Дана Алексеева - Люблю (ненавидеть) тебя

Мин растерянно посмотрела на нас, а потом на дочку.

— Дай ему шанс, – коротко сказала я. — Тем более, что он не давит на тебя и на Милу. Пусть общаются.

— Я соглашусь с Оливией, – поддержала Сарина. – Отцовские чувства в Коуле проснулись поздновато… но лучше поздно, чем никогда. Надо пойти навстречу, Мин. Тем более, если ребенок привязался к нему.

Мин было трудно принять обратно Коула, пусть даже в качестве отца для Милы… Все прекрасно помнили, как некрасиво он поступил, узнав о беременности. Он не был готов становиться папой так рано. Как не была готова и Мин… Но кто-то выдержал все и пошел до конца, осознавая всю ответственность, а кто-то трусливо спрятался в кусты, о чем сейчас горько жалеет…

— Я подумаю, – сказала Мин. – Я хочу, чтобы мой ребенок был счастлив, и сделаю все для этого.

Мы приняли ее ответ за «зеленый свет» и успокоились.

— Тетя Сабрина, как дышит ваш малыш в животе? Ему, наверно, там очень тесно… — задумчиво сказала Мила, смотря на выпирающий живот Сабрины.

Мы тихонько засмеялись. Мила принялась гладить живот, разговаривая с «пузожителем»:

— Эй, ау, ты меня слышишь?!

Живот дернулся от толчков ребенка, и Мила радостно засмеялась:

— Вы видели это?

— Думаю, так он поздоровался с тобой, – сказала Сабрина и болезненно поморщилась.

Ребенок дернулся еще раз, и Сабрина ахнула. Она схватилась за живот и со взглядом, полным страха, посмотрела на нас. Когда она встала, то мы заметили, что платье было сырым.

— Кажется, началось… — задрожал ее голос.

Рев мотора гудел в ушах, и я давил на газ все сильнее, разгоняясь до бешеной скорости. Но куда я мчусь? Впереди кромешная тьма и неизвестность, слабо освещаемая фарами байка. Я слышал зов ее слабого умоляющего голоса, который заставлял мое сердце сжиматься и причинял боль.

— Мартин… Мартин, – отдалось эхом в сознании.

Я оглянулся и опять никого не увидел. Где ты? Где ты, Оливия!

Я летел вперед, как слепец, оглушенный желанием найти ее и помочь. Я слышал ее, чувствовал, что она где-то рядом.. но не видел.

— Оливия! – крикнул я в пустоту и злился все сильнее на свое бессилие.

Зарычав в отчаянии, я поднял на дыбы байк… Впереди обрыв, который я обязан преодолеть. Возможно, именно за ним меня ждет она. Откуда я знаю про обрыв? Я уже был здесь однажды.

Я взлетел над обрывом и кричу, что есть мочи, словно мне это поможет… На этот раз я должен это сделать!

Мой полет оброрвался перед самым выступом, который сулил спасение, и я снова падаю вниз.

Удар, и я вздрогнул во сне, резко просыпаясь от кошмара, который преследовал меня последние недели.

Открыв глаза, я увидел озабоченное лицо Лили и тяжело выдохнул.

— Опять этот сон… — проконстатировала она и поджала губы. – Ты снова звал её.

Я зажал пальцами внутренние уголки глаза, пытаясь вырваться из состояния, в котором пребывал секунды назад. Сейчас я видел и слышал Оливию только во снах, и это сильно мучало меня. Именно ночью мои страхи и сомнения вырывались наружу, и я не мог спокойно спать.

— Да, – сипло сказал и прочистил горло. – И я опять не смог перелететь этот обрыв.

Лили налила из графина воду и передала мне стакан. Она переживала за меня и, к сожалению, ничем не могла помочь. Больше всего я опасался того, что внутренние муки будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь

— Выпей, – она присела рядом, скрестив ноги.

Лили взяла меня за руки и посмотрела на меня проникновенным взглядом, пытаясь затронуть самые глубины души.

– Ты любишь её? – тихо спросила она.

— Имеет ли это сейчас значение… — глухо усмехнулся я, и внутри все защемило при звуке этого вопроса.

— Я вижу, что любишь, – слегка нахмурилась она.

Я запрокинул голову на стену и закрыл глаза. В темноте я всегда видел ее лицо. Такое красивое и с искрой в глазах…

— Почему ты сдался, Мартин? Перед самым финишем, когда надо, наоборот, собрать все силы?! – прозвучал упрек в голосе сестры.

Я открыл глаза и удивленно посмотрел на это обеспокоенное создание, выдвинувшее протест-претензию против меня. Лили сердилась на меня, и ее хмурое лицо и обиженный высокий тон был первым признаком.

