Карен Хокинс - Любой ценой

Роберт уже больше не размышлял о том, хочет ли он, чтобы они были в его жизни. События прошедших трех недель развеяли все сомнения. Впрочем, появились новые. Захочет ли Мойра стать частью его жизни? Примет ли его Ровена? Он понятия не имел, что значит быть хорошим отцом или мужем. Что, если он не справится? И тогда все они будут несчастны.

Уверен он был только в одном — каждую ночь он держал Мойру в объятиях, пока она спала. А утром он будил ее поцелуем и не останавливался на этом.

По мере приближения к Эдинбургу свои страхи появились и у Мойры. Она уже не беспокоилась, что Роберт отнимет у нее Ровену. Он никогда не отберет ребенка у матери. Это она теперь знала твердо. Но захочет ли он стать частью их жизни после того, как освободит девочку? И хочет ли она сама, чтобы он стал частью жизни Ровены?

Ведь тогда в их жизни изменится все. Многие месяцы Мойра мечтала о том, что их жизнь будет такой же, как всегда. Роберт — сложный человек. Она не может просить его замкнуться в безопасном мирке, который она выстроила. Даже если он из чувства ответственности или из любви к Ровене согласится, то в конце концов все равно устанет от деревенского уединения. От всего того, что так полюбила она.

Расстаться с ним будет трудно, потому что она узнала другую сторону характера этого самого замечательного в мире человека. Вопреки своему отчаянному желанию сохранить независимость она снова влюбилась в него.

Мойра украдкой взглянула на Роберта. Он внимательно изучал карты, решая, с какой пойти. Сегодня был последний день их путешествия. До Эдинбурга оставалось шесть часов пути.

Роберт перехватил ее взгляд и положил карты на сиденье.

— Мойра, нам надо поговорить.

Она тоже опустила карты. Сердце сжалось.

— Конечно.

— Завтра мы увидим Энистона, — сказал Роберт и добавил: — То есть я его увижу.

Она нахмурилась:

— Нет, я должна при этом присутствовать.

— Для тебя это небезопасно. Мы не знаем, на что он способен. Мы недооценили Росса, и ты едва не поплатилась за это. Такое не должно повториться.

— Роберт, это моя битва. Я скажу ему, что он не получит шкатулку до тех пор, пока он не отдаст Ровену. У меня раньше не было никаких рычагов, и в этом вся разница.

— Он на это не пойдет.

Она стиснула зубы.

— Придется. Иначе он не получит шкатулку.

— А что, если он скажет, что ты блефуешь? Он знает, что ты готова на все, лишь бы он освободил Ровену. Но у него есть все причины думать, что мне девочка безразлична.

— Он сразу же смекнет, когда вместо меня появишься ты. Иначе зачем тебе все это? — Она подняла карты. — На встречу с Энистоном пойду я, а не ты. И точка.

Роберт задумался.

— Ты права. Мы пойдем вдвоем. Как партнеры.

Когда-то она, не раздумывая, согласилась бы с Робертом. Но сейчас чем больше она допустит его в свою жизнь, тем труднее будет потом расстаться с ним. Кроме того, он не знал Энистона так хорошо, как она. Будет гораздо легче — и безопаснее, — если она все сделает сама.

Роберт, конечно, с этим не согласится, поэтому она просто сказала:

— Хорошо. Твой ход.

Он улыбнулся и выбрал карту.

— Завтра мы встретимся с Энистоном, и Ровена будет свободна.

Она улыбнулась, хотя была совершенно не согласна с его «мы».

При слабом свете предрассветного утра Мойра надела пальто, поправила кружевные манжеты платья и посмотрела на свое отражение в зеркале. На нее смотрел стройный молодой человек среднего роста, одетый по французской моде. Кружевные манжеты украшали запястья и галстук, заколотый булавкой с огромным фальшивым изумрудом.

Поглубже натянув темный парик, она надела шляпу с широкими полями и сморщилась — шпилька больно уколола ее в затылок. «Слава Богу, что мне недолго оставаться в этом наряде».

