блондинку, прицепленную к поводку, больше как украшение, нежели хозяйка…

— Вот и она… — процедила сквозь прилепившуся к лицу улыбку Валерия. — Регина… Хороша, чертовка, но этот Генри… Кстати! — она обернулась к Роне всплеснув руками. — Твоя сестра по несчастью!

— О чём речь? — нахмурилась Роня, так и застывшая с открытой дверью, не выходя из машины.

— Не знаю, — пробормотал Лев, глуша машину.

— Идём! — Лера протянула руку Роне и та пошла за ней, изредка оборачиваясь на своего сегодняшнего кавалера. — Я вас познакомлю! Вероника — это Регина! Жутко умная девчонка с блондинистой башкой! Регина… это Роня! И я зуб даю… она влюблена в мужчину, который её “якобы” не любит и даже… ненавидит!

Примечание:

*Если бы только знать…

 Если бы только знать!

 Было бы всё иначе!

 Ни потускневших глаз,

 Ни бесконечных слёз.

 О, если б знать.

"Если бы только знать!" — дуэт Анны и Китти, мюзикл "Анна Каренина"



И Лера кинула красноречивый взгляд на спутника Регины. Темноволосый парень хмуро уставился на “заразу” Ростова.

— Что? — спросил он.

— Ничего, — хихикнула Лера.

— Привет, — улыбнулась Регина. — Ой… у тебя же не девочка? — спросила она, глядя на Николая.

— Нет, это — Николай. Он сын Луи и Тони, — представила Роня, глядя на собак которые гонялись друг за другом. — А ты не отпустишь…

— Генри?.. — испуганно уточнила Регина. — Как бы… я могу. Но боюсь, что… мы его потом немножко не поймаем…

— Да отпусти ты его! — предложил спутник Регины. Его будто немножко достала эта собачка, с виду милейшая, к слову!

— Кстати, это — Стас! — объявила Лера.

— Привет, — кивнула Роня.

Она была впечатлена происходящим. И этой “собачьей тусовке”, и шумящим в стороне детям, и взрослым, которые были так приветливы. Но ей не хватало хмурого взгляда, что сверлил бы её и ненавидел.

— Я пожалуй пойду, пройдусь с Генри по лесу, — печально вздохнула Регина. — Ему нужно выпустить пар и побегать, а то он с ума сойдёт. Ста-ас!

— Да не трогай ты их, — вздохнула Лера, глядя на мужчин. — Вот… Возьми с собой эту да-аму…

— Какая же ты интриганка, блин, — смерила её грозным взглядом Регина.

— Не ожидала? — глаза Леры зажглись дьявольским пламенем, а с учётом, что они были синющими — выглядело жутковато.

Вообще, все кто знал Валерию, не узнавали её последний год от слова совсем, и редко видящая подругу Регина, пребывала в состоянии лёгкого шока.

— Честно, нет! Но я тебя поняла. Идём, Роня. Прогуляемся, — усмехнулась Регина и кивнула в сторону леса, начинающегося сразу за дачным участком.

Роня растерянно кивнула и присоединилась к блондинке и её огромному, лохматому спутнику.

Они вышли на заваленную хвоей тропу, петляющую между деревьев и пошли бок о бок, а лохматый Генри рвал поводок, желая обойти все сосны, что попадаются на пути.

— Так… и о чём там говорит Лера?

— Да так… — Регина пожала плечами, крепче перехватывая поводок. — Просто отметила одно интересное сходство.

— Мм… знаешь, она же явно хочет, чтобы ты мне помогла. Могу я быть откровенной?

— Я умею слушать, — кивнула Регина, а потом вдруг лукаво улыбнулась: — Вообще, я идеально умею делать две вещи: слушать и влипать в неприятности. Так что помочь могу, но и не обещаю, что не будет чревато… неприятностями.