— Сдался? О чем ты говоришь, Лили?

— Если ты любишь ее, так зачем позволил уйти ей… Ты хочешь снова потерять ее?! Уже навсегда?!

Ее слова кольнули в грудь, задевая за живое и трепещущееся.

— Когда стучишься в закрытую дверь, Лили… — напряженно выдавил я, пытаясь совладать с эмоциями.

— Тебе рано или поздно откроют.

— Да… Откроют, — кивнул я и продолжил с горечью в голосе. – Чтобы плюнуть в лицо… со всей ненавистью.

В какой-то момент я потерял контроль над тем, что происходило между мной и Оливией в Сан-Франциско. Я думал, что знаю эту девушку, и верил в то, что, не смотря на всю прошлые обиды, она любит меня. Как люблю я. Но так я еще никогда не ошибался.

Она ненавидит меня, презирает, хочет сделать больно при случае и словом и делом. «Это ничего не значит!» , — ее фраза после бурной ночи до сих пор звенит у меня в голове. А ведь в ту ночь я действительно поверил, что все еще может быть, как она смотрела на меня, как смущенно улыбалась и как прижималась к груди. Она со всем желанием отдалась мне, томно постанывая мне на ухо и выкрикивая мое имя. Все маски были сняты, и мнимое счастье казалось таким близко… Но, видимо, только для меня.

Она назвала ту ночь ошибкой, как и меня самого… И преподала жестокий урок. Я захотел ее наказать и проверить одновременно.

Еще одна ночь со мной. Еще одна ошибка в ее случае …И она не за чтобы не пошла на это, будь той Оливией, которую я знал.

Но она согласилась… И в ее глазах я увидел страх. Страх потерять свое положение и жениха. Чертов Дэйв, будь ты проклят! И я, как последний мерзавец, взял ее, когда она пришла ко мне в кабинет. И что я получил в итоге? Ночные кошмары, разбитое сердце, неизгладимое чувство вины и противную тошноту при одном взгляде в зеркало.

— Не дай ей выйти замуж за Дэйва, – сказала Лили и добавила: — Она не любит его.

— Не говори глупостей, – усмехнулся я и забрался под одеяло. — Судя по ее словам, Оливия очень гордится тем, что является его невестой. И дорожит своим будущим браком. И что за захватнические мысли на ночь глядя? Дуй, давай спать!

Я нажал на кнопку ночника, и в комнате стало темно. Не хватало мне еще вплетать в свои сердечные дела сестру… Меньше всего мне хотелось этого. Она — смышленная малышка, и ее не просто провести. Но ее маленький любопытный нос еще не дорос до больших взрослых вопросов.

Лили резво включила ночник, и свет озарил ее упрямое надувшееся лицо.

— А я говорю не любит! Я своими глазами видела, как она на тебя смотрит!

— И как же она смотрит?! Она может и на Дэйва так смотрит, откуда тебе знать?

— Нет уж! Так можно смотреть только на одного человека в мире, которого любишь!

— Ах, ты мой маленький психолог… Много понимаешь, значит, да?

— Ну, видно, побольше некоторых. А смотрит она точно так же, как ты смотришь на нее. Тут и думать нечего!

Я вздохнул и притянул взбунтовавшуюся сестру к груди.

— А если я скажу, что Оливия ненавидит меня?

— Я не поверю тебе.

— Ясно. Тогда нет смысла говорить это...

— Ты и так уже это сказал, потому что боишься, что это может оказаться правдой. Тебе надо поговорить с ней, Мартин. Сказать, что ты чувствуешь… Или хочешь потом всю жизнь жалеть, что так и не сделал это?

Лили завела меня в тупик и давила на болевые точки. Запрещенные удары… которые бывают нужны в безысходном случае. Возможно, именно в таком находился я.

— Хорошо. Завтра семья Джейкоба устраивает праздник в честь рождения сына, и, наверняка, там будет Оливия. Я поговорю с ней, как представится случай. Но знай, Лили…

Я сделал паузу и посмотрел на сестру, которая внимала каждому слову. Я обхватил ее маленькое лицо руками и с болью в голосе произнес:

— Я иду на большой риск. Если она откажет мне, я навсегда потеряю надежу стать счастливым человеком. Иногда лучше жить в неведении и в несбыточных мечтах, чем узнать правду.

— Только не в твоем случае, – твердо сказала Лили.

На следующий день Лили проконтролировала, чтобы я обязательно отправился на праздник в дом Джейкоба. Вырядившись в светлыйкостюм, я пришел с опозданием, когда все немногочисленные гости уже собрались и восхваляли маленького Лео.