Она встала перед зеркалом, положив руку на изящную шпагу, место которой было скорее на сцене. Изобразив на своем слегка припудренном лице высокомерную улыбку, Мойра Макаллистер превратилась в высокородного французского эмигранта, у которого деньги заменяют манеры. Маскарад имел своей целью, во-первых, выскользнуть из гостиницы незамеченной, даже для Стюарта и Лидса, а во-вторых, позволял без помех доехать до того места, где живет Энистон. И наконец, она сможет застать Энистона врасплох, что даст ей преимущество при встрече.

— Вам, месье, — сказала она своему отражению, — предстоит сегодня завершить много дел.

Но прежде чем она предстанет перед Энистоном, ей надо позаботиться о лошади. Она натянула перчатки, чтобы скрыть свои изящные женские руки.

Настало время начинать игру.

Мойра отвернулась от зеркала и застегнула пальто. Карманы немного оттянулись от тяжести — в одном была бархатная коробка со шкатулкой и кожаный кошелек с немалым количеством монет, в другом — пистолет.

Потом она поставила на место фальшивое дно в своем чемодане, заперла его и задвинула под кровать. После этого, расправив плечи, Мойра вышла в пустой коридор. Она порадовалась, что Роберт выбрал гостиницу на окраине Эдинбурга: здесь было гораздо меньше людей, с которыми можно было столкнуться.

Еще лучше было то, что французские эмигранты редко останавливались в подобных гостиницах, так что если ей и попадется кто-то, то у этого человека будет лишь смутное представление о том, как может выглядеть француз. Секрет хорошей маскировки заключался в том, что надо выглядеть именно так, как ожидают другие. В этом случае никто ничего не заподозрит.

Проходя по коридору, она мельком взглянула на дверь спальни Роберта. Когда она уходила от него рано утром, он крепко спал.

Вчера ночью они в последний раз были вместе. Она провела ночь так, как и мечтала, — со страстью. Но каждым поцелуем, каждой лаской, каждым вздохом, а потом — когда он уснул в ее объятиях — каждой слезинкой она прощалась с ним.

При этом воспоминании у нее перехватило горло.

Она спустилась вниз по лестнице. Где-то в глубине дома был виден слабый свет, свидетельствовавший о том, что хозяин гостиницы и слуги уже встают.

Мойра выглянула в окно и, убедившись, что во дворе никого нет, открыла входную дверь, а потом с шумом захлопнула ее, так, чтобы создалось впечатление, будто она только что вошла.

Она тут же услышала шаги и, увидев приближающийся свет лампы, придала своему лицу надменное выражение.

Хозяин был удивлен, что хорошо одетый джентльмен появился в гостинице в столь ранний час, но его зоркий глаз отметил кружевные манжеты и изумрудную булавку в галстуке.

— Сэр! — Он почтительно поклонился. — Простите, что никого не было, чтобы встретить вас, но я никого не ожидал так рано.

— Да. Мне нужна лошадь, и прямо сейчас.

Хозяин почесал нос.

— Я могу вам в этом помочь. Правда, это будет стоить недешево, поскольку у меня не так много лошадей, чтобы позволить себе лишиться одной.

Мойра достала из кошелька несколько монет крупного достоинства.

— Просто скажите сколько.

Взгляд хозяина загорелся.

— Этого будет достаточно.

Мойра опустила монеты в протянутую руку.

— Я сейчас же распоряжусь, чтобы лошадь была оседлана немедленно. Кобылка не очень молодая, но вполне резвая и домчит вас туда, куда вам надо. — Хозяин подошел к двери, но обернулся: — Простите, сэр, но как вы добрались сюда, если у вас нет лошади?

— Я ехал в Эдинбург верхом, чтобы нанести визит графу Стратэму, но на меня напал вор. — Мойра высокомерно усмехнулась: — Это была его последняя ошибка.

— Какой позор, что бандиты разгуливают на свободе! Власти должны что-то с этим делать.

— Этот больше никому не причинит зла. — Она многозначительно положила руку на эфес шпаги и позволила себе слабую улыбку. — Моя лошадь, видимо, испугавшись, убежала. Какой-то фермер подвез меня до вашей гостиницы. А теперь мне срочно надо в Эдинбург.

— Лошадь будет готова через несколько минут.

— Я подожду у камина в общем зале.

