Андрей Мурай - Любовь

ГАРМОНИК.

Опора и надежда ячейки общества. Терпеливый участник семейных отношений. Жёны, тёщи, дети, переезды, отпуска, поликлиники, больницы, дачи, машины, собаки, кошки, канарейки, рыбки, тараканы, мусорные вёдра – всё это он выносит, выводит, терпит… Или не вытерпит и свалится… Немного полежит, передохнёт, и нагрузят на него новую ношу. Новые и, зачастую, повышенные семейные обязательства.

Иногда, в сердцах, меняет гармоник устаревшую модель жены на новую. Но, как правило, каждая последующая жена хуже предыдущей… А если не хуже, то шило меняется на мыло. Новая жена – новые дети, новая тёща, а значит, яд привычный меняется на новый, к которому организм (далеко уже не новый) должен опять привыкать.

Природное явление для любви обычного, гармоничного мужчины – дождь. В начале интимных отношений дождь проливной и щедрый.

Субпассионарий.

Это семьянин-пакостник. Редкая женщина может ужиться с ним, отталкивает он и жадностью, и мелкостью, и мерзостью своей. Но как-то всё же, где подлостью, где хитростью, де обманом субпассионарий размножается.

Природное явление, иллюстрирующее отношения субпассионария с женщинами, – засуха. Полное отсутствие чувств.

Добавим к представителям этноса женщину-Машу.

Она сразу бежит к пассионарию. Она от него без ума. Причём без ума в прямом смысле. Как говорят Ваши сверстники, шуршалка в конкретной отключке. Какой ум, если действуют поведенческие инстинкты и слепая страсть!

Пассионарий – высокорейтинговый, предприимчивый, рисковый, в ЗАГСе незарегистрированный, в ореоле энергий появляется перед нашей Машей, смотрит на неё гипнотическим взглядом, и падает она к его ногам, как спелое яблочко.

Но ведь я – как ярмарка:

Вся на виду.

Налитое яблоко:

Тронул – упаду!145

Добрые люди говорят: «Маруся, что ты творишь, куда ты полезла, у него таких, как ты, пучок. Он тебя бросит через три месяца». Ошибаются добрые люди. Пассионарий бросает Марусю через месяц-полтора, она, беременная, сидит ревёт: «Ну и что, я его всю жизнь буду помнить… Ребёнка оставлю… Я такая счастливая была…»

А кто спорит? Конечно, была счастливой. Ещё бы – простая Маруся, а с ней – целый пассионарий. Счастье такое долго помнится. А если начнёт забываться, то сынок народившийся повадками и норовом напомнит.

Так, ну а куда Марусе опассионаренной прибиться? Мужчина-гармоник таких Марусь вниманием не жалует. Его наличие ребёнка отталкивает, а пассионарный след отпугивает. Понимает обычный гармоничный, что будут его сравнивать, а зачем ему сравнения, которые не в его пользу? И что ему, гармоничному, среднестатистическому, печалиться, пока «на десять девчонок по статистике девять ребят»146.

Субпассионарий – другое дело. Он к одинокой женщине со временем подлезет:

«Вижу, как ты одна с мальцом мыкаешься… совсем замаялась… почернела ведь вся… давай сойдёмси – как ни крути, а вдвоём сподручнее…» А сам думает: «Полетала с соколом, а теперь со мною поохаешь… Я тебе покажу, чем малинка кончается… Ты у меня узнаешь, почём фунт лиха».

Фёдор Павлович Карамазов – типичный субпассионарий. Но тайные желания его в словах сына Дмитрия: «Вот она от меня, клопа и подлеца, вся зависит, вся кругом, и с душою и с телом. Очерчена…»

Видит Маруся, чувствует, что мужичок перед ней гниловатый, и глазёнки его бегают похотливо, а что делать? Сильной-то быть надоело. Думает: «Может, стерпится, может, слюбится». «И пошла она к нему, как в тюрьму» – пел Владимир Высоцкий. Вырвется ли на свободу наша голубка? Давайте, Серкидон, будем надеяться, что подрастёт сынок, отгонит от матери субпассионария на далёкое расстояние, а то, может, и угрохает. И заживёт Марья Ивановна на старости лет счастливо.

Ну вот, на примере отдельной, наугад выхваченной из народа Маруси мы с Вами рассмотрели отношение женщин к мужчинам – представителям этноса и даже дали весьма вольный матримониальный прогноз. Типичным его называть не будем, учтём, что в каждой избушке – свои погремушки, в каждом теремочке – свои заморочки, а под каждой крышей – свои мыши…

На прощание примите очередной бесплатный совет: если спросит Вас симпатичная представительница слабого пола: «Как, у тебя, Серкидон, обстоит дело с пассионарностью? В наличии?» – смело отвечайте: «Нет! Я, к счастью, пассионарного недуга лишён, я гармонично развитый, стабильный мужчина, способный на долговечное крепкое чувство». И смотрите, смотрите, да что там – смотрите, впивайтесь в прекрасные женские глаза влюблённым взглядом.

