Патриция Гэфни - Любить и беречь

Он наугад открыл свой молитвенник. Досада и смущение не покидали его – ведь даже в этот ужасный час его мысли всецело были обращены к своей собственной персоне, а вовсе не к душе умирающего, которую он явился приготовить в последний путь. Увы, сколько ни взывал он к Господу о поддержке и наставлении, уверенности нисколько не прибавлялось.

Время тянулось мучительно долго в этой душной темной комнате; фитиль лампы прогорел, и огонек в ней уже едва трепетал, грозя потухнуть. Кристи встал, чтобы прибавить света. Вдруг глухой звук со стороны кровати заставил его обернуться. Эдуард пытался приподняться на локтях.

– Помоги мне… помоги… о Боже… Я боюсь этой тьмы…

Кристи просунул руку под худые плечи старика и усадил его прямо.

– Джеффри? – Он уставился перед собой, не мигая. – Джеффри?

– Да, – Кристи солгал, не колеблясь, – да, отец, это Джеффри.

– Мой мальчик… – Он улыбался восторженно и даже горделиво. – Я знал, ты придешь.

Его голова дернулась и упала на левое плечо; долгий прерывистый вздох хрипло исторгся из его груди, и он умер.

Некоторое время Кристи держал невесомое тело в объятиях, затем опустил на кровать и осторожно закрыл мертвецу глаза.

– Ступай с миром, – прошептал он, – ибо Бог отпустил все грехи твои.

Тело виконта уже начало деревенеть, безошибочно указывая на то, что душа его отлетела. Кристи в последний раз причастил его и помазал тело маслом. В мрачной торжественности ритуала он наконец обрел меланхолическое успокоение. Закончив, он опустился на колени рядом с кроватью и стал молиться, сложив руки и прижавшись лбом к краю матраца.

В этой позе Джеффри его и застал.

Кристи не слышал шагов, но что-то, должно быть движение воздуха, заставило его поднять голову и поглядеть на дверь, ведущую в холл. На пороге стоял высокий черноволосый мужчина. Желтоватая, нездорового цвета кожа, обвислые щеки, черные глаза, горящие в провалах глазниц, – в какой-то миг Кристи просто опешил. Ему померещилось, что это сам Эдуард вернулся с того света, изрядно помолодев. Однако секунду спустя за спиною мужчины возникла женщина из плоти и крови, и Кристи понял, что перед ним никакое не привидение. Он торопливо поднялся с колен.

Посреди комнаты друзья встретились. Кристи открыл было объятия, но Джеффри протянул руку, и они ограничились рукопожатием и похлопыванием друг друга по спине.

– Господи, так это правда! – вскричал Джеффри, и его голос показался Кристи пугающе громким после долгой тишины. – Ты вырос и стал священником!

– Как видишь.

Хотя Кристи был рад встрече, перемена в облике старого друга крайне его огорчила. В шестнадцать лет Джеффри был крепким мускулистым парнем. Когда им случалось бороться, их силы, как правило, были равны, а в тех редких случаях, когда Кристи все-таки побеждал, это происходило лишь благодаря тому, что он был выше ростом. Теперь же Джеффри выглядел так, что, казалось, ударь его ребенок, и он свалится. Но обаятельная волчья ухмылка ничуть не изменилась, и Кристи по-прежнему готов был улыбаться в ответ, вместе смеяться, как когда-то, несмотря на мрачные обстоятельства их сегодняшней встречи.

– Джеффри, слава Богу, ты здесь. Твой отец…

– Мертв? – Не дожидаясь ответа, Джеффри повернулся к кровати. – О да, – тихо сказал он, разглядывая неподвижное тело, – умер… Все в порядке, никаких сомнений.

Кристи стоял в стороне, чтобы дать ему время прийти в себя. Женщина в дверях тоже не шевелилась. Она была высока, стройна, неброско одета в темно-коричневый дорожный, костюм. Поля ее шляпы были затянуты вуалью, отчего лицо скрывалось в густой тени. Кристи глядел на нее с любопытством, но она молчала.

Джеффри отвернулся от остальных, склонившись над кроватью. Глядя ему в спину, Кристи пытался представить себе его чувства, но застывшая фигура не выражала ровным счетом ничего. Через какое-то время он пересек комнату и встал рядом с Джеффри. Теперь они оба разглядывали безжизненное лицо старого Эдуарда.

– В конце он совсем не мучился, – тихо сказал Кристи. – Это была мирная смерть.

– Вот как? Он жутко выглядит, правда? От чего он, собственно говоря, умер?

– От болезни печени.

– Печени? Надо же, печени…

Недовольное лицо сына не выразило ни малейшего сожаления или скорби. Напротив, Кристи преследовало неотвязное ощущение, что Джеффри придирчиво исследует тело, чтобы убедиться, что отец действительно мертв.

– Он звал тебя перед смертью.