Мойра прошла в зал с таким видом, будто имела на это законное право, и услышала, как за хозяином гостиницы закрылась дверь.

Пока все шло по плану.

Общий зал был освещен единственной лампой, в камине пылал огонь, но он пока не справлялся с холодом раннего утра. Мойра встала перед камином, облокотившись на полку и наблюдая за пламенем. Скоро она вернет Ровену. Но навсегда потеряет человека, которого любит.

Было как-то несправедливо, что два человека, которых Мойра любит больше всего, никогда не разделят ее жизнь. Но так было лучше для них всех — им не придется справляться со сложностями, которые неизбежно должны возникнуть. Ведь жизнь никогда не была справедливой, и было глупо на что-то надеяться.

Входная дверь хлопнула, и послышались тяжелые мужские шаги. Отлично. Лошадь готова.

В дверях зала стоял Стюарт. Тяжелое пальто делало его невысокую фигуру почти квадратной. Он удивился, увидев Мойру.

Она сжала губы и спросила с французским акцентом:

— Что вам угодно?

Стюарт замер, глядя на нее так, словно перед ним был жираф.

Она нахмурилась:

— Ты пришел сказать, что лошадь готова?

Стюарт медленно покачал головой:

— Хозяин был прав, миссис. Вам здорово удаются переодевания. Вы просто гений.

Сердце Мойры упало.

— Проклятие! Где Херст?

— Уехал, — почти извиняющимся тоном ответил Стюарт.

— Когда?

Стюарт поджал губы и взглянул в окно.

— Час назад или вроде того.

Мойра закрыла глаза. «Он, очевидно, покинул спальню, как только я вышла, чтобы переодеться». Она чувствовала, что ее предали, хотя это было смешно — она сама хотела ускользнуть первой.

— Значит, он знал, что я собираюсь уехать.

— Да, миссис. Он оставил меня и Лидса охранять лошадей и предупредил, что если кто-то придет и попросит лошадь, то это будете вы, и вы будете переодеты. Так оно и случилось, — с восхищением в голосе сказал Стюарт и добавил: — Если бы вы прошли мимо меня во дворе, я бы даже не обернулся.

В раздражении Мойра сорвала с головы шляпу и парик и сунула их в карман.

— Проклятие! Мне нужна лошадь. Мне надо срочно попасть в город.

— Он рассказал нам о мистере Энистоне и как этот страшный человек похитил вашу дочь. Но мистер Херст велел вам оставаться здесь, а не ворошить осиное гнездо, где вас могут убить.

— Чушь! Это моя дочь. Ия…

Из-за угла вышел Лидс. В руках он держал веревку, а вид у него был смущенный.

Мойра напряглась.

— Что ты собираешься с этим делать?

Слуга вздохнул:

— Мистер Херст сказал, что нам, наверно, придется связать вас, чтобы вы не уехали отсюда.

— Вот как? — Мойра сжала кулаки. — Этот… этот… осел!

— Сядьте, миссис. Мы не можем позволить вам уйти.

— Нет.

Стюарт и Лидс начали окружать ее с двух сторон.

Мойра смотрела на них, и в ее груди поднимался гнев. «Будь ты проклят, Роберт Херст! Будьте прокляты все!»

Роберт остановил лошадь возле небольшого городского дома в конце улицы Риджент-террас. Эти дома, являвшиеся частью Эдинбурга — знаменитого Нового города, — блестели, словно морские раковины под лучами утреннего солнца. Роберт спешился и подошел к человеку на другой стороне улицы.

— Мистер Херст? — Акцент выдавал в мужчине обитателя беднейшего района Эдинбурга.

— Да. А вы, должно быть, мистер Норрис?

Собеседник приподнял шляпу. Коренастый, с мощными плечами и толстой шеей, он был похож на боксера.

— Да, сэр. Я Норрис. Сыщик лондонского полицейского суда.

Роберт взглянул на дом на той стороне:

— Полагаю, нам сюда?

— Да, сэр. Как вы и просили месяц назад, мы все время следили за Джорджем Энистоном. Он поселился здесь.

— А ребенок?

— Это было посложнее. До вчерашнего вечера мы не нашли доказательств того, что в доме есть ребенок.

— Что вы обнаружили?