Всё на сегодня.

Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.

Приветствую Вас, Серкидон!

Я понимаю, что Вам не хочется читать книгу Льва Николаевича Гумилёва. Искать её, открывать, листать, вникать. Вам, как сейчас говорят, в лом.

Попробую облегчить Вашу задачу. Опишу словесно график изменения пассионарного напряжения этнической системы, а Вы мысленно представите его перед собой. Ну да простят меня математики. Начали!

Кривая резко, с малыми остановками, с небольшими зигзагами уверенно идёт вверх, наверху рисует недлинную синусоиду, срывается, как в пропасть, а потом всё более плавно идёт вниз, вниз, вниз, в нижней точке своего падения опять выделывает нечто волнообразное и пропадает.

Примерно так. Хотите уточнить – уточните. Но стоит ли? Сантиметр туда, сантиметр – сюда. В конце концов, дело не в математике. Впрочем, надеюсь, простившим меня математикам эта кривая хорошо знакома. Она описывает и процесс сгорания костра, и увядание листа, и, как я подозреваю, всё живое и трепетное в развитии, дерзании и угасании своём. Любовь в том числе. Так что влюбляйтесь, Серкидон, и не робейте, кривая вывезет…

А человек! Не этому ли графику подчинена жизнь его? Детство, когда человек растёт и развивается быстро, бурно, совершает глупости, входит в Юность, юный человек подвержен метаниям, безумиям, страстям, не случайно уже знакомый нам норвежский драматург Ибсен устами своего героя – строителя Сольнеса – сказал, что юность – это возмездие, именно в эту рисковую пору человек совершает ошибки, за которые потом расплачивается всю жизнь, но вот каким-то чудом, как в сказке, выходит человек из юности живым – так выскакивает добрый молодец из котла с кипящим маслом, наградой ему – Молодость, схлынула волна юношеской безрассудности, но энергия ещё плещется в теле, и уму-разуму не всегда удаётся эти всплески контролировать, мало-помалу сильное волнение стихает, всплески становятся меньше и реже, молодость переходит в инерционную фазу – Зрелость, зрелость – в спокойный и рассудительный предпенсионный период, запросы тела легко контролирует разум, да там и контролировать-то особо нечего, а вот и Старость на миг высовывает свою седенькую головку, сначала покажется – и спрячется, потом она высовывается всё чаще, чаще, и, наконец, немощь входит во владения в полный рост, оглядывается, распрямляется, а человек сгибается, он уже пожилой, жизнью тёртый, живёт своими воспоминаниями и чужими страстями, радуется внукам, тихо и неспешно существует, при случае охотно передаёт жизненный опыт молодым и готовится к встрече с последней дамой. С косой…

Нет, Серкидон, коса – это не причёска… А Вы любите девушек с косами? Я их любил, начиная с детского сада. Очень удобно ухватить и нежно дёрнуть … Да… О чём мы с Вами? Ах, о любви!

Виссаpион Белинский писал: «Любовь имеет свои законы pазвития, свои возpасты, как цветы, как жизнь человеческая. У ней есть своя pоскошная весна, своё жаpкое лето, наконец, осень, которая для одних бывает тёплою, светлою и плодородною, для других – холодною, гнилою и бесплодною».

Утро любви, как и утро этноса, легко на подъём. Кривая энергонапряжения идёт вверх резко с небольшими передышками. Шелестит обёртками и чмокает поцелуйчиками конфетно-букетный период. Утро любви. «Только утро любви хорошо,\\ Хороши только первые робкие речи…»147 Время частых звонков, встреч и свиданий, походов в театры и музеи. Это вылазки на природу, пикники, парки, соловьиные трели, любование луной (ближнее к нам светило банально называть спутницей влюблённых, по совету Ханны Захорской148 назовём её часами, с которых влюблённые сняли стрелки. Счастливые, как мы помним, часов не наблюдают…). Странное дело, даже поход в магазин (дамский шопинг) в период влюблённости не раздражает мужчину. Он на все женские слабости смотрит снисходительно .«Свиданий наших первые мгновения\\Мы праздновали, как богоявление…» Мужчина добр, по-рыцарски заботлив, угождает, читает стихи, демонстрирует при удобном случае мускулы, различные проявления силы, готов на всё, лишь бы перевести отношения в горизонтальную плоскость, лишь бы добраться до женских прелестей!