Вручив большую коробку с подарками родителям Джейкоба, я отправился к другу, оглядываясь по сторонам с целью найти Оливию. Нежно-сиреневое платье мелькнуло перед глазами, и я увидел знакомое лицо и услышал голос, который преследовал меня во снах. Она пока не заметила меня. Оливия была в кругу своих подружек, которые умилялись малышом и выстроились в очередь, чтобы поняньчить его. Дэйва на празднике я не заметил, что было к лучшему.

— Еще раз поздравляю, дружище! – похлопал я по спине Джейкоба, который светился от счастья.

— Спасибо, Мартин. Это просто невероятно! Теперь я отец, черт подери.

— Тебе можно позавидовать… Как чувствует себя Сабрина? — я посмотрел в сторону девчонок и, говоря об одной, смотрел совсем на другую… Увидел, как Оливия взяла в руки малыша, и залип на этой картинке. Ей было бы к лицу быть мамой.

— Отлично. Сейчас моя жена познает все радости и ньюансы материнства. Блин, все случилось так неожиданно, внезапно воды отошли, потом скорая, и через несколько часов появился Лео… Чудесное безумие!

— Ты еще не совсем отошел, я смотрю, – заметил я шквал эмоций друга. — Тебе крупно повезло, Джейк, ох, крупно!

— Не то слово, – кивнул он и заглотнул (опрокинул) на радостях стопку бренди, подвигая ко мне вторую. – Выпей за моего малыша. Ты уже видел Лео?

Горьковатый вкус бренди заставил поморщиться и снять горечь ломтиком лимона. Снять напряжение и набраться храбрости,которая куда-то спряталась, как только я увидел Оливию. Это то, что мне сейчас необходимо.

— Нет, еще не видел, но не сомневаюсь, что он — твоя маленькая копия.

— Вот тут пятьдесят на пятьдесят. Что-то и от Сабрины досталось… Он совсем еще кроха, и когда подрастет, думаю, будет более ясно. Знаешь, все младенцы чем-то похожи между собой.

Я засмеялся:

— Не знаю, но предполагаю. Они маленькие, любят кричать и ходят в памперс… И, к тому же, дарят счастье.

— Пойдем, сам увидишь… — Джейкоб кивнул в сторону кроватки, вокруг которой ополчились подружки Сабрины.

Я неуверенно двинулся вперед и сразу заметил на себе взгляд Оливии. Она быстро отвела глаза в сторону, продолжая на ходу общаться с подругами. Видно, не ожидала меня здесь увидеть и упорно делает вид, что ей все равно. Как же мне это надоело.

Когда мы приблизились к кроватке, женский узкий круг расступился, подпуская нас к малышу. И тут я увидел этот комочек счастья, который смотрел на всех невинными голубыми глазками и недоумевал: зачем все столпились над ним и непрестанно сюсюкают. Я улыбнулся Лео и аккуратно погладил пальцем его нежную щечку. От моего прикосновения Лео заерзал и открыл рот, словно пытался поймать мой палец.

— Ты был прав. Он взял лучшее от вас с Сабриной. Маленький ангелочек.

— Хочешь подержать?

Я растерялся. По сравнению с ним я неуклюжий гигант, который может в секунду раздавить крохотную малютку. Конечно, я боялся брать на руки Лео. И Джейкоб, как никто, понял мои опасения.

— Страшно, да,– чуть посмеиваясь, сказал он. – Я тоже поначалу боялся, но потом приноровился. Давай, попробуй, главное, голову придерживай.

Я взглянул на Сабрину, которая, как переживающая курица-наседка, стерегла свою пташку. Помешкавшись, она кивнула в знак согласия, и я осмелился взять Лео на руки.

Со всей нежностью и трепетностью я держал его в объятиях и не смог сдержать улыбки, глядя на него. Сначала он чуть-чуть покряхтел, но потом пристроился и внимательно начал разглядывать мое лицо.

На мгновение все внутренняя тяжесть покинула меня, и стало легко, даже мысли о разговоре с Оливией ушли на второй план.

— Держите её! – услышал я в стороне и обернулся на суматоху. – Несите нашатырь.

Оливия потеряла сознание, и сейчас ее уложили на диван и водили под носом ваткой. Я передал ребенка Сабрине и направился к Оливии. Когда я зашел в дом, то сразу заметил ее нездоровую бледность лица и тусклость глаз, но не придал этому большого значения. А сейчас она упала в обморок, и я начал не на шутку переживать за нее.

— Что с ней? – мой вопрос проигнорировали, и я продолжал озадаченно стоять у изголовья.