Джеффри поглядел на него с недоверием, потом разразился высоким, совершенно искренним смехом:

– О, вот это хорошо! Это очень хорошо…

Кристи в смятении отвернулся. Женщина между тем прошла вглубь комнаты. В тусклом свете лампы ее глаза приняли странный серебристо-серый оттенок. Он не мог понять их выражения, но в крепко сжатых в прямую линию полных губах явно читалась ирония.

– Мне кажется, перед концом он раскаялся, – предпринял он еще одну попытку. – Во всем. Я уверен, что в сердце своем он чувствовал угрызения совести за…

Но в этот миг Джеффри прервал его таким грубым, примитивно вульгарным ругательством, что Кристи залился краской стыда и смущения. Женщина выразительно повела в его сторону своей темной бровью; он готов был поклясться, что она смеется над ним, хотя в ее лице не было ничего игривого.

Потом Джеффри одарил всех своей обаятельной улыбкой; гнев в его глазах погас, как будто его никогда и не было. Он отошел от кровати и обнял Кристи за плечи с нарочито фамильярной сердечностью.

– Ну, как живешь-можешь, старый бродяга? Ты похож… – Он отступил на шаг и принялся испытующе рассматривать Кристи, склонив набок голову. – Господи! Да ведь ты похож на архангела! До сих пор…

Ухмыляясь, он взъерошил светлые волосы Кристи, и тот почувствовал в дыхании друга явственный перегар алкоголя. Он весь напрягся. Что бы он сейчас ни сказал Джеффри относительно его состояния, все могло показаться бестактным либо чересчур грубым. Он не сказал ничего.

– Ну, довольно. Пошли отсюда, – настойчиво потребовал Джеффри, подталкивая друга к дверям. Кристи слегка упирался, и они остановились, едва не натолкнувшись на неподвижную, по-прежнему безмолвствующую женщину.

– О, извини, дорогая, совсем про тебя забыл. Это – Кристиан Моррелл, старый товарищ моей безмятежной юности. Кристи, это моя жена Энни. Ну, что же вы? Пожмите руки. Вот так. Теперь пошли поскорее чего-нибудь выпьем.

– Как поживаете, преподобный Моррелл? – пробормотала Энни Верлен без улыбки, не обращая внимания на игривый тон мужа.

Кристи старался всячески скрыть свое любопытство. Сплетни о Джеффри всегда в изобилии носились по Уикерли, тем более что в шестнадцать лет он уехал и с тех пор не показывался. Года четыре назад до Кристи дошел слух, что он женился на дочери какого-то художника, но согласно следующему донесению Джеффри участвовал в избиении бирманцев в Пегу[1], а о жене речи больше не шло.

В конце концов Кристи решил, что женитьба – всего лишь одна из множества историй про уикерлийского блудного сына, которые, не претендуя на истинность и правдоподобие, служат постоянным развлечением для деревенских старожилов.

– Миссис Верлен, – поклонился он, пожимая ее прохладную крепкую руку. Она была моложе, чем ему показалось сначала, не старше двадцати пяти лет. Несмотря на чисто английский акцент, в ней ощущалось нечто неуловимо иностранное; что-то в одежде, может быть, или в манере глядеть на собеседника прямо и пристально.

– Нет-нет, она больше никакая не миссис Верлен, верно? Она теперь леди д’Обрэ! Каково тебе быть виконтессой, дорогая? Я так просто жду не дождусь, чтобы кто-нибудь назвал меня «милордом». Пойдемте же выпьем скорей за папашину кончину. У него на это ушло много времени, ну да лучше поздно, чем никогда, правда ведь?

Рука Джеффри на талии жены, казалось, окаменела, и после секундного сопротивления, она позволила ему увести себя из комнаты. Кристи ничего не оставалось, как последовать за ними.

Лучшая гостиная Линтон-холла показалась ему еще более мрачной и неприветливой, чем всегда, но это могло объясняться и тем, что сегодня он видел ее как бы глазами Джеффри.

– Чертова дыра, – произнес новый виконт, входя в холодное неуютное помещение. – Да здесь просто как в склепе! Не зажечь ли тебе пару свечей, Энни? – Он осмотрел шнур звонка, свисавший сбоку от мраморной каминной доски. – Интересно, работает эта штуковина?

Он потянул шнурок. С потолка посыпалась отставшая штукатурка, а где-то в отдалении послышалось слабое позвякивание.

Энни Верлен подошла к окну и раздвинула тяжелые занавеси. Яркий солнечный свет залил гостиную, беспощадно высветив каждое пятно на обоях и каждую залысину на пыльном ковре. Джеффри закрылся от света локтем и издал театральный вопль:

– О! Осторожнее, дорогая, так много света я не просил.

Женщина бросила на него непроницаемый взгляд, наполовину задвинула шторы и направилась к буфету, чтобы зажечь лампу.

Кристи стоял в дверях, пока его друг обследовал комнату, изучая содержимое шкафов.

– Должно же здесь быть хоть какое-то спиртное!

– Сомнительно, – улыбнулся Кристи. – Твой отец перестал пить, когда заболел.

Джеффри скривился:

– Надеюсь, хоть в кухне-то найдется бренди или что-нибудь вроде того.

В коридоре послышались шаркающие шаги, и все повернулись к дверям. В комнату вошла домоправительница, увидала их и в смущении остановилась на пороге.

– Миссис Фрут! – радостно вскричал Джеффри. – Клянусь кровью и плотью Спасителя, вы не очень-то изменились! – Старушка в испуге отступила на шаг. – Что? Вы не знаете, кто я? Я же Джеффри!

Она прикрыла левое ухо.

– Джеффри? – дрожащим голосом произнесла старая экономка, неуверенно улыбаясь. – Слава Богу, это вы… А то, я уж было подумала, что вы… ваш отец.

Джеффри ударил себя в грудь воображаемым кинжалом.

– Только не говорите, будто я похож на этот унылый труп там наверху, моя милая старушка! – игриво воскликнул он. – Не говорите так больше, слышите!

– Что? Труп?

Она прижала ладони ко рту и в страхе уставилась на него.

До Джеффри дошло наконец, что она глуха.

– Он умер! – почти крикнул он. – Старый хрен околел!

В глубочайшем изумлении он наблюдал, как сморщенное лицо миссис Фрут искажается горем.

– Господи, она с ума сошла, – недоуменно сказал он, поворачиваясь к Энни и Кристи. – Она же и вправду жалеет о нем! – Он обнял поникшие плечи экономки. – Ладно, ладно, старушка, довольно. Ступай-ка лучше и принеси нам немного бренди. Понимаешь – бренди?! И себе налей капельку, чтобы поднять настроение.

Он развернул миссис Фрут и слегка подтолкнул ее к двери.

Едва оправившись от шока, Кристи устремился за ней, но Энни оказалась проворней.

– Побойся Бога, Джеффри, – произнесла она напряженным тихим голосом и торопливо вышла в холл. Звук ее удаляющихся шагов смешался со всхлипываниями миссис Фрут.

– Зачем ты это сделал? – спросил Кристи, скорее ошеломленный, чем рассерженный.

– Сделал что?

Джеффри, как ни в чем не бывало, облокотился о раму высокого окна. Он выглядел совершенно довольным собой. Чтобы привлечь внимание Кристи, он засмеялся своим высоким неестественным смехом.

– Нет, ты посмотри только на этот двор и все прочее! С ума сойти можно… Я не думал об этих местах ни единой минуты с тех пор, как уехал отсюда! Не вспомнил ни разу за все двенадцать лет – клянусь тебе. А сейчас – надо же – гляжу кругом, и чувство такое, будто и не уезжал никуда… Я помню каждый закоулок, каждый предмет обстановки, каждый блик света…

Он потянулся всем телом, уставившись в пространство. Казалось, он уже не помнил только что сказанных слов.

– Твой отец несколько запустил дела, – заметил Кристи, понимая, что не сообщает и четверти правды.

– Отчего так? Из-за болезни?

– Нет. Болезнь обострилась только в последние несколько месяцев. Просто он потерял интерес к жизни.

– Ха! А я-то думал, что у нас с ним нет ничего общего.

Кристи смотрел на друга с возрастающим ужасом и смятением.

– Имение приносит хороший доход. Мне говорили об этом, но твой отец никогда не пытался вкладывать деньги во что-то прибыльное. И теперь фермы арендаторов в самом плачевном состоянии, коттеджи…

– А что же он делал с деньгами?

– Клал в банк, надо думать. Ты мог бы здесь сделать немало добра, Джеффри. Холиок старается изо всех сил, но он всего лишь…

– Сколько здесь? Сколько денег?

– В поместье? Трудно сказать. – Джеффри глядел на него с недоверием. – Он никогда не посвящал меня в свои дела. Его адвокаты с тобой скоро свяжутся, не сомневайся. Тогда-то ты все и узнаешь.

– Если, конечно, он мне вообще хоть что-нибудь оставил, – откликнулся Джеффри с безрадостной усмешкой.

Он подошел к двери в холл, выглянул наружу и громко позвал:

– Энни! Поторопись, отыщи бутылку чего-нибудь, чего угодно, и неси поскорее сюда! – Затем он обратился к Кристи: – Вот незадача! Сейчас я засохну, как старая дева. Мы целую ночь тряслись в поезде от самого Лондона, да еще потом все утро в этой чертовой карете из Плимута. – Он уселся с ногами на потертую парчовую софу. – Да сядь же, наконец! Господи, на тебя невозможно смотреть, Кристи. В этом своем облачении ты похож на огромную черную цаплю…