Когда мужеские подвиги достигают критической массы, а кипение страстей – нужного градуса, женщина чувствует: невинными поцелуйчиками уже не отделаться…

Она выбрасывает белый флаг, и чёрная ночь поглощает любовников… Кривая энергонапряжения достигает максимума и выписывает радостный танец любви. Это время бурления гормонов. Два человека жёстко замкнуты друг на друга. Гимн страстной любви – «Кто может сравниться с Матильдой моей!» – звучит в душе мужчины, под звуки этого гимна он вершит чудеса и бьёт прежние рекорды. Женщина восхищена им. Оба уверены: ну вот, наконец, пришло настоящее и – навсегда…

Самое опасное препятствие для любви, – когда не остаётся никаких препятствий (фр. поговорка).

Если любовникам ничто не мешает, если ничто не препятствует проявлению их бурных отношений, то месяц, ну максимум полтора (в зависимости от сексуального могущества мужчины) может продлиться акматический этап, этап высшего любовного накала…

«Исполнение всех желаний есть самое опасное искушение любви» (Н.М. Каpамзин, «Бедная Лиза»).

Но, как давно замечено, за медовым месяцем следует полынный. За накалом страстей неминуемо идёт стадия охлаждения «Праздник чувства окончен…Погасли огни,\\ Сняты маски и смыты румяна»149. Прелести женщины становятся привычными, надоедают, гормональный шторм переходит в лёгкое волнение, а потом и в штиль, образ любимой рассеивается, и мужчина видит перед собой реальную женщину. «Здравствуй, незнакомка!» Им и в самом деле нужно снова познакомиться. Женщина тоже видит перед собой чужого – рассудительного и спокойного – человека, который «вчера ещё до птиц сидел, а нынче всё косится в сторону». Оба думают: «Любовь ли это была или дьявольские козни?»

Страсть пропела песней лебединой,

Никогда ей не запеть опять,

Так же как и женщине с мужчиной

Никогда друг друга не понять.

Это – Гумилёв, но на этот раз папенька – Николай Степанович. Именно сейчас разрыв наиболее вероятен, именно на этом месте разбегались тысячи и тысячи пар. Потому что это надлом. Кривая резко идёт вниз…

Но если пылко влюблённым что-то мешало соединяться каждодневно, если они преодолевали нечто, дабы повстречаться («Леандр ради возлюбленной Геро переплывал Геллеспонт»150), если выплеск страстей был не залповым, а дискретным, если женщина, обладая мудростью природной, отдавала себя не всю сразу (получи и подавись!), а позволяла пить себя по капельке, раскрывалась перед мужчиной медленно, как бутон алой розы (как Анфиса перед Прохором Громовым), то стадию надлома пара преодолеет легче. Взявшись за руки, прижавшись друг к другу, медленно проходят над кипящей бездной страстей.

После этого снижение идёт плавней, и разрыв менее вероятен, потому что появляется пусть небольшая, но история взаимоотношений. Совместные преодоления, знание слабостей и сильных качеств друг друга, общие друзья, общие дела и цели, и совсем хорошо, если возникает духовная близость, души роднятся, обогащая друг друга. А главное, начинает в хорошем смысле работать привычка, которая «…свыше нам дана,// Замена счастию она»151. А может быть, она и есть счастье в одном из своих одеяний?..

Ещё помогает мужская лень. Куда-то ходить, опять ухаживать. Зачем? Ведь уже есть рядом милая, добрая женщина, и она не против, и где-то боком – желание продлить себя в вечности, дети… Сама собой приходит мысль о женитьбе… Если мужчина молод и решителен, он женится безо всяких лишних раздумий, ибо уверен, что его избранница – лучшая девушка в мире. Других-то он толком не знал. Если мужчина зрел, опытен в любви и окреп разумом, брак для него – «снятие дурной бесконечности»152, когда одну подругу сменяет другая, эту другую следующая, и мелькание, мельтешение лиц и тел – надоело…

Свадьба, беременность, рождение ребёнка и новый гормональный – пусть не взрыв, но – толчок. Рождение ребёнка меняет женщину. Перед мужчиной любовница, которую он ещё не знал, которая опять желанна. Но и это проходит, отношения медленно переходят в инерционную фазу. Воспитание ребёнка, хлеб насущный, карьера, квартира, машина, дача, забота о родителях, второй ребёнок, памятные даты, семейные праздники, учёба детей, сердечко пошаливает, на носу серебряная свадьба, поясница поскрипывает, рождение первого внука… Так, уже плавно развиваются отношения на фоне совместных забот и обязанностей. Энергонапряжение любви всё время падает, но падает очень